— Еще двести раз повтори, тогда я пойму, — поморщился я.
Харан моей иронии не оценил, он исправно повторил двести раз. Я даже не успел его остановить, он не врал, время тут стояло на месте.
— Хорошо, хорошо, я понял, — замахал я руками. — Но что я могу сделать? Как я могу вам помочь? Сидеть собирать каждому твоему родичу тело? Так да?
— Этого не требуется, — улыбнулся Харан.
Надо же, его улыбка была вполне милой, я бы сказал, человечной. Она была эмоциональной.
— А что же требуется? — но я насторожился.
— Чтобы переродиться, необходимо отбросить старое. Вы должны сознательно идти по своему пути, сделать окончательный выбор.
— Я же уже пришел. Вот он я. Вы говорите, я бог!
— Но вы не верите в это!
— А как в такое можно поверить?! — расхохотался я. — Я стою тут и разговариваю с тобой. Может быть, я просто умер, а это посмертная галлюцинация! Я не чувствую в себе божественной силы, не чувствую и все!
— Вы и не способны ее ощутить, ваша сила в ином.
— В чем же?
— Разум, — Харан погрозил мне пальчиком. — Чувства вам только мешают. Вот это и есть последний шаг, завершение преобразования. В вас есть место, в котором сконцентрировано ваше человеческое 'Я'. Оно вам больше не пригодится, постарайтесь избавиться от него.
Я схватился за сердце, которое кольнуло болью.
— Смеешься?!
— Ни в коем случае.
Нет, он не смеялся. Он говорил правду, сердце тянуло меня назад, требовало вернуться. Разуму же было комфортно в новых условиях, он оценивал происходящее в перспективе, строил планы по преобразованию, размышлял о проектах по восстановлению народа Харана. Раздвоенности не было, просто ощущалась помеха в принятии решения.
— Ваш страх и есть та самая помеха, — сказал Харан.
— Но как я могу избавиться… Как же Асани?!
— Она будет жить, как человек. Ее жизнь будет трудной, но насыщенной. Если вас волнует вопрос о ее здоровье, то могу сказать — ей уже оказали помощь, она идет на поправку. Что касается безопасности, то ее никто, ни в чем не обвиняет. Я позаботился об этом, вы же видите.
Я видел, Харан был открыт для меня. Через свои механические тела он смог скрыть участие Асани в той бойне, ее ни в чем не обвиняли. Мгновение позже я увидел и ее, Харан был соединен с Городом через сеть энергий, что давали жизнь механистам-эльфам и их творениям. Асани уже поднялась на ноги, но выглядела бледной, она о чем-то разговаривала с Кижем, но суть разговора я не мог уловить. Я простился с ней, в очередной раз, чем быстрее она меня забудет, тем лучше для нее. Я сомневался, что смогу вернуться назад. Сложно повернуть реку вспять, практически невозможно.
У меня не оставалось сомнений в правдивости этой картины, мои разум и сердце подтверждали это. Харану выгодно было успокоить меня, чтобы я мог принять решение.
— Вот видите, — сказал он, закрываясь. — У вас осталась только боль, она будет отвлекать вас от созидания.
— Боль? — прошептал я.
— Да, только боль. Вы не сможете ее забыть никогда, она будет разъедать вас и со временем уничтожит. Ржавчину следует удалить.
— Ты хочешь сказать, что чувства это лишнее?
— Да, они мешают вам, — предельно ясно сказал он.
— Но как я могу избавиться от них?! Ты понимаешь, что предлагаешь?!
Я испугался, потерять то, что было обретено с таким трудом, забыть Асани?! Не могу…
— Понимаю, но эта боль уже отравляет вас, не теряйте времени, иначе ваше существование не будет совершенным! — торопил меня Харан. — Вы бог, вы понимаете, что требуется идти вперед, воспоминания о прошлом будут тянуть вас только назад! Отдайте сердце, оно отравляет вас.
— Я не могу…
— Можете, подумайте, оцените свои возможности. Боль она убьет вас, уничтожит мой народ. У вас есть шанс помочь нам, это огромная ответственность и огромное счастье. Вас будут любить тысячи, миллионы детей. Ваших детей! Вы же об этом мечтали, любовь моего народа — для вас. Возьмите ее.
— Но…
— Никаких 'но', — Харан протянул руку, его глаза загорелись, — просто отбросьте лишнее. Вы достойны покоя, боль отвратительна!
В его словах была правда, прошлое будет тянуть меня назад, а боль постепенно убивать. Нет ничего хуже, чем невозможность физической смерти, если ты не уравновесил свое состояние. Сердечная боль перевешивала, я не хотел превратиться в монстра, каждый шаг которого рождает страдание. Харан вторил моим мыслям:
— В мире, из которого мы родом, один великий мудрец так же ушел в божественную высь с болью. Со временем он забыл, зачем обрел эту силу. Он хотел вернуть свою любовь, но боль извратила его. Он стал чудовищем! Повелителем мертвецов! Вы хотите этого? Хотите превратить мой народ в гнилое отребье, в армию смерти?! Или вы хотите даровать счастье?
— Я не знаю, — прошептал я.
— Подумайте! Решение на поверхности. Отдайте свое сердце! — нетерпеливо потребовал Харан. — Сделайте уже шаг, я устал ждать, мой народ устал ждать! Мы устали от боли, спасите нас!
— Но Асани… как я могу забыть о ней?
— Вы не забудете, вы будете помнить! И вкладывать свою любовь в каждого из нас, мы будем рождены вашей любовью. Это же прекрасно!
Харан шел ко мне, похожий на нищего с протянутой рукой. Он выглядел оголодавшим волком, его жажда была ясна и понятна. Он хотел вернуть то, что у него когда-то было. Я мог сделать это, мог бы вернуть им жизнь, но… что-то останавливало меня. Боль в сердце останавливала, она кричала об опасности. Мое сердце сжималось с каждым шагом Харана, мои чувства страшились, но разум воспринимал происходящее спокойно. Разум ждал неизбежного.
— Не томите, умоляю! — вопил Харан, потрясая костлявой рукой с изящными пальцами. — Отдайте мне сердце, отдайте!
— Не могу, — пробормотал я.
— Можете! Можете! — орал он.
Его трясло от нетерпения, глаза сияли черно-алым, он тяжело и глубоко дышал. Я не видел мольбы в его взгляде, только требование. Он требовал мои чувства, мое сердце! Требовал мое прошлое. Я не мог все это отдать, что-то меня испугало в такой настойчивости.
Я развернулся и побежал прочь, увлекая за собой Куколку. Харан вопил и пытался меня преследовать, но у него это не получалось. Мой страх оказался сильнее, чувства были сильнее, разум же продолжал спокойно наблюдать за происходящим.
Бег в безумно раскрашенной плоскости мог бы показаться бесконечным, если бы не постоянно изменение цветов. Ранее они сверкали чем-то радостным, может быть предвкушением счастья и покоя, но теперь стали более темными. Мой страх проецировался в окружающий мир. Я хотел сбежать от Харана, от его жутких требований, от его желаний и я смог.
Пространство просто исчезло, сначала я оказался в новой белой пустоте, но, пробежав и ее, проник в другой мир, более реальный и понятный. Затем были еще сотни миров, которые сливались в разноцветный калейдоскоп, Харан давно потерялся, он не мог преследовать меня, так как был соединен с миром Города. Разум осознал это и успокоил бешено стучащее сердце.
Я стал останавливаться, колесо миров замедлилось.
Мой выбор пал на непримечательный серый мирок, где не было и не могло быть разумной жизни. Лишь серая пустошь, лишенная воздуха и жизни, но я мог существовать и в этой среде, лишившись своей
