— ...свергнем их епископа, объявленного Церковью еретиком.
(— ...свергнем их кардинала, объявленного Церковью еретиком.)
— ...и принесем Тимхаллану мир во имя твое. Аминь.
(— ...и принесем Тимхаллану мир во имя твое. Аминь.)
В этот момент церемонии начали прибывать зрители. Их фантастические крылатые экипажи засверкали в небе. Кардинал Радисовик, завершив молитву, вдруг ощутил мимолетное странное чувство, будто сюда прибыл сам Олмин и восседает где-то над ними с бокалом вина и ножкой цыпленка в руке. Это видение ошеломило его, и Радисовик торопливо его прогнал, в душе умоляя Олмина простить его за кощунство.
Принц Гаральд ткнул в бок своего каталиста, который, разинув рот, смотрел на прибытие гостей, забыв, что церемония еще не окончена. Вспыхнув, кардинал Радисовик передал Жизнь своему господину. Все присутствующие каталисты сделали то же самое для своих лордов. Большая часть собравшихся тут магов были Альбанара. Однако среди них было двое Сиф-ханар, один Кан-ханар и чародей — кузнец, который теперь являлся вождем своего народа. Склонив голову, они почтительно приняли Жизнь от своих каталистов и по знаку Гаральда в свою очередь использовали ее для активации Игровой Доски.
Гигантская гранитная плита начала светиться голубым. Маги медленно воздели руки, и Игровая Доска стала подниматься. Все выше и выше взмывала она по велению магов, пока не зависла в четырех футах над землей. Принц Гаральд повелительно взмахнул рукой, и маги закончили читать заклятия. Доска осталась парить в воздухе, на уровне, удобном для игры. Ее гладкая поверхность сверкала на солнце.
Затем принц Гаральд, который до тех пор не участвовал в магическом действе, положил руки на Доску и начал нараспев читать ритуальное заклинание, древнее, как сам камень. Это была Активация. По его приказу крошечные магические фигурки — уменьшенные копии настоящих людей и животных, участвующих в битве, — заняли свои места на Доске. В то же самое время их реальные двойники занимали позиции на Поле Доблести.
Первыми появились Мастера войны со своими каталистами. Они заняли позиции на Игровой Доске, которая для облегчения движения фигурок разделилась на множество шестиугольников. Порой обращаясь за советом к стоящим рядом соратникам, но чаще действуя по своему усмотрению, принц Гаральд расставил маленькие живые фигурки на своей Доске, приказывая какому-нибудь Мастеру войны переместиться на несколько шестиугольников, например, к северу или призывая назад ту фигурку, которая по невнимательности зашла на вражескую территорию.
Как только Мастера войны были расставлены по желанию Гаральда, он занялся Сиф-ханар и разместил их на разных расстояниях (определенных многовековой традицией) вокруг Доски. Наконец, когда все было готово, он начал развертывать свои войска — тех людей или существ, которыми будут командовать Мастера войны.
Орды диких кентавров, наловленных во Внешних землях и подчиненных Дуук-тсарит, хлынули на Поле Доблести. Каждым подразделением кентавров командовал Мастер войны, который должен был спустить их с цепи по собственному решению или по прямому приказу принца. Крылатые ариэли стояли рядом с Гаральдом готовые передавать его приказы всем бойцам на Поле.
Вместе с кентаврами стояли гиганты — мутанты, которые, как и кентавры, жили во Внешних землях. Однако в отличие от кентавров, которые жили только для того, чтобы убивать, гиганты были созданиями разумными, хотя и с интеллектом малого ребенка. Обычно миролюбивые, гиганты шли в битву, только понукаемые такими военными уловками, как молнии, хлеставшие по их телам, или другие болезненные средства убеждения. От подобного эти люди-переростки впадали в ярость.
Затем появились драконы, грифоны, орда магических тварей, включая тех, что были созданы специально для битвы — гигантские шестифутовые крысы, стоявшие на задних лапах, огромные коты, для того чтобы драться с крысами, и так далее, в зависимости от изобретательности и искусности мага. Особенно опасны были оборотни — мужчины и женщины, превращенные Мастерами войны в диких зверей, сохранивших людской разум и хитрость.
Наконец, по краям Доски заняли свои места Телдары, друиды-целители, готовые немедленно прийти на помощь любому раненому человеку с любой стороны.
По ходу своих трудов принц смотрел, как на другой стороне Игровой Доски материализуется армия императора Ксавьера. Гаральд острым взором изучал расположение вражеских войск, зная, что его противник занимается тем же. Время от времени принц делал перестановки, перемещая фигуру-другую в зависимости от того, как расставлял своих людей Ксавьер. Но Гаральд не позволял сиюминутной обстановке влиять па разработанный им план. Он был уверен в своем замысле, в своих Мастерах войны и в своем народе.
И вот все было готово. Глянув сверху вниз на Игровую Доску, теперь заставленную магами, каталистами, завывающими кентаврами, ухмыляющимися гигантами, летающими драконами, скалящимися оборотнями и ордой прочих бойцов, Гаральд улыбнулся гордо и удовлетворенно. Подняв внезапно оказавшийся в его руке бокал вина, принц сказал, что желает произнести тост.
Его гости немедленно последовали примеру принца, подняв собственные кубки. К тосту присоединились зрители, во множестве столпившиеся в воздухе над Игровой Доской. Они жаждали начала битвы.
— За победу! — воскликнул принц Гаральд — Сегодня наш день!
Все радостно выпили. Вельможи поглядывали друг на друга и особенно на своего принца с гордостью. Гаральд никогда еще не был так прекрасен и не выглядел так царственно, как в тот день. Он был облачен в снежно-белые одежды главнокомандующего, окаймленные красным и золотым. Лицо его пылало от возбуждения, ясные глаза сверкали от искренней уверенности в своей правоте и жажды поскорее схватиться с врагом. Он снова поднял бокал, и в него магическим образом налилось красное вино. Радисовику вино живо напомнило кровь, струящуюся из раны. Кардинал, содрогнувшись, быстро очертил себя знаком, отвращающим зло, думая, почему сегодня его так одолевают эти тревожные и неприятные мысли.
— За наше секретное оружие, — сказал Гаральд, обращаясь к чародею-кузнецу и поднимая бокал.
— За наше секретное оружие, — ответили остальные, не сводя взгляда с кузнеца.
Тот покраснел от удовольствия и гордости и, в смущении осушив вино одним глотком, закашлялся, так что барону, стоявшему позади него, пришлось постучать по его спине.
Теперь все взоры устремились на ту часть Доски, что была затянута магическим облаком. У принца Ксавьера на его части Доски тоже был такой, укрытый облаком участок. Хотя Правила войны требовали, чтобы большинство сражающихся были на виду, игрокам позволялось держать часть войск скрытыми в резерве.
Именно эти резервы могли склонить чашу весов на ту или другую сторону, и взоры обоих главнокомандующих — Гаральда и Ксавьера — были прикованы к укрытым облаком участкам. По донесениям шпионов, по позиции скрытых войск на Доске, по сотне других намеков полководцы пытались угадать, что за опасность таится в тумане.
Ксавьер почти наверняка знал, что это армия чародеев, но с каким они будут оружием? Каков их план атаки? И прежде всего, есть ли у них Темный Меч?
Принц Гаральд почти не сомневался в том, что скрывалось под облаком Ксавьера. Колдун с Темным Мечом. Принц выделил самому могущественному своему Мастеру войны отряд, вооруженный особым оружием, и дал одно-единственное задание — захватить Темный Меч. Гаральд был бы потрясен, если бы узнал, что император Ксавьер дал своему самому могущественному Мастеру войны точно такой же отряд и точно такой же приказ. Темный Меч был целью поисков еще для одного ордена. Подстегиваемые страхом перед Пророчеством, Дуук-тсарит провели тайное собрание конклава в ночь перед битвой. Они встретились в пещерах глубоко под землей. Об этих пещерах не знали ни короли, ни императоры.
Фигуры в черном, безликие в вечной тьме пещер, в глубоком молчании окружили девятилучевую звезду, врезанную в каменный пол. Один из колдунов поднялся в воздух над ними всеми, неразличимый для очей, но зримый мысленно. Это была женщина. Она задала вопрос:
— Темный Меч в рядах армий Шаракана?
— Нет, — послышался хор голосов с одной стороны пещеры.
— Темный Меч в рядах армий Мерилона?
— Нет, — снова ответил хор голосов, на сей раз с другой стороны пещеры.
— Видели ли в этом мире Мертвого человека, Джорама, или каталиста Сарьона?
