Том 6. Письма

l:href='#t_es6233_553'>^* и заеду к тебе.

Относительно стихов поговорим после.^* На днях сдурил и обрил свою голову,^* уж очень иссушил кожу. Полечу маленько. Будь здрав.

Твой Сергей.

На обороте: Петроград

Театральная пл.

д. 2, кв. 23

М. П. Мурашову

Ширяевцу А. В., 30 марта 1917

А. В. ШИРЯЕВЦУ^*

30 марта 1917 г. Петроград

Рукой С. А. Есенина:

Христос Воскресе! дорогой наш брат Александр.

Кланяются тебе совместно любящие тебя Есенин, Клюев, Клычков и Пимен Карпов.^*

Рукой Н. А. Клюева:

Христос Воскресе, дорогая Запевка.^* Целую тебя в сахарны уста и кланяюсь низко. Н. Клюев.

Рукой С. А. Есенина:

С красным звоном,^* дорогой баюн Жигулей и Волги. Цвети крепче.

Сергей Есенин.

Рукой П. И. Карпова:

Пимен Карпов — привет!

На обороте: Ташкент

[Туркестан]

Новая, 56

Александру Абрамову

Ширяевцу А. В., конец мая — начало июня 1917

А. В. ШИРЯЕВЦУ^*

Конец мая — начало июня 1917 г. Петроград

Дорогой Шура, очень хотел приехать к тебе^* под твое бирюзовое небо,^* но за неимением времени и покачнувшегося здоровья пришлось отложить.

Очень мне надо с тобой обо многом переговорить или списаться. Сейчас я уезжаю домой, а оттуда напишу тебе обстоятельно.^* Но впредь ты меня предупреди, получишь ли ты эту открытку^* Твой Сергей.

Кузьминское п. отд.

Село Константиново

Рязанск. губ. и уез.

С. Есенину

На обороте: Ташкент

Новая 56

Александру Васильевичу

Абрамову

Ширяевцу А. В., 24 июня 1917

А. В. ШИРЯЕВЦУ^*

24 июня 1917 г. Константиново

1917. Июнь 24. Хе-хе-хо, что ж я скажу тебе, мой друг, когда на языке моем все слова пропали,^* как теперешние рубли.^* Были и не были. Вблизи мы всегда что-нибудь, но уж обязательно сыщем нехорошее, а вдали все одинаково походит на прошедшее, а что прошло, то будет мило, еще сто лет назад сказал Пушкин.^*

Бог с ними, этими питерскими литераторами, ругаются они, лгут друг на друга, но все-таки они^* люди, и очень недурные внутри себя люди, а потому так и развинчены.^* Об отношениях их к нам судить нечего, они совсем с нами разные, и мне кажется, что сидят гораздо мельче нашей крестьянской купницы.^* Мы ведь скифы, приявшие глазами Андрея Рублева^* Византию^* и писания Козьмы Индикоплова с поверием наших бабок, что земля на трех китах стоит,^* а они все романцы, брат, все западники,^* им нужна Америка, а нам в Жигулях песня да костер Стеньки Разина.^*

Тут о «нравится» говорить не приходится,^* а приходится натягивать свои подлинней голенища да забродить в их пруд поглубже и мутить, мутить до тех пор, пока они, как рыбы, не высунут свои носы и не разглядят тебя, что это «Ты». Им все нравится подстриженное, ровное и чистое, а тут вот возьмешь им да кинешь с плеч свою вихрастую голову, и боже мой, как их легко взбаламутить.

Конечно, не будь этой игры, весь успех нашего народнического движенья был бы скучен, и мы, пожалуй, легко бы сошлись с ними. Сидели бы за их столом рядом, толковали бы, жаловались на что- нибудь, а какой-нибудь эго-мережковский приподымал бы свою многозначительную перстницу и говорил: гениальный вы человек, Серг. Ал. или Ал. Вас., стихи ваши изумительны, а образы, какая образность, а потом бы тут же съехал на университет, посоветовал бы попасть туда и довольный тем, что все-таки в жизни у него несколько градусов больше при универс<итетской> закваске, приподнялся бы вежливо встречу жене^* и добавил: «Смотри, милочка, это поэт из низов…» А она бы расширила глазки и, сузив губки, пропела: «Ах, это вы самый, удивительно, я так много слышала, садитесь». И почла бы удивляться, почла бы расспрашивать, а я бы ей, может быть, начал отвечать и говорить, что корову доят двумя пальцами, когда курица несет яйцо, ей очень трудно, и т. д. и т. д.

Да, брат, сближение наше с ними невозможно. Ведь даже самый лучший из них, Белинский, говоря о Кольцове, писал «мы», «самоучка», «низший слой» и др.,^* а эти еще дурее.

Но есть, брат, среди них один человек, перед которым я не лгал, не выдумывал себя и не