— Я никак не могу приказать погасить часть факелов, — сказал Дроссель и вдруг заметил, что его никто не слушает.
Паша о чем-то совещался с остальными магами. Кажется, они договорились, так как один или двое магов кивнули и что-то пробормотали. В это время послышались удары городских колоколов.
Дроссель локтем толкнул Пашу в бок.
— Полночь. Пора.
Темные, глубоко посаженные глаза Паши — две впадины на обезображенном шрамами лице — были спокойны.
— Мы договорились. Будем действовать так, как я рассказывал. Вы знаете, что вам надо делать, капитан?
— Да, я даже слишком хорошо знаю, что мне надо делать, — огрызнулся Дроссель.
Магов несколько удивило его состояние: бывалый солдат, прошедший через множество сражений, успевший всякое повидать, — и вдруг такая взвинченность.
— Тогда я прошу вас начинать, — сказал Паша.
Возможно, он даже улыбался, но под шрамами этого было не разглядеть.
— Постойте. Ведь замысел не сработает, если вам никто не будет помогать с внешней стороны ворот.
— Не волнуйтесь, капитан. Там будут тааны.
— Тааны? Мне никто не говорил, что я должен рассчитывать на таанов. А если их заметят?
Дроссель даже вспотел. Ему, привыкшему повелевать, очень не понравилось, что его роль оказалась второстепенной.
— Их ведь могут обнаружить, — повторил он.
— Не обнаружат, — невозмутимо ответил Паша, которого, похоже, состояние Дросселя даже забавляло. — Тааны наведут те же заклятия Пустоты, что и мы. — Он скривил рот. — Я слышал, что они даже искуснее нас.
Дроссель не поверил его словам. Ему рассказывали о таанах. Судя по тому, что он слышал, эти существа лишь немногим отличались от зверей. Дроссель ругал себя за то, что попался на удочку Лессерети и согласился участвовать в этом деле. Оказывается, главная роль отводилась таанам. Но почему он узнал об этом только сейчас? Он бы ни за какие деньги не пошел на такой риск.
— Разве это зверье способно на разумные действия? Как вообще мы узнаем, что они находятся по ту сторону стены? — Дроссель негодующе замотал головой. — Не нравится мне все это. Слишком многое оставлено на волю случая.
— Я бы на вашем месте, капитан, хорошенько подумал, прежде чем выходить из игры, — сказал Паша, и в его голосе уже не было недавней беззаботности.
— Я, кажется, не говорил, что собираюсь выходить из игры, — прорычал в ответ Дроссель. — Я просто сказал о том, куда нас это может завести. Не волнуйтесь, я выполню то, что зависит от меня.
Бормоча проклятия в адрес Лессерети, капитан направился к воротам. Идти было не слишком далеко, однако путь показался ему бесконечным. Он шел один. Паша строго-настрого предупредил, чтобы он не оглядывался и не пытался подсматривать за действиями магов Пустоты. Паша сказал, что это может привлечь к ним ненужное внимание, и Дроссель сознавал справедливость его слов. Однако он ничего не мог с собой поделать; он все-таки не доверял этим магам. Дроссель на ходу оглянулся через плечо.
Он был уверен, что двенадцать оставленных им «солдат» в белой форме, отражающей лунный свет, прекрасно видны всем и каждому. К своему удивлению, Дроссель не нашел их возле памятника. И хотя он знал общий ход предстоящего действа, в мозгу зашевелилась тревожная мысль о том, что его бросили на произвол судьбы. Пригнув шею, Дроссель вгляделся в узор теней и тогда увидел магов.
Зрелище было неприятным, и капитан пожалел, что не послушался Пашу и осмелился взглянуть. Тела магов сморщились, словно они попали в кипящий чан. Они отдали свою плоть Пустоте, и ее магия, казалось, растопила ее наподобие того, как на скотобойнях растапливают жир убитых животных. Тела магов растаяли в Пустоте. От них остались только тени, сереющие в лунном свете, бесплотные, дрожащие тени, которые тем не менее были способны думать и действовать, как люди.
Одиннадцать магов уже преобразились. Паша оставался последним. Будучи главным, он хотел убедиться, что заклинания, произнесенные остальными, начали свое действие и ему не надо никому помогать или исправлять чьи-то ошибки, если формулы будут произнесены неверно либо с недостаточной силой. Такое иногда случалось. Тогда Паше пришлось бы избавиться от трупа неудачливого мага, ибо Пустота безжалостна к тем, кто допускает промахи.
Дроссель поспешно отвернулся, но все равно на его зрачках запечатлелась картина того, как обезображенное лицо Паши, то сжимаясь, то уродливо растягиваясь, превращается в тень. Дросселя не мучили кошмарные сны. Однако после мертвых глаз сераскера, с упреком глядящих на него, и живых глаз Паши, растворяющихся в серой тени, он подумал, что в течение ближайших нескольких ночей ему едва ли удастся заснуть без крепкой выпивки.
Капитан тряхнул головой, чтобы унять противный холодок, ползущий по шее, и усилием воли сосредоточился на порученном ему деле. Он продолжал идти к воротам, отпихивая и обругивая всех, кто попадался ему под ноги. Кто-то окликнул его по имени, спросив, что он здесь делает. Дроссель в ответ только махнул рукой и зашагал быстрее, всем своим видом показывая, что выполняет важное поручение и не может тратить время на болтовню.
Дроссель решился еще раз оглянуться назад в надежде увидеть кого-нибудь из магов. Ему показалось, что он заметил тень одного из них, крадущуюся вдоль стены, но вокруг хватало снующих взад-вперед солдат, и капитан не был уверен, действительно ли видел мага. Дроссель облегченно вздохнул. Если он, зная о существовании магов, не может различить их в этом хаосе, другие и подавно ничего не заметят.
Подойдя к караульной будке, Дроссель просунул руку за широкий красный пояс, являвшийся частью военной формы, и извлек оттуда кинжал. Кинжалов за поясом в Дункарганской армии не носили. Взявшись за лезвие, Дроссель затолкал кинжал в рукав своего мундира таким образом, чтобы рукоятка оставалась сверху.
К своему неудовольствию, капитан обнаружил, что кому-то из офицеров удалось навести вокруг будки относительный порядок. Все бесцельно шатающиеся солдаты были выдворены из этого пространства. Дроссель сообразил, что его обязательно спросят, зачем он здесь. Значит, надо придумать причину.
Подойдя к караульному, лицо которого было напряженным и испуганным, Дроссель отдал воинское приветствие.
— Что вам надо? — спросил караульный.
— Я разыскиваю сераскера Онасета. Мне необходимо вручить ему чрезвычайно важное послание.
— Его здесь нет, — коротко ответил караульный.
— Мне сказали, что он должен сюда подойти, — с тупым упрямством заявил Дроссель. — Его адъютант говорил, что, вероятнее всего, я застану его здесь.
— Если у вас глаза не для красоты, то вы прекрасно видите, что его здесь нет, — дерзко ответил караульный.
— Тогда я подожду его, — сказал Дроссель и встал неподалеку от будки, рядом с одним из тех самых молотов, которыми вгоняли в пазы железную крестовину на воротах.
— Ждите его хоть в Пустоте, мне-то какое дело, — пробурчал караульный.
Солдат явно трусил. Он то и дело озирался на стену, как будто сквозь ее толщу видел притаившихся врагов.
Потом караульного окликнули, и он повернулся, чтобы узнать, что еще там случилось.
Дроссель стоял возле молота, пока не убедился, что караульный забыл о его существовании. За это время он увидел, как три бесплотные тени пересекли мощеную дорогу и приблизились к воротам.
Дроссель беспокойно вскинул голову, глядя на зубчатку стены и расхаживающих наверху солдат. Неужели они не видели и не слышали ничего подозрительного по ту сторону ворот? Нет, солдаты все так же совершали караульный обход или смотрели на вражеский лагерь, негромко переговариваясь.
Рот Дросселя стал таким же сухим, как камни мостовой. Он напрягал слух, пытаясь расслышать хоть какие-то звуки с внешней стороны и получить хоть малейшее подтверждение, что тааны действительно находятся там.
