бывало, это только на восточном побережье в начале осени в небе сгущается воздух так, что напоминает линзу из очков какого-нибудь ученного. Теплые солнечные поцелуи внезапно для всех превращаются в огненную плеть, которая сечет землю, людей и все, что попадется на пути. И это только одна из тысячи всевозможных бед, обрушивающихся на нашу цивилизацию.
Город медленно оживал, выплескивая на улицы одного за другим человека. Кто-то куда-то спешил, кто-то прогуливался, наслаждаясь ранним утром и тишиной просыпающегося города. Мимо проходящая цветочница жизнерадостно помахала мне рукой, я улыбнулся и помахал в ответ. А ничего девушка… и походка хороша. Как давно у меня не было девушки?! Если не считать той, скажем так, девушки, что создавалась у меня в мастерской, то давно.
Мимолетная безумная мысль — выйти из дому, догнать эту цветочницу и неплохо провести время. Я задушил в зародыше эту глупость. Такие отношения ни к чему путному не приведут, все равно, что пользоваться посудой из необожженной глины. Вроде бы она и есть, но чего-то важного не хватает.
Эх, такое приятное начало, а, точнее, конец дня и так плохо на душе стало. Я положил дымящуюся трубку на перила башенки и развернулся, намереваясь спуститься вниз и лечь спать, но остановился и оглянулся. Из-за угла выехал открытый экипаж. Почему-то я решил, что это ко мне гости.
Опять моя интуиция?
Даже с такого расстояния я мог рассмотреть тех, кто ехал ко мне. В экипаже кроме, конечно, кучера сидел молодой мужчина с тонкими усами в черном сюртуке. Человек сидел прямо, в руках у него была трость с навершием в виде хрустального шара. Больше я его рассматривать не стал, следовало быстро привести себя в порядок.
Я спустился вниз, проследовал в ванную комнату, наполнил раковину водой, умылся, обтерся влажным полотенцем и отправился переодеваться. Хорошо, что я брею голову на лысо, мыть и укладывать волосу не надо. Еще несколько минут, чтобы набросить на себя чистую немятую рубашку, и я готов предстать хоть перед Городским Советом.
В приемной я разлил по чашкам чай и стал ждать. Минут через пять ко мне постучались, я открыл дверь и впустил того самого человек, что недавно воспользовался услугами кучера. Шел он тихо, даже удары трости по полу не были слышны.
— Приветствую, Квинт, вижу, ты уже меня ждал.
— Заметил из окна, решил подготовиться, чтобы встретить вас как можно лучше.
— Оставь этот тон, ты давно уже не мой подчиненный, — сморщившись, сказал гость, когда-то бывший моим командиром, и уселся за стойку.
Уважаемый Леон Нойм теперь уважаемый человек, советник по безопасности и все такое. Я только пожал плечами, тут же он взял дымящуюся чашку и попробовал чай. Я смиренно ждал.
— Хорош, — довольно протянул он. — Но я пришел сюда не для того, чтобы вспоминать былое за чашкой черного чая.
— А зачем тогда? — глупый вопрос, я и так знал зачем, но хотел услышать это из уст своего бывшего командира.
— Ты знаешь, что на тебя много жалоб скопилось в администрации?
— Догадываюсь, — осторожно ответил я.
— Совет предпочитает политику невмешательства в частные дела, но твой вопрос уж очень… взрывоопасен.
— Это по какой же причине?
— Как будто ты так не знаешь! — лицо Нойма исказила гримаса, похожая на ту, которую испытывает человек от зубной боли. — Семь трупов за неделю! У тебя что, производство основано на человеческом жертвоприношении?! Как можно столько убивать и калечить?! Да, я знаю, и все знают — это была самозащита, никто не отменяет права защищать себя и свою собственность. Но! Подожди! — он махнул рукой, не давая мне слова. — Не в таком же количестве! Сколько можно трупов? Сегодня вы палите друг в друга из револьверов, завтра что, прикатите пушку? Вы спалите скоро весь Город! На тебя жалуются все: цеховики, жрецы, знать и торговцы, которые живут в Демиусе, никого уже не интересуют твои права свободы и независимой торговли!
— Значит, они уже хотят обвинить меня в использовании языческой магии? Интересно.
Нойм осекся и замолчал, только вены пульсировали на бледном узком лице. Ох, знал бы он, что у меня творится в мастерской, а точнее, видел бы он ту красавицу, которую я с таким усердием создаю. Наконец, он признался:
— Да, они уже стараются косвенно внушить эту идею. Ты читаешь газеты?
— Не вижу смысла.
— А должен! То один писака, то другой намекает, что в твоей мастерской ты занимаешься самыми богомерзкими делами! О, эта армия непризнанных литераторов, она даже не годится на то, чтобы их скормили морским чудищам! На улицах сплетничают, в салонах, даже в борделях! Не только о тебе, но в нужный момент этот молот обрушат на тебя! Тебя обвинят!
— Ерунда, — поморщился я.
— Я знаю, все знают, что это ерунда, но вода камень точит! Придет время, и твои враги добьются своего, они или повесят тебя или изгонят в необжитые земли.
— Пусть только попробуют.
— Похвальная смелость или безрассудство, — усмехнулся Леон. — Это мне в тебе всегда нравилось, но тут не гвардия! Тут не получится даже такому человеку как ты выстоять. Это было дружеское предупреждение, я не хочу, чтобы из-за кучки ничтожных ублюдков с тобой случилось что-нибудь плохое!
— Я, конечно, благодарен за предупреждение, но что вы предлагаете?
— Я? — крайней удивился Нойм. — Найди компромисс! В тебе заинтересован только узкий круг покупателей. Если тебя не станет, они немного погорюют и найдут себе другого мастера. Тебе нужна защита!
— И кто готов ее предоставить? Совет?
— В данный момент нет, но в будущем, — он неопределенно пошевелил пальцами.
— Я понял, куда вы клоните, я подумаю.
Кажется, этот ответ не удовлетворил Нойма, но пока события идут своим чередом, зачем давать какие-то обязательства? Занятно, меня хотят объявить еретиком. Бред! Но миром правит безумие…
Интересно другое, неужели Городской Совет готов пойти на эту авантюру? Столько лет прошло, и они уже забыли, как нашей непобедимой армии было нанесено сокрушительное поражение в лесу? Или это опять некая политическая игра, как сражение 'мокрых спин и соленых задниц'?
— Нет, я, правда, подумаю, но ответ дам в будущем. Еще рано давать обязательства.
Я старался говорить как можно убедительнее, но про себя склонялся к отрицательному ответу. Не хотелось расстраивать бывшего командира, с которым мы варились в одном котле войны. Это успокоило Леона, для себя он, наверное, решил, что я соглашусь на любые условия.
— Хорошо, придет время, и я зайду к тебе, — свое решение он утвердил громким стуком кулака об столешницу, допил чай и, собираясь уже уходить, сказал: — Один знатный гражданин желал заказать у тебя револьвер, я рекомендовал тебя, ты не против?
— Почему нет? Я всегда рад сделать еще одну машинку убийства, мне же нужны свежие души для своих черных экспериментов!
— Очень смешно, — Нойм нарочито посмеялся, затем посерьезнел: — Но другие поймут эту шутку по-своему, не забывай.
— Не забуду, я все же не дурак. Когда гостей ждать?
— Между утренним и вечерним блудом. Откуда мне знать?! Это же все благородные особы, им не престало сообщать о своем графике. В середине дня жди, я полагаю.
— Еще рекомендации будут?
— Мужчина любит сладкое пятилетнее вино с восточного берега, насчет того, с кем он может еще прийти, сказать ничего не могу. Ибо неведома мне сила полового влечения.
— Тогда про женщин можешь не упоминать, они будут фоном, — усмехнулся я.
— Верно мыслишь, что ж подумай о моем предложении и желаю успехов! До встречи.
