сколько-нибудь важная проблема. Казалось, самое серьезное, о чем может думать человек с таким выражением лица, это фасон камзола, который он собирается заказать портному. Но это лишь на взгляд постороннего. А Фортуна прекрасно знала своего хозяина, поэтому стоило ему взять в руки вожжи, как она галопом сорвалась с места. Криспин гнал ее во всю мочь по направлению к Пикеринг-Холлу, огибая углы на опасно близком расстоянии. С каждым ударом подков по мостовой сердце Криспина тяжелело, а челюсти сжимались все сильнее. Часы показывали половину двенадцатого, когда он влетел на задний двор Пикеринг-Холла и спешился. Взбежав по лестнице через две ступеньки и даже не постучав в дверь, он ворвался в кабинет Лоуренса и застыл перед его столом.
— Где она? — мрачно спросил он.
— Прошу прощения, джентльмены, — сказал Лоуренс, обращаясь к четверым присутствовавшим здесь господам. — Похоже, что у Сандала истерика.
— Черт тебя побери, Лоуренс! — Криспин ударил кулаком по столу Лоуренса, и остальные его визитеры мгновенно испарились. — Где она? Я должен видеть ее немедленно. — Что-то в лице друга неприятно поразило Криспина, и он вдруг обмяк, словно получил предательский удар в живот. — Что ты с ней сделал, Лоуренс?
— Ничего. Она в полной безопасности, — со странной улыбкой заверил его тот.
Прежде чем Лоуренс успел еще что-то сказать, Криспин обошел вокруг стола и, схватив его за ворот камзола, прижал к высокой спинке кресла.
— Где она, Лоуренс?
— В Ньюгейте, — после недолгого колебания спокойно отозвался тот.
— Мерзавец! — сквозь зубы процедил Криспин, качая головой, после чего без единого слова выпустил Лоуренса и пошел к двери.
— Криспин, — сказал ему вслед Лоуренс, поднимаясь с кресла, — у меня не было выбора. Я не мог отказаться.
Криспин презрительно усмехнулся:
— Никогда не думал, что наша дружба для тебя всего лишь еще один товар, который можно при случае выгодно продать. Ты говоришь, что не мог отказаться. Сколько же они предложили тебе? Неужели Шотландию?
— Сколько они заплатили, не важно. — Лоуренс подошел к нему вплотную. — Дело в том, что они пришли ко мне за час до того, как здесь появился ты. Они предполагали, что ты захочешь спрятаться у меня, и подготовились заранее. Как только ты переступил порог моего дома, ловушка захлопнулась. И я не мог этому помешать.
. — Ты мог предупредить нас, когда мы пришли. Кристофер мог подать нам какой-нибудь знак, — с обманчивым спокойствием отозвался Криспин.
— Как ты не понимаешь, что они все время следили за мной, как и за тобой. У меня не было возможности ничего сказать ни Кристоферу, ни Киту, ни кому бы то ни было еще. Когда мы разговаривали на лестничной площадке, за дверью находился стражник с пистолетом, который держал меня на мушке. Меня предупредили, что, если я подам тебе какой-нибудь знак, они станут стрелять.
Криспин посмотрел на друга из-под прищуренных век и саркастически заметил:
— Конечно, после всего того, что мы друг для друга сделали, я не вправе был ожидать, что ты станешь рисковать жизнью ради меня.
— Дело не во мне, болван. Они сказали, что станут стрелять в Софи.
Криспин на мгновение замер, и Лоуренс представил себе, какую ужасную сцену рисует он в своем воображении. Но задерживаться на ней не было ни смысла, ни времени.
— Нужно переодеться, — заявил Лоуренс, вторгаясь в ход мыслей друга.
— Переодеться?
— Нам придется изменить внешность, когда мы отправимся вызволять ее, — пояснил Лоуренс и поспешил добавить: — Если, конечно, ты возьмешь меня в помощники. Они не должны узнать людей, освободивших Софи. Прежде всего потому, что ни ты, ни я не хотим, чтобы они и на этот раз догадались, где ее искать.
— Да, это верно, — согласился Криспин.
Настольные часы в кабинете Лоуренса пробили двенадцать раз, когда с заднего двора Пикеринг-Холла выехали двое бородатых матросов, которые держались верхом на лошадях слишком непринужденно для морских волков. Не размышляя об этом, они пришпорили коней и галопом помчались к Ньюгейту.
Глава 10
— Это Софи Чампьон, — уверенно заявила хрупкая женщина с карими глазами и золотисто- каштановыми волосами, источавшими слабый аромат гвоздичного масла. — Я никогда не забуду ее запах.
— Но Софи Чампьон не преступница, — возразила маленькая розовощекая дама. — Она никогда не была в тюрьме, потому что не совершала ничего противозаконного. Спроси у нее сама, Хелена.
Первая кивнула своей розовощекой подруге и обратилась к Софи:
— Что вы можете сказать по этому поводу, мисс Чампьон?
Какое-то время Софи лишь недоуменно моргала. Она была так огорошена запиской Октавии, что не обратила внимания на то, что ее перевели в другую камеру, где помещались еще шесть женщин. Теперь они обступили ее и пристально разглядывали, ожидая ответа.
— Я не знаю, — вымолвила наконец Софи. — Я не сделала ничего дурного, клянусь. Но кто-то пытается представить дело так, будто я убила человека, а я не могу помешать ему.
— Почему? — спросила Хелена, которая, очевидно, была здесь главной. — Всем известно, что вы можете перехитрить десяток мужчин. Почему же вы позволяете так обращаться с собой? Почему вы не хотите побить противника его же оружие, как тогда, когда сэр Аргил пытался соблазнить вас, в результате чего оказался в одной постели с дикобразом и потом целый месяц не мог ходить?
— Или как тогда, когда вы спасли похищенную злодеями Эмми Баттерич, пометив монеты для выкупа пудрой и узнав таким образом, в чьих руках они оказались и где искать несчастную? — добавила розовощекая дама.
— Или как тогда, когда вы дали милашке Легации Рот приданое, чтобы она смогла выйти замуж за красавчика Эдгара Гордона, несмотря на то что ее отец проиграл все фамильное состояние и пустил дочь по миру? — вмешалась женщина с красивым грудным голосом.
— Я слышала, что они ждут первенца, — сообщила розовощекая дама Софи. — Разве это не восхитительно?
Софи кивнула, потрясенная услышанным. Она и не предполагала, что кто-то за пределами «Курятника» — не считая близких подруг — так осведомлен о ее жизни. А женщины продолжали, перебивая друг друга, вспоминать факты ее биографии: как спасла юную девушку, которую собирались продать ее братья; то, что она подарила бедной крестьянке лошадь, чтобы та могла вспахать поле и этим спасти хозяйство, которое ее пьющий муж привел в полный упадок. Тюремная камера стала похожа на вольер с щебечущими птичками, поскольку каждая женщина спешила рассказать историю о том, как Софи Чампьон помогла ее другу, родственнику, соседу. Вдруг ржавые дверные петли заскрипели, и в камеру вошли двое стражников, оба высокие, в черных полумасках, какие носят помощники палача.
— Софи Чампьон! — загремел один из них, и женщины разом замолчали. — Софи Чампьон, сделайте шаг вперед.
— Я Софи Чампьон, — тряхнув головой, заявила Хелена, прежде чем Софи успела опомниться.
— Нет, — ответила она, благодарно улыбнувшись Хелене, а затем с достоинством обратилась к стражникам: — Софи Чампьон — это я.
— Которая из них? — спросил один из стражников у своего спутника, и тот молча указал на Софи.
Первый решительно двинулся к ней, но путь ему преградила живая стена возмущенных дам.
— Что вам нужно? Что вы собираетесь с ней сделать? — встала на ее защиту Хелена.
— Бросьте ревновать, красотки, — нагло усмехнулся стражник, поглаживая себя между ног. — Вам всем хватит. Только сперва мы выведем отсюда мисс Чампьон.
— Она никуда с вами не пойдет. Она останется здесь, — заявила розовощекая дама.
— Как тебе это нравится? — обратился стражник к приятелю. — Они хотят на это посмотреть. Жаль, что
