– Прощайте-е, прощайте-е-е! – повторил Джельсомино, от души смеясь над первой в своей жизни озорной проделкой.
Шапки и парики взвились, словно стайка перелетных птиц, к облакам и вскоре скрылись из виду. Потом стало известно, что они улетели за много километров, а некоторые из них даже за границу.
Через несколько дней Джельсомино тоже пересек границу и попал в самую необыкновенную страну, какая только может быть на свете.
Глава третья, в которой вы узнаете, откуда взялся Цоппино
Первое, что увидел Джельсомино, попав в эту незнакомую страну, была блестящая серебряная монета. Она лежала на мостовой, невдалеке от тротуара, на самом виду.
«Странно, что никто не подобрал ее, – подумал Джельсомино. – Я-то уж, конечно, не пройду мимо. Мои деньги кончились еще вчера, а сегодня у меня во рту не было еще и маковой росинки».
Он подошел к кучке людей, которые наблюдали за ним и о чем-то шептались, и показал им монету.
– Не вы ли, синьоры, потеряли эту монетку? – спросил он шепотом, чтобы никого не напугать своим
голосом.
– Проваливай, – отвечали ему, – да спрячь ее подальше, если не хочешь нажить неприятностей!
– Извините, пожалуйста, – смущенно пробормотал Джельсомино и, не задавая лишних вопросов, направился к магазину с многообещающей вывеской «Съестные припасы».
В витрине вместо колбас и банок с вареньем громоздились горы тетрадей, коробки акварельных красок и пузырьки с чернилами.
«Должно быть, это универмаг и здесь можно купить что хочешь», – решил Джельсомино и, полный надежд, вошел в магазин.
– Добрый вечер! – любезно приветствовал его хозяин.
«По правде говоря, – мелькнуло в голове Джельсомино, – я не слышал, чтобы пробило хотя бы полдень. Ну да ладно, не стоит обращать внимания на такие пустяки».
И, говоря своим обычным шепотом, от которого люди все-таки едва не глохли, он осведомился:
– Не могу ли я купить у вас хлеба?
– Разумеется, дорогой синьор. Вам сколько – один пузырек или два? Красного или фиолетового?
– Нет, нет, только не фиолетового! – испугался Джельсомино. – И потом, вы в самом деле продаете его бутылками?
Хозяин магазина расхохотался:
– А как же его еще продавать? Может быть, у вас его ломтями режут? Да вы только взгляните, какой прекрасный хлеб в моем магазине.
И, говоря это, он показал на полки, где ровными шеренгами выстроились сотни пузырьков с чернилами самых разных цветов. А съедобного там не было и в помине – ни крошки сыра, ни даже яблочной кожуры.
«Может быть, он сошел с ума? – подумал Джельсомино. – Если так, то лучше не перечить ему».
– Это верно, у вас великолепный хлеб, – согласился он, показывая на пузырек с красными чернилами. Уж очень ему хотелось услышать, что скажет хозяин.
– В самом деле? – просиял тот. – Это самый лучший зеленый хлеб, какой когда-либо поступал в продажу.
– Зеленый?
– Ну конечно. Простите, может быть, вы плохо видите?
Джельсомино готов был поклясться, что перед ним пузырек с красными чернилами. Он уже придумывал подходящий предлог, чтобы убраться отсюда подобру-поздорову и поискать другого продавца, который еще не успел спятить с ума, как вдруг его осенила хорошая мысль.
– Послушайте, – сказал он, – за хлебом я зайду попозже. А сейчас скажите мне, если вас не затруднит, где тут можно купить хороших чернил?
– О, пожалуйста! – ответил хозяин все с той же любезной улыбкой. – Вон там, перейдя через дорогу, вы найдете самый лучший в нашем городе канцелярский магазин.
В витринах этого магазина были выставлены аппетитные караваи хлеба, пирожные, макароны, лежали горы сыров и образовались целые заросли колбас и сосисок.
«Я так и думал, – решил Джельсомино, – тот продавец не в своем уме, оттого он и называет чернила хлебом, а хлеб чернилами. Этот магазин мне нравится гораздо больше».
Он вошел в магазин и попросил взвесить ему полкило хлеба.
– Хлеба? – удивился продавец. – Вы, наверное, ошиблись. Хлебом торгуют в магазине напротив, а мы продаем только канцелярские товары. – И широким жестом он указал на съестные припасы.
«Теперь я понял, – сообразил Джельсомино, – в этой стране все называется наоборот! И если назовешь хлеб хлебом, тебя никто не поймет».
– Свешайте мне, пожалуйста, полкило чернил, – сказал он продавцу.
Тот отвесил полкило хлеба, завернул покупку по всем правилам в бумагу и протянул Джельсомино.
– И немножко вот этого, – добавил Джельсомино и показал на круг швейцарского сыра, не решаясь назвать его.
