Это заявление прославленного учреждения с 300–летней историей стало тяжелым ударом по авторитету Пуштаи. Но в замечаниях Королевского научного общества в отношении работы Пуштаи также проглядывало политическое очернение, которое грозило запятнать репутацию самого Общества. Позднее экспертная оценка его работы показала, что Общество сделало свои выводы на основе неполных данных. Кроме того, Общество отказалось раскрыть имена своих экспертов, что вызвало со стороны некоторых критиков обвинения Общества в использовании методов, напоминающих средневековую «Звездную палату». [29]
Расследование Эндрю Роуэлла выявило, что заявления Королевского научного общества и сходное осуждение Специального комитета по науке и технологиям британской палаты общин, появившееся в тот же день, 18 мая, стали результатом согласованного давления на эти два органа со стороны правительства Блэра.
На самом деле, правительство Блэра уже создало секретную Группу презентации биотехнологии для запуска пропагандистской кампании, чтобы противодействовать средствам массовой информации, выступавшим против ГМО, чей голос на тот момент превалировал в Британии. Дебаты вокруг Пуштаи угрожали будущему крайне прибыльного ГМО–агробизнеса британских компаний.
Через три дня после согласованных атак на научную репутацию Пуштаи со стороны Королевского научного общества и Специального комитета так называемый «кабинетный исполнитель» Блэра, доктор Джек Каннингэм, заявил в палате общин: «Королевское научное общество на этой неделе убедительно отвергло (как полностью вводящие в заблуждение) результаты недавнего исследования картофеля и их ошибочное толкование — нет никаких доказательство того, что генномодифицированная пища, продающаяся в стране, является опасной». Делая это очевидным посланием от имени кабинета Блэра, он добавил: «Биотехнология является важной и захватывающей областью научного прогресса, которая предоставляет невероятные возможности для улучшения качества нашей жизни». [30]
Официальные документы позднее показали, что и в самом кабинете Блэра существовал раскол по вопросу безопасности ГМО, и что некоторые его члены рекомендовали проведение дальнейших исследований потенциальных рисков для здоровья, связанных с ГМО. Их заставили замолчать, а Каннингэм был назначен ответственным за общую позицию правительства по вопросу ГМО–культур в Группе презентации биотехнологии, название которой заставило бы поморщиться Джорджа Оруэлла.
Чем же можно было объяснить столь поразительный разворот на 180 градусов со стороны Джеймса и института «Роуэтт»? Как оказалось, политическим давлением.
Потребовалось пять лет и несколько сердечных приступов, прежде чем почти разорившийся Пуштаи смог собрать воедино детали того, что произошло в те 48 часов после его первого появления на ТВ в 1998 году. Полученные им сведения раскрыли печальную правду о политике ГМО–культур.
Пуштаи собрал по кусочкам следующий удивительный ход событий.
Несколько бывших его коллег в институте «Роуэтт», которые вышли на пенсию и тем самым были защищены от возможной потери работы, подтвердили Пуштаи частным образом, что директору института «Роуэтт» профессору Филипу Джеймсу были сделаны два прямых телефонных звонка от премьер–министра Тони Блэра. Блэр ясно дал понять в недвусмысленных выражениях, что надо заставить Пуштаи замолчать.
Джеймс, опасавшийся потерять государственное финансирование или еще худшего, приступил к нейтрализации своего бывшего коллеги. Однако цепочка не заканчивалась на Тони Блэре. Пуштаи также установил, что прежде Блэру позвонил обеспокоенный президент Соединенных Штатов Билл Клинтон.
Будучи близким другом и политическим советником Блэра, Клинтон убедил его в том, что ГМО– агробизнес является волной будущего, огромной (и растущей) многомиллиардной индустрией, в которой Блэр мог бы предложить британским фармацевтическим и биотехнологическим гигантам играть ведущую роль. Более того, Блэр сделал продвижение ГМО основой своей успешной предвыборной кампании 1997 года по «ребрендингу Британии». И в Соединенном Королевстве было хорошо известно, что Клинтон с самого начала убедил Блэра в перспективах ГМО–растений как пути к новой агропромышленной революции. [31]
Администрация Клинтона как раз тратила миллиарды на продвижение ГМО–культур как технологии будущей биотехнологической революции. Высокопоставленный сотрудник Белого дома Клинтона заявил в то время, что их целью является сделать 1990–е годы «десятилетием успешной коммерциализации сельскохозяйственных биотехнологических продуктов». К концу 1990–х годов акции биотехнологических ГМО–компаний на фондовой бирже на Уолл–Стрит стремительно росли. Клинтон не собирался позволить какому–то ученому из Шотландии навредить его проекту, как не собирался этого допустить, вне всякого сомнения, и его хороший друг Блэр.
Последний элемент мозаики встал для Пуштаи на свое место благодаря дополнительной информации от бывшего коллеги профессора Роберта Орскова, ведущего специалиста по питанию с 33–летней карьерой в институте «Роуэтт». Орсков, покинувший к тому моменту институт, рассказал Пуштаи, что старшие коллеги по институту «Роуэтт» сообщили ему, что первоначальным звонком, стоявшим за его увольнением, был звонок из «Монсанто». [32]
У «Монсанто» был разговор с Клинтоном, который в свою очередь напрямую разговаривал с Блэром о «проблеме Пуштаи». Блэр затем поговорил с директором института «Роуэтт» Филипом Джеймсом. Двадцать четыре часа спустя доктор Арпад Пуштаи оказался на улице, ему было запрещено рассказывать о своих исследованиях и разговаривать со своими бывшими коллегами.
Информация Орскова была сенсационной. Если это было правдой, то это означало, что частная корпорация с помощью простого телефонного звонка смогла заручиться поддержкой президента Соединенных Штатов и премьер–министра Великобритании для своих частных интересов. Простой звонок от «Монсанто» смог уничтожить репутацию одного из ведущих независимых ученых мира. Это влекло за собой тревожные выводы для будущего академической свободы и независимой науки. Но это также имело огромные последствия для распространения ГМО–культур по всему миру. [33]
Не очень этичное Королевское научное общество присоединяется к атаке
После того, как научная репутация Пуштаи уже сильно пострадала, он смог наконец добиться в октябре 1999 года публикации своих исследований и работ своего коллеги в солидном британском научном журнале «Ланцет». Журнал пользовался большим уважением благодаря своей научной независимости и добросовестности. Перед публикацией статья была рассмотрена экспертной комиссией из 6 человек и получила 4 голоса в свою пользу.
Редактор журнала «Ланцет» доктор Ричард Хортон позднее рассказал, что он получил «угрожающий» звонок от высокопоставленного человека из Королевского научного общества, который сказал ему, что он рискует своим рабочим местом, если решит опубликовать исследования Пуштаи. Профессор Питер Лачман, бывший вице–президент Общества, позднее признался, что он звонил Хортону по поводу статьи Пуштаи, хотя и отрицал, что угрожал ему. Занимавшиеся расследованием журналисты из газеты «Гардиан» обнаружили, что Королевское научное общество создало специальную «группу возражающих» для проталкивания позиции в пользу ГМО и дискредитации выступающих против ученых и организаций.
Группу возглавляла доктор Ребекка Боуден, бывший чиновник Министерства охраны окружающей среды в кабинете Блэра, открытая сторонница ГМО. [34]
Газета обнаружила, что Лачман, который публично призывал к научной «независимости» в своей критике Пуштаи, сам вряд ли являлся беспристрастным арбитром по спорному вопросу ГМО. Лачман являлся научным консультантом в частной биотехнологической компании «Герон Биомед», занимаясь там таким же клонированием животных, как и в случае с овечкой Долли, и был независимым директором агробиотехнической фирмы «Адпротек». Он также являлся членом научно–консультативного совета фармацевтического и ГМО–гиганта «СмитКляйнБичэм». Лачман был кем угодно, но только не
