не слишком близко от запретного входа.
— Ох, Лимбек, — вздохнула Джарре, — будь благоразумным…
Глава 17. ВНУТРО, ДРЕВЛИН. Нижнее Царство
Эпло очнулся от боли. Его бросало то в жар, то в холод. Посмотрев вверх, он увидел глаза эльфийского капитана, поблескивавшие красным в сумрачной тени.
Красные глаза.
Капитан сидел на корточках, длинные эльфийские руки с тонкими пальцами висели между колен. Он улыбнулся, увидев, что Эпло пришел в себя и смотрит на него.
— Приветствую тебя, хозяин, — весело сказал он с легкой дружеской насмешкой. — Тебе дурно, не так ли? Да уж, могу себе представить! Я никогда еще ни на ком не пробовал нервный яд, но могу предположить, что он вызывает очень неприятные ощущения. Не беспокойся. Яд не смертелен, и его действие скоро пройдет.
Дрожь прошла по телу Эпло. Он стиснул выбивавшие дробь зубы и закрыл глаза. Эльф говорил на пат- ринском, на рунном языке народа Эпло, на котором никогда не мог говорить никто среди когда-либо живших эльфов.
Под его раненое плечо скользнула рука. Эпло мгновенно открыл глаза и инстинктивно попытался отшвырнуть эльфа… или то, что выдавало себя за эльфа. На самом-то деле он еле-еле шевельнул рукой. Эльф улыбнулся с насмешливым сочувствием и захлопотал над Эпло, как перепуганная наседка. Сильная рука приподняла раненого патрина, помогая ему сесть.
— Идем, идем, хозяин. Все не так плохо, — весело сказал капитан, переходя на эльфийский.
— Да, если бы взглядом можно было убить, то моя голова давно бы уже болталась у тебя на поясе в качестве трофея. — Красные глаза весело блеснули. — Или это была бы, скажем так, змеиная голова, ты согласен?
— Что… Что ты такое? — сказал или, по крайней мере, попытался сказать Эпло. Слова легко возникали у него в голове, но он с трудом выдавливал их.
— Представляю, как тебе сейчас трудно разговаривать, — заметил эльф снова по-патрински. — Не надо. Я понимаю твои мысли. Ты знаешь, что я есть. Ты видел меня на Челестре, хотя, наверное, и не помнишь. Я был одним из многих. И в другом обличье. Менши окрестили нас змеями. Ну, а ты как бы назвал меня? Змельф? Я что-то вроде этого и есть.
«Оборотни…» — в смутном ужасе подумал Эпло. Он вздрогнул, что-то забормотал.
— Оборотни, — согласился змельф. — Но давай-ка пойдем. Я отведу тебя к Венценосному. Он хотел поговорить с тобой.
Эпло страстно хотел, чтобы его мускулы слушались его, чтобы он мог сопротивляться, бить, пинать, хоть что-то делать, но его тело отказывалось повиноваться. Его мышцы беспорядочно, судорожно сокращались и дергались. Он мог только стоять. Затем ему пришлось опереться на эльфа. «Или, — подумал Эпло, — теперь придется называть его змеем».
— Попытайся стоять, патрин. О, у тебя прямо-таки прекрасно получается, как я погляжу! Теперь попытайся идти. Ну, так мы опоздаем… Вот так, одну ногу ставишь перед другой…
Змельф направлял шаги спотыкавшегося патрина так, словно тот был дряхлым старцем. Эпло, шаркая, шел вперед, цепляясь ногой за ногу, нелепо дергая руками. Его рубашка промокла от холодного пота. Внутри все горело и зудело. Руны на его теле померкли, его магия была уничтожена. Его трясло, бросало в пот, он шел, повиснув на эльфе.
Лимбек стоял в непроглядной темноте — куда более густой, чем он когда-либо видел. Он начинал думать, что сделал ошибку. Руна, которую Эпло начертал над аркой, все еще горела, но света она не давала, и ее одинокий блеск высоко над головой гнома только усугублял окружающую темноту.
А затем руна начала гаснуть.
— Похоже, я влип, — сказал Лимбек. Он снял очки и, как обычно, когда он нервничал, стал жевать дужку. — Один. Они назад не придут.
Эта возможность раньше не приходила ему в голову. Он видел, как Эпло демонстрировал чудеса магии. Конечно, человеку, который прогнал дракона-грабителя, справиться с горсткой эльфов не составит труда. Эпло распугает эльфов и вернется, и Лимбек сможет продолжить исследования этого чудесного металлического существа, что находится внутри комнаты.
Но вот только Эпло не возвращался. Время шло. Руна угасала. Что-то было не так.
Лимбек забеспокоился. Ему невыносимо было думать, что придется» покинуть эту комнату, возможно, навсегда. Он был так близко к ней… Надо только дать металлическому человеку приказ, и тот заставит сердце гигантской машины биться снова. Лимбек не знал толком, какие надо дать приказания и как их давать и что случится, как только огромная машина заработает снова, но он верил, что со временем ему все станет так же ясно и просто, как надеть очки.
Но сейчас дверь была закрыта. Лимбек не мог войти внутрь. Он знал, что не может войти, поскольку, когда Джарре ушла, он пару раз дергал дверь. Он думал, что есть надежда ее открыть — ведь металлический человек в конце концов послушался приказа Эпло, но сейчас Лимбек предпочел бы, чтобы тот был не столь аккуратен и дисциплинирован и открыл бы дверь.
Гном решил, что будет колотить в дверь и кричать, требуя, чтобы его впустили.
— Нет, — пробормотал Лимбек, скривившись от противного привкуса дужки очков во рту , — если я буду орать и вопить, то это может всполошить эльфов. Они пойдут искать и отыщут Комнату Сердца (так он назвал ее). Был бы у меня свет, я мог бы рассмотреть, что за штуку нарисовал на двери Бэйн. Тогда, может быть, я открыл бы ее. Но света у меня нет, и остается только пойти и принести его. Д если я пойду за светом, то как я смогу сюда вернуться, если я дороги не знаю?
Вздохнув, Лимбек снова надел очки. Его взгляд остановился на арке, на руне, которая раньше ярко горела, а теперь казалась лишь бледным призраком себя самой.
— Я мог бы отметить дорогу, как это сделал Эпло, — пробормотал Лимбек, нахмурившись в глубокой задумчивости. — Но чем? У меня нет ничего, чтобы писать… Даже, — гном торопливо порылся в карманах, — даже гайки у меня нет. — Он вспомнил историю, которую ему рассказывали в детстве, о двух молодых гегах, которые, бродя по туннелям огромной машины, отмечали дорогу гайками и болтами. И тут ему в голову пришла такая блестящая мысль, что он чуть не скончался на месте.
— Носки!
Лимбек с размаху сел на пол. Поглядывая одним глазком на руну, свечение которой с каждой минутой угасало, он стянул башмаки и аккуратно поставил их около двери. Вытащив из них длинные толстые шерстяные носки, собственноручно им связанные [Поскольку жизнь всех гномов Древлина посвящена только Кикси-винси, то и мужчины, и женщины одинаково занимаются хозяйственными делами, как-то: воспитание детей, готовка, шитье и уборка. Потому все гномы обожают вязать на спицах и крючком, штопать и считают все это рукоделье своеобразным отдыхом. Все гномы должны уметь рукодельничать, поскольку сидеть в праздности и дремать, как в юности бывало с Лимбеком, считается ужасным грехом.
Лимбек умел вязать, но явно не слишком хорошо, о чем свидетельствует то, что его носок так легко было распустить], гном стал ощупывать мыски в поисках узелка, которым заканчивалась нитка. Он нашел его без особых сложностей, поскольку не удосужился заделать нить. Хорошенько рванув узел зубами, он распустил его.
Теперь перед ним встала следующая проблема — куда прикрепить конец нитки? Стены были гладкими, дверь тоже. Лимбек пошарил в темноте, надеясь найти хоть какой-нибудь выступ, но ничего не отыскал. Наконец он обвязал ниткой пряжку одного из своих башмаков и забил его под дверь так, что торчала одна только подметка.
— Ты ведь оставишь его в покое? — сказал Лимбек металлическому человеку, засевшему внутри комнаты, — кто знает, вдруг в стальную башку робота взбредет мысль выбросить башмак наружу или (ежели ему башмак придется по вкусу) окончательно затащить его внутрь.
Но башмак остался на месте. Никто не трогал его.
Лимбек торопливо вцепился в носок и начал распускать его. Он пошел по коридору, оставляя позади себя шерстяную нить.
Гном добрался до арки, помеченной тремя рунами, и распустил почти половину носка, когда вдруг понял, что в его плане имеется просчет.
