любви.
Я разбил ее мечты, не сумев выстоять в этом поединке.
— Асани, — проговорил я негромко, — ты слышишь меня?
Она не ответила, но я и не пытался вырвать ее разум из обморочных оков. Я не хотел, чтобы она становилась свидетельницей моего ареста, а возможно и гибели. У меня не оставалось иллюзий, я сознавал, что поступаю по-свински, лишая ее последней возможности проститься. Я бежал как трус, ввергая Асани в темницы отчаяния. Я просто боялся увидеть, как ее прекрасное лицо будет темным от горя.
Я вынес ее на палубу, где нас ожидала Куколка, она не пострадала, в отличие от своего прототипа. Слуга Асани так же уцелел, отделавшись лишь незначительными царапинами.
— Проследи, чтобы ей помог врач, — сказал я ему.
— А что вы намерены делать?
— А ты не видишь?
— Госпожа была бы против такого решения.
— И что ты предлагаешь, плыть дальше и ждать, пока смерть ее приберет?!
Я накричал на ни в чем не повинного слугу, но моему отчаянию требовался выход. Я бы заплакал, если бы мои чувства не выгорели окончательно. Моя воля была раздавлена, мне ясно дали понять, что я ни на что не способен. Я сдался и принялся ждать, чем закончится трагедия моей жизни.
Слуга попытался сделать что-то еще для своей госпожи, но его познания в медицине оказались намного хуже моих. Он убежал в рубку, ища что-нибудь, чем можно обработать рану. Куколка топталась в стороне, явно нервничая, но не решаясь беспокоить нас. Она ясно понимала, что мы достигли финиша, еще не успев начать. Как грустно было сознавать, что ее жизнь окончится еще, не успев толком начаться. Надеюсь, хотя бы Асани солдаты не откажут в помощи.
Пароход подбрасывало на волнах, Город отвратительно медленно приближался, но делал это неотвратимо, словно был воплощением стихии. Да он и был стихией, одной из направляющих развития этого мира. Он пытался подавлять своих граждан и делал это умело, даже я не справился со столь могучим монстром.
Машина исправно пыхтела, но меня не устраивала скорость. Следовало торопиться и как можно быстрее оказать Асани помощь. Спустившись вниз, я нашел машинное отделение и принялся забрасывать уголь в котел. Мое тело желало отдыха, но я не позволил ему этого. Какая разница, если я скоро буду повешен? Пусть эта органическая машина послужит для Асани, я отдавал свои силы ради нее и исправно работал лопатой. Дышать было нечем, горячий воздух выгорал в печном пламени, но я работал. В конце концов, мой разум отключился, я полностью слился с простыми движениями.
Усталость лишила меня возможности мыслить и волноваться, я превратился в простой механизм, способный исполнять только простейшие команды. Так было легче — признать свои ошибки и забыться сладким сном физической боли.
Но даже этого меня лишили.
Сверху раздался мужской крик, он продолжался так долго, что я вышел из оцепенения. Меня звали, но зачем я им мог понадобиться? Мой разум скользнул в объятия горящего от боли тела, соприкоснулся с кровоточащими ранами души. Это было просто ужасно, ну почему меня заставляют вновь испытать всю эту боль? Почему я должен терзаться от осознания своей никчемности? Я хотел сбежать от этой реальности, где умирает Асани. Я пытался бросить ее и теперь сознавал и этот предательский шаг. Я рухнул на колени и разрыдался.
Сбежавший вниз слуга, принялся трясти меня за плечо, я долго не мог вырваться из замкнутого круга самоуничижительных мыслей.
— Что тебе? — выдавил я из себя.
— Идем! Там!
Мужчина был явно не в себе, казалось, что его глаза готовы выскочить из орбит, его трясло, и он продолжал бормотать что-то. Лишь повинуясь вялому любопытству, я смог заставить себя встать на ноги и подняться на палубу.
Моим глазам предстала чудовищная в своем масштабе картина, на миг я забыл и о своей боли и об умирающей Асани. К пароходу приближался тот самый корабль, для которого и были выстроены Доки. Единственный маяк всегда указывал ему нужное направление. Этим кораблем был Ковчег.
Когда-то на нем прибыли отцы-основатели Города, затем появились гномы, эльфы и множество других странных, порой не похожих на людей существ. Часть из этих скитальцев уничтожалась, часть — занимала какую-то нишу в жизненном укладе Города. Некоторые даже уходили в лес, чтобы организовать новые культы или ордена фанатиков. Ковчег привозил с собой в равной степени несчастья и радости для Города и всего этого мира. Его появление было сродни чуду, о котором рассказывают страшные сказки.
Ковчег всегда выглядел по-разному, единственное, что объединяло каждую его оболочку — гигантские размеры. Ни одно здание в Городе не могло сравниться с этой махиной, которая своим существованием нарушала все известные законы физического мира. В этот раз он предстал как летящий по мертвому морю парусник, но как бы я не пытался рассмотреть детали его корпуса или обшивки, у меня это не получалось. Весь корабль был окутан словно туманом, который ослеплял наш разум.
Я впервые в жизни встретился с морским скитальцем. Последний его визит в Город случился незадолго до моего рождения. В тот год он принес нам страшную болезнь, которая выкосила более трети населения. О тех временах до сих пор вспоминают с дрожью.
Что же могло заставить скитальца вновь направить свой курс к Городу?
Боюсь, что я знал ответ на этот вопрос. Он пришел за мной.
Корабль приближался, и волны вокруг него замирали, словно боясь потревожить гиганта. Наш пароход, казавшийся игрушечным в сравнении с Ковчегом, замер на месте, его паровая машина продолжала работать, но делала это как-то тихо, неуверенно. Время словно остановилось, мы оказались захвачены приближающимся кораблем. Скиталец заметил нас и неотвратимо направился к нам, похожий на живую гору.
Его движения не рождали волн, наоборот, он, казалось, вбирал в себя мощь морской стихии. Он поглощал все, что входило в соприкосновение с его духом. Этот корабль не был материальным объектом, Ковчег был воплощенным сном, бредом, миражом. И как любой мираж он жил собственной жизнью, его не заботили наши страдания, наши проблемы.
Корабль изменил направление и пошел параллельным с нами курсом, его невообразимо громадные борта нависали над нами неприступной скалой. Он грозил нам погибелью, стоит ему лишь чуть-чуть изменить курс. Я мог бы потрогать его, но боялся протянуть руку, у меня создавалось ощущение, что корабль затянет в себя. Я не мог понять, что это за существо такое, но видел в нем опасность.
Ковчег величественно плыл мимо нас, он казался бесконечностью или дорогой в бесконечность. Я видел множество надстроек, следы от повреждений или ремонта, чем ближе корабль подбирался к нам, тем он становился материальней. Ковчег из недоброго призрака превращался просто в странную и гигантскую машину, живущую по своим законам. Где-то в вышине на палубе корабля толпились люди, они смотрели на наше суденышко с любопытством. Мне даже казалось, что я слышу обрывки их слов — непонятных и чем-то пугающих.
— Что с нами будет? — простонал слуга Асани.
Я не ответил, но подумал, что в этот раз Ковчег не будет заходить в порт. Он вскоре остановится, и тогда мы узнаем, что ему от нас надо.
Так и вышло.
Ковчег, закончив красоваться, мгновенно остановился. Перед нами находилась надстройка в виде лестницы, которая вела на верхние палубы корабля. На надстройке стоял щупленький человечек, легко одетый и без оружия. Переговорщик, да? Я набычился, готовый отразить любую атаку, но человечек не спешил показывать свою силу.
— Квинт Феррат? — утвердительно спросил он.
Я кивнул.
— И его дочурка? — человек кивнул Куколке, она улыбнулась в ответ.
