Аргота в полном боевом облачении, и мальчик казался ей чем-то вроде мухи, жужжащей возле ушей. Лошадь скользнула по Гарету ленивым взглядом, мотнула головой, а потом ткнулась мордой в плечо Аргота, выпрашивая яблоко.
Аргот вывел коня во двор и повел медленным шагом. С каждой минутой Гарет боялся все меньше. Он запустил руки в серую лошадиную гриву и даже осмелился пришпорить коня каблуками, но не сильно. Должно быть, лошадь этого даже не почувствовала. Но в тот момент мальчик воображал себя настоящим воином.
Первый урок верховой езды продолжался около десяти минут. Вскоре у Гарета начала болеть нижняя часть спины, поскольку он постоянно ударялся о лошадиный хребет. У него болели и ляжки, но он не думал жаловаться и даже за все королевское серебро не стал бы просить снять себя с лошади.
Аргот похвалил мальчика и сказал, что он хорошо держится на коне. Потом капитан рассказал, как отец начал учить его ездить верхом прежде, чем он научился выговаривать слово «лошадь». В это время во двор вбежал запыхавшийся солдат и заметался в поисках капитана.
— Я здесь! — махнул ему Аргот.
— Капитан, — крикнул солдат, салютуя, — мы поймали Шакура!
Аргот, а вслед за ним и лошадь, остановились. Капитан что-то приказал ей, и она застыла на месте, а мальчик неподвижно замер на ее спине. Аргот подошел к солдату.
— Он сражался как черт, господин капитан, — продолжал солдат. — Ханит из-за него может остаться без руки. Наши отнесли его к врачевателям.
— Что с Шакуром? — сурово спросил Аргот. — Он мертв?
— Нет, капитан, — хмуро ответил солдат. — Правда, Ханит врезал ему как следует. Но мы выполнили ваш приказ и взяли мерзавца живым. Сейчас его приведут сюда.
Во двор, сверкая и гремя доспехами, вошел небольшой отряд. Двое из солдат тащили какого-то человека. Его руки были заломлены за спину и крепко связаны тетивой лука. Гарету не удавалось разглядеть лицо пойманного, поскольку оно было залито кровью. Он видел только два злобно блестящих черных глаза. Под ними зияла ужасная рана. Человеку еще повезло, что он не лишился правого глаза — удар меча пришелся совсем рядом. Меч раскроил ему правую скулу и снес едва ли не половину носа. Ранена была и левая щека: сквозь лоскуты кожи и клочья мяса виднелась челюстная кость и хрящи.
Пойманный был человеком среднего роста и не слишком широким в плечах, но явно отличался неимоверной силой. У него были огромные мускулистые руки, могучие бедра, а икры ног в обхвате превышали талию Гарета. Под его смуглой, обожженной солнцем кожей, словно ветви дерева, проступали мышцы, сухожилия и вены. Волосы на его голове были подстрижены очень коротко, как обычно делали солдаты, чтобы легче было ловить вшей и не так страдать от жары под тяжелыми шлемами. Брови пойманного были черными, как и его только начавшая отрастать борода. Перепачканное, окровавленное лицо явно было лицом распутника.
Человек этот отнюдь не выглядел сломленным. Наоборот, он на каждом шагу сопротивлялся солдатам, упираясь ногами и отказываясь идти. Вся кожа вблизи локтей у него была порезана и кровоточила. Тело блестело от пота. Солдаты, тащившие его, тоже изнемогали от жары и обливались потом. Чувствовалось, насколько они устали.
Однако когда они доволокли узника до капитана, на их лицах появилось выражение мрачного торжества. Пойманный перестал сопротивляться. Он глядел на Аргота с дерзкой усмешкой, казавшийся еще отвратительнее из-за его чудовищной раны.
Вокруг узника вился рой мух, привлеченных запахом крови. Гарет перепугался; его мутило и в то же время он смотрел на пленника, как завороженный, не в силах отвести взгляд. Одна часть его существа хотела удрать отсюда, другая предпочитала остаться. Это было и к лучшему, поскольку убежать Гарет не мог. Он не решался спрыгнуть с лошади, а капитан начисто забыл о его существовании.
— Шакур, — резким голосом обратился Аргот к пленнику, — ты обвиняешься в воровстве, лжи и дезертирстве. Я не стану спрашивать, чем ты ответишь на эти обвинения, ибо ты способен только лгать. Одно то, что тебя схватили в пяти милях от города, говорит о твоем дезертирстве. И все же я хочу дать тебе шанс высказаться в свою защиту.
Шакур засмеялся и плюнул Арготу в лицо.
Один из солдат, державших Шакура, ударил его кулаком в живот, заставив скрючиться от боли. Другой солдат выхватил кинжал и отвел голову пленного назад, намереваясь добраться до его горла.
— Капитан, позвольте мне докончить начатое Ханитом, — попросил он, размахивая ножом.
Шакур стоял неподвижно, не выказывая ни малейшего страха.
— Нет! — сурово ответил Аргот. — Только король вправе вынести кому-либо смертный приговор. Бросьте эту скотину в темницу, и пусть он там гниет, пока королю не будет угодно заняться его судьбой. Пошлите одного из врачевателей, чтобы осмотрел его раны.
Аргот отвернулся, показывая, что недоволен скорым на расправу солдатом. Солдат с ворчанием убрал кинжал в ножны на поясе.
Шакур напряг свою мускулистую руку, злобно зарычал и резко дернулся. Тетива, связывавшая его руки, лопнула и упала вниз, словно шелковая нить. Шакур тыльной стороной ладони свалил с ног одного солдата, ударом кулака опрокинул на землю второго. И бросился прямо к Гарету.
Мальчик не интересовал дезертира. Ему нужна была лошадь.
В ужасе Гарет лягнул беглеца ногой. Нет, он не был храбрецом, он просто впал в паническое отчаяние. Для Шакура его пинок был не более чем комариным укусом. Схватив мальчика за ногу, беглец стащил его с лошади и подбросил вверх. Гарет закувыркался в воздухе.
Если бы Гарет упал на плотную, хорошо утоптанную землю, то наверняка сломал бы себе шею, навсегда расставшись с ролью мальчика для наказаний. Но ему посчастливилось упасть в сено, заготовленное для лошадей. Падая, он разнес в щепки хлипкое ограждение стога, — но сено смягчило и замедлило его падение. В голове гудело и звенело. Задыхаясь, Гарет лежал среди обломков ограждения и клочьев сухой травы, удивляясь тому, что до сих пор еще жив.
Шакур прыгнул на спину лошади и ударил ее пятками в бока. Но лошадь капитана, побывавшая не в одном сражении, была приучена не подчиняться незнакомому всаднику. Аргот свистнул на особый манер. Услышав его, лошадь мгновенно встала на дыбы (это первое, чему воин учит своего боевого коня), пытаясь сбросить незваного седока.
Шакур, обхватив руками шею лошади и едва не задушив ее, отчаянно пытался удержаться и не упасть на землю. Однако умное животное знало, как поступать в таких случаях. Пригнув голову, лошадь начала вскидывать задом. Затем она снова встала на дыбы, отчаянно мотая головой и скалясь, и, наконец, сбросила Шакура.
Шакур упал на спину, подняв облачко пыли, и быстро откатился в сторону, дабы увернуться от лошадиных копыт. Но только новая команда Аргота, также поданная свистом, остановила лошадь и спасла пленника от гибели под ее копытами.
Лошадь подбежала к Арготу и встала рядом с ним, гневно сверкая глазами, храпя и ударяя по земле передними копытами. К месту происшествия со всех сторон бежали солдаты. Несколько человек схватили Шакура. Тот яростно отбивался, но силы были неравны. Избитого до невозможности, Шакура уволокли со двора. После этого солдаты занялись пострадавшими товарищами. Один из них, испытавший на себе удар Шакура, потом целых три дня не приходил в сознание.
Аргот бросил взгляд в сторону Гарета. Видя, что мальчик жив и дышит, капитан занялся своим боевым другом. Аргот убедился, что животное не пострадало, затем позвал конюха и велел отвести лошадь в стойло. И только после этого он подошел к мальчику.
Гарет ни единым словом не высказал своего недовольства. Обученный, побывавший в сражениях боевой конь представлял собой значительную ценность, а он был всего-навсего мальчиком, мальчиком для наказаний. Гарет еще даже толком не пришел в себя после случившегося. Более того, он чувствовал себя виноватым, словно все это произошло из-за него. Он попытался сесть.
Аргот покачал головой и велел ему лежать спокойно. Капитан наклонился и ощупал тело Гарета — нет ли переломов.
— У тебя не болит голова? А в ушах не звенит? — спрашивал Аргот, заглядывая Гарету в глаза. — Ты видишь меня одного, или у тебя сейчас двоится в глазах? Как тебя зовут?
