— В тебе, Ваня, есть что-то… незряшное.
Темная дочка Карпа Львовича быстро и пронзительно взглядывает на Костелянца и опускает глаза, ее тонкие губы подрагивают в улыбке, она продолжает молча резать хлеб. Длинные пальцы смахивают крошки в ладонь. Белокурая Ирина расставляет тарелки. Карп Львович достает из-за стекла стопки, звучно звякает ими, ставя на стол, и подмигивает Никитину, Костелянцу. Костелянец, не выдержав, глухо лает- смеется. Никитин уже заметил, что он становится нетерпелив и неспокоен, когда дело пахнет выпивкой.
Во рту вдруг появляется вкус верблюжьей колючки.
Елена Васильевна водружает на середину стола чугунок с картошкой.
— Почему без тушенки? — спрашивает Карп Львович.
— Вся кончилась.
— Ну а водочка-то есть еще, — тут же подхватывает он, — в погребах?.. Раз уж пошел черт по бочкам!
6
Теперь уже Никитин растянулся на раскладушке — отдохнуть после косьбы а Костелянец сидел, привалившись к черной стене бани.
Ксения снимала белье над лужайкой. Костелянец, покусывая травинку, смотрел на нее. В бестрепетном небе снова хаотично летали ласточки, где-то громко ругались колхозницы, кричали петухи.
— Извини, — сказал Костелянец. — Чьи это дети, что-то я не запомнил.
Никитин обернулся. На угол дома вышли белянки в разноцветных платьицах, с любопытством глядели на них, о чем-то перешептывались.
— Ксенины.
— Но она же темная, а девочки…
— В отца.
— Где он?
Никитин хмыкнул:
— Он в любой момент может приехать, Москва рядом.
— Не надо хамить, — сказал Костелянец. — Я просто интересуюсь окружающими. И ты же знаешь мой вкус… Пойдем в магазин?
— Тебе мало?
Костелянец полез за сигаретами, протянул было пачку Никитину, но спохватился.
— Забыл. Да-да, — пробормотал он, прикуривая, с наслаждением прикрывая глаза. — Хотя… я-то думал, честно говоря, что мы по старинке раскумаримся.
Никитин покосился на него:
— В каком смысле?
— В прямом, дружище.
— Не понял.
Костелянец усмехнулся:
— Ты думаешь, я забыл, с кем ты прокурил свои ботинки? Долг платежом красен. Свернутый план действий в моем каблуке.
— Ты же мог попасться.
— Четыре тысячи верст фатального везения, — откликнулся Костелянец. И, оказывается, зря.
— Ты можешь закопать это.
— Чтобы в этом саду вырос прекрасный белый цветок?
— Белый?
— Ну да. Или розовый. А может, даже фиолетовый.
— Ты же знаешь…
Костелянец кивнул.
— Я тебе всегда удивлялся, — сказал он, прикуривая новую сигарету от старой.
Никитин молчал.
— Принести вам квасу? — крикнула Ксения, остановившись на дорожке с охапкой белоснежного белья и глядя на них из-под руки.
— Нет, — сказал Никитин.
— Пожалуйста! — крикнул Костелянец. — Знаешь, что меня удивляет? — тут же спросил он.
— Мм? — промычал Никитин.
— Что в этот сад вход свободен.
— А?
— Нет сторожа с вращающимся мечом.
В кустах задрались воробьи, Никитин приподнял голову:
— Думал, кошка.
— С твоего позволения продолжу ассоциативную цепочку. Помнишь историю, которую рассказывал Киссель? Про Ури Геллера?
— Фокусника?
Кто-то шел по траве. Никитин посмотрел. Это был его сын Борис, синеглазый и белокожий, как мама, толстощекий, лобасто-серьезный. Он нес банку с мутным хлебно-яблочным квасом.
— А где же тетя Ксюша? — спросил Костелянец, принимая банку.
— Ее дед заставил мыть пол, — сказал Борис. — А бабушка с мамой ушли за речку ворошить сено. И мы сейчас пойдем.
Борис не уходил, глядел исподлобья.
— Смотри, тебя забудут, — сказал Никитин.
— Сам знаю где.
— Может, ему и неохота, — возразил Костелянец. — А, Борь?
— Как сено высохнет, дед лошадь возьмет, Голубку, — быстро ответил Борис и облизнул губы.
— А, ну тогда, конечно, надо спешить.
— А вы?
— Да, видишь, твой папаша — Обломов-на-раскладушке, его не свернешь.
Борис потоптался, вздохнул:
— Я пошел.
Костелянец приложился к банке, предложил Никитину, тот отказался.
— Не любишь?.. Квас.
Никитин взглянул на Костелянца.
— «Все снится: дочь есть у меня…» — пробормотал Костелянец. — Что это ему взбрело: дочь? Обычно ждут сына. У него так и не было детей?
— У кого.
— У Бунина.
— Тебе лучше знать.
— Бунину снилось, а у меня есть: глаза немного раскосые, волосы черные… Не понимаю Бунина. Мне понятнее знаешь кто?.. Хармс.
— У него полно было сыновей?
— Нет. Он обожал только молодых и пышных женщин! Остальное человечество вызывало подозрение: старики, старухи и особенно дети… Но твой Карп Львович душевный старик. Почти всегда вовремя наливает.
Оба надолго замолчали.
«Дядя Игорь!.. дядя Игорь!..» — послышались голоса.
