Последовательно и терпеливо он выгребал мусор из моей головы. Восклицал:
— Полжизни тратить на рыхление почвы, чтобы потом ничего не выросло?!
— Сколько тебе нужно для полного счастья? — спрашивал я.
— Много…
— Ну, сколько?
— Много! — начиная злиться, Маркофьев рисовал рукой в воздухе нули.
— Сколько?
Маркофьев выходил из себя. Даже повышал голос. Но потом, утихомирившись, впадал в благостное расслабление. Я вновь видел в нем мальчика, с которым сидел в школе за партой.
— Все ты поймешь в процессе… Вопрос в другом: как будем создавать дополнительное богатство? Это мы и должны решить, — говорил он.
Еще одна моя ошибка заключалась в том, что я думал: жизнь моя, в общих чертах, завершена. Ясно было: все, что можно, я уже испытал, разочаровался во всем, в чем только удалось, был обманут и одурачен практически по всем статьям и пунктам. На этом следовало остановиться.
Предупреждение. Так и рубят себя под корень долботесы и туполобы: из боязни вновь ошибиться и обжечься еще раз — отказываются от совершения беззрасудств вообще. Можно ли избрать более уязвимую позицию? СМЕЛО БРОСАЙТЕСЬ С ВЫШКИ В НЕЗАПОЛНЕННЫЙ ВОДОЙ БЕССЕЙН! Лучше — вниз головой. Пока летите, воду успеют закачать! А не прыгнете — упустите редкую возможность испытать непередаваемые ощущения!
Благодаря Маркофьеву я такое непередаваемое потрясение испытал. Поздним вечером мы прибыли в отель на окраине Буэнос-Айреса. Никто в столь неурочное время в гостиничном бассейне уже не плескался. Свет был притушен. Но я полез на вышку. (Надо же было такое придумать!) И когда оттолкнулся ногами от пружинящего покрытия и ринулся вниз, с ужасом осознал, что не вижу слюдяного поблескивания. К счастью, то была лишь минутная куриная слепота, обман зрения или оптически объяснимый полумраком эффект.
Но — если бы не Маркофьев — оказался бы я в Буэнос-Айресе? Сказать вам, где я оказался бы? Прыгал бы в бассейн? Увидел бы и пережил бы хотя бы тысячную долю того, что увидел и испытал?
Контрольный вопрос. Где я оказался бы?
Ответ. Хвала и слава Маркофьеву, что я не превратился в озлобленного типа, человеконенавистника, мизантропа и ворчуна…
Пока не обрел его, пока он не взял меня в свои союзники, я пребывал в мрачнейшей убежденности, что меня не ждет ничего хорошего…
Быстротечность времени — это ли не повод (для глупца) каждый день терзать себя самобичеванием и расковыриванием язв несбывшегося, неосуществленного… И уже неосуществимого, нереального…
Я не таил от Маркофьева своего в общем и целом взнервленного состояния. Помимо общественных безобразий и домашних неурядиц меня угнетала присущая многим перешагнувшим половинный рубеж бытия устойчивая хандра…
В молодые годы жизнь, расстилающаяся перед тобой, кажется необозримой. Тебя ждут наполненные созиданием или праздностью дни, полные неги и огня ночи, знойные отпуска и череда бессчетных влюбленностей, ждут потери и награды…
Однако, отмахав значительную часть пути, вдруг обнаруживаешь, что оставшийся отрезок вполне поддается учету и укладывается в отнюдь не размашистые рамки. И вообще-то было отмерено не так уж щедро — и отпусков, и зим, весен, осеней и летних теплыней… Сколько? Семьдесят? Восемьдесят? От силы — сто. Жизнь, согласимся, даже арифметически прижимиста и куцевата. А уж осталось после того, как отмахали половину… Кот наплакал! В лучшем случае — сто полугодов.… (То есть пятьдесят полных лет). Полугода нам нужны в качестве наглядной невзрачности того, что имеем в наличии. Год еще как-то тянется, создает иллюзию протяженности, а полугодия щелкают одно за другим. Только успевай лузгать… Полгода — начиная с лета или полгода — начиная с зимы? А его уже нет! Сколько вещей вы успеваете износить за полгода? Сколько ботинок стоптать? Нисколько! Хорошую вещь таскаешь годами… (Ну, и нужны вам после этого хорошие вещи? Об этом мы еще порассуждаем!) Сколько же осталось переменить нарядов? Сколько завтраков и обедов отпущено проглотить? Иногда кажется: горизонт, к которому вы так тяжело двигались по расхлябанной дороге, придвинулся вплотную.
Когда была последняя полная огня ночь? Да вот же, совсем недавно… Года три назад… А кажется — вчера. Как стремительно промелькнули месяцы! И до торжественных дат — рукой подать. Сколько торжественных юбилеев доведется отметить? Сколько праздников предстоит? Вы сам-то покумекайте!
Наглядный пример. Вспомните встречу текущего Нового года и посмотрите на календарь. Вот же она была, ну вот же, совсем недавно — а на носу следующее Рождество…
Новорожденный приходит в мир, не зная ни одного анекдота. А уходит из жизни, зная все анекдоты наперечет. И сознавая: ни одного нового сюжета (будь то комедия или трагедия), даже обобщенными усилиями, человечество придумать не в силах. Едва молодой неопытный рассказчик произнесет первое слово скабрезной или возвышенной истории, а многоопытный слушатель уже прокрутил в сознании ее продолжение и финал. Лишь замелькали первые кадры фильма, а наторевший зритель знает, чем тягомотина завершится. Сознаешь исчерпанность — тематики анекдотов и самих анекдотов, любовей, дружб, фильмов, которые можешь посмотреть, книг, которые способен прочитать… Даже мыслей, которые успеют залететь в твою голову. 'Любовный треугольник', ну, 'четырехугольник', ну, 'пятиугольник', от силы 'десятиугольник' (на долгое продолжение такой 'многоугольности' просто сил не хватит) или полигамия — вот и все из имеющихся в наличии возможностей. Одна профессия, две профессии, три — десятью никак не овладеть (хотя российская действительность, как мы уже выяснили, к этому побуждает)… Три квартиры, три особняка — большее количество в течение недели просто не успеть навестить… А под занавес — одна единственная могила и один гроб (два или три просто ни к чему), как и одно-единственное лоно, из которого появился на свет… Ограниченность вариантов и ситуаций — все, что отпущено человеку. Вырваться за пределы — в неохватное пространство — удел гениев и сумасшедших…
Жизнь постоянно манит и обещает… И в этом ее прелесть и секрет. В восемнадцать обещает само собой. В тридцать — естественно, столько времени впереди. Обещает и в сорок, и в пятьдесят. Такая ее особенность, такая у нее манера — обещать, что все в будущем. Кокетка! Этим она отвлекает от настоящего! Это — своего рода анестезия, наркоз.
Но нельзя этой заморочке поддаваться.
А еще я вычислил, почему время в зрелые годы утекает быстрее, чем в молодые. В молодости разбиваешь его на часы: любовное свидание, загул с друзьями, опять после этого свидание… Поэтому каждый день наполнен уймой радостей и приятностей и длится бесконечно.
В зрелости планируешь время неделями, нарезаешь большими протяженными ломтями — эта неделя в принципе занята, на каждую ее одну седьмую часть приходится уйма хлопот и тьма мелких встреч, даже в выходные надо что-то и куда-то успеть. Также заштрихована и следующая неделя… Идет вспашка целины грубыми лемехами. Крупные куски глотаешь, не прожевав.
