Даннер перевел эту фразу своему послу, но тот никогда не видел плуга и все равно ничего не смог понять, а потому и счел сказанное очередным примером глупости людей. Даннер воздержался от дальнейших объяснений.
Хельмос был добросердечным человеком, умевшим прощать обиды и не давать волю гневу. Однако оскорбление, нанесенное его любимой, глубоко задело его, и Олгаф это прекрасно знал. Кронпринц весь затрясся от ярости и напряжения, не позволяя себе сорваться. Олгаф вновь открыл рот, намереваясь все- таки вывести Хельмоса из себя, и рассчитывая на ссору или даже на удар со стороны принца, что прервало бы встречу, не дав ей начаться. Но прежде, чем Олгафу удалось сказать еще какую-нибудь ядовитую гадость, в зале появился король Тамарос.
Он вошел без всяких церемоний, но с таким достоинством и величием, что Олгаф в сравнении с ним показался коварным и злобным карликом. Поравнявшись с сыном, Тамарос слегка дотронулся рукой до плеча Хельмоса. Этим мимолетным жестом, исполненным сочувствия и предостережения, король напоминал кронпринцу, что ссора с подобным ничтожеством ничего не даст; принц только уронит свое достоинство. Хельмос глубоко вздохнул и направился к одному из стульев с высокими спинками. Стулья были специально расставлены кругом, чтобы все собравшиеся могли видеть друг друга и никто бы не занимал главенствующего положения. Поставить стулья вокруг стола было нельзя: в таком случае подбородки дворфов оказались бы вровень со столешницей, а колени орков упирались бы в нее и толкали стол.
Короля сопровождали несколько Владык, которые бывали в землях других рас и при необходимости могли высказать свое мнение и помочь Тамаросу принять решение. По соображениям дипломатии, Высокочтимого Верховного Мага Рейнхольта здесь не было. Эльфы и дворфы, признавая необходимость магии, тем не менее относились к магам любой расы с глубочайшим подозрением.
Король Тамарос приветствовал всех собравшихся, обращаясь к иностранцам на их родных языках и задавая вопросы, говорящие о его осведомленности по части жизни других стран. Он приветствовал даже Олгафа, сказав, что Эмилия всегда рада появлению отца. Это было ложью: отец и дочь, будучи слишком похожи, не выносили друг друга.
Требования этикета были соблюдены, и король Тамарос занял свое место в северной части круга. Владыки сели по обе стороны от короля, Хельмос сел напротив его величества. Если сравнивать этот круг с циферблатом человеческих часов, кронпринц сидел на цифре шесть, Олгаф разместился на тройке, а напротив него находились послы. Двенадцать телохранителей посла дворфов сидели на корточках в дальнем конце зала, где к ним присоединились (отнюдь не случайно) несколько гвардейцев дворцовой стражи.
— Мы благодарим вас всех за то, что вы пришли сюда, — начал король Тамарос.
Старый король выглядел уставшим и измученным, однако от него исходило странное спокойствие и уверенность, которые, подобно целительному бальзаму, разливались по оскорбленным чувствам и уязвленному самолюбию собравшихся.
— Можно было бы назвать происшедшее ошибкой понимания. Можно сказать, что никакой ошибки понимания не было и в помине. Мы могли бы также сказать, что вас обманули и попотчевали ложными сведениями.
Лицо Олгафа сжалось, словно ему щипцами сдавили нос. Рот дункарганского правителя скривился в усмешке.
— Мы могли бы вам сказать, что вас попытались обманом подтолкнуть к объявлению войны, — продолжал Тамарос, — войны, которая унесла бы бессчетное число жизней, оставила бы наших детей сиротами, а вместо мира в Лёреме — сплошные развалины. Да, мы могли бы сказать вам все это, и, говоря так, мы говорили бы только правду. Но мы этого вам не скажем.
Тамарос умолк, пристально глядя на послов. Он встречался взглядом с каждым из них, каждому заглядывал в душу, стремясь понять, проверить, отсеять главное от второстепенного. Посол эльфов, Капитан орков и посол дворфов спокойно выдержали королевский взгляд. Олгаф отвел глаза в сторону и пробормотал что-то насчет своего пустого бокала.
— Мы не станем вам этого говорить, — повторил король. — Вместо этого мы скажем, что внимательно прочли списки требований, которые вы нам предъявляете...
Посол дворфов немало удивился сказанному. Он не посылал никакого списка. Он и писать-то не умел. Даннер наклонился к нему и прошептал, что сам составил список требований от дворфов. Этого послу было вполне достаточно. Он даже не пожелал взглянуть на список, который все равно не смог бы прочесть. Он вполне доверял Даннеру. Такова была степень уважения, оказываемого соплеменниками Пешим.
Тамарос терпеливо ждал, пока дворфы закончат перешептываться, затем сказал:
— Мы прочли ваши требования и говорим, что вы правы.
Собравшие в изумлении молчали.
— Порталы являются даром богов и по праву принадлежат всем нам. Все мы должны беречь Порталы, неся ответственность за их существование, а значит, все мы должны получать свою долю богатства, которое они приносят. Но как этого достичь?
Тамарос покачал головой.
— Мы не знаем. И ответа у нас нет.
Послы помрачнели. Они подумали, что король намерен их обмануть.
— И вот почему у нас нет ответа, — продолжал Тамарос, несколько повысив голос и заглушая сомнения собравшихся. — Мы вручаем поиск ответа воле богов. Сегодня вечером я отправлюсь в Храм. Я прошу вас дать мне трое суток, в течение которых вы обещаете не предпринимать никаких действий. Мы, со своей стороны, тоже это обещаем. Я стану молиться, поститься и просить богов о водительстве. Я знаю, что каждому из вас захочется сделать то же самое. Поэтому любой из вас, кто пожелает войти вместе со мной в Храм, в Портал Богов, будет с радостью туда допущен.
Прекрасно задумано, старик, — мысленно поздравил Тамароса Даннер. Переводя послу завершающие слова короля, он едва сдерживал смех. Нет, не зря он тащился в этот зал по длинным коридорам, — это стоило сделать хотя бы для того, чтобы поглазеть сейчас на лицо короля Олгафа. Олгаф торопился сюда в надежде внести разброд, начать войну, рассчитывая, что она принесет ему прибыль. А ему предлагают трое суток молиться и поститься.
— Он это всерьез? — сурово спросил посол, недоверчиво глядя на Тамароса.
— Всерьез, — ответил Даннер
Хромой дворф не верил в богов, но научился доверять королю Тамаросу.
Остальные сосредоточенно думали, так и эдак вертя в уме неожиданное предложение, точно драгоценный камень на ладони. Послы не могли найти в предложении Тамароса ни единого недостатка, хотя, судя по выражению лица Олгафа, он всеми силами пытался отыскать хотя бы малейшую зацепку. Наконец, посовещавшись еще какое-то время, все согласились; одни более охотно, другие — менее. Было решено, что каждый обратится к богам по-своему. Капитан орков заявил, что велит своей ведунье истолковать знамения. После этого все должны были вновь собраться здесь.
Все, кроме посла дворфов. Даннер с трудом объяснил ему, что такое трое суток. Посол ужаснулся и сказал, что ему не выдержать столько времени в этой тюрьме. Посол согласился, что интересы дворфов будет представлять Даннер.
Король Олгаф ничего не сказал. Он не пообещал, что обратится к богам, и даже не пообещал вернуться через три дня. Он бросил на короля Тамароса взгляд, исполненный глубочайшей ненависти. Взгляд был пропитан такой злобой, что Даннер, случайно перехвативший его, быстро дотронулся до амулета пеквеев — бирюзы, которая висела у него на шее на тонкой серебряной цепочке и предохраняла от злых чар.
Встреча закончилась. Даннер одним из последних вышел из зала собраний в коридор, где его чуть не сшиб с ног принц Дагнарус. Юный принц вместе с мальчиком для битья возникли словно из воздуха. Даннер удивился: ну за каким волчьим богом мальчишек занесло в эту часть замка?
— Посторонись, слышишь? Дай пройти... Ой, извини, Даннер. Я не заметил, что это ты, — пробормотал Дагнарус.
Принц явно находился в дурном настроении. Он выглядел так, словно ему отказали в исполнении самого заветного из заветных желаний. Гарет, наоборот, казался очень обрадованным.
— Ваше высочество, мы продолжим завтра утром превращать вашу лошадь в боевого коня? — спросил Даннер.
