огородном пугале. Но больше всего поражали его ботинки – потрескавшиеся, с отстающими, дырявыми подошвами, никогда не знавшие сапожной щетки. Радж считал, что он достаточно почистил обуви в детстве, когда сидел со своим ящиком чистильщика на перекрестках бомбейских улиц. Кроме того, если кто-то из прохожих внимательно смотрел на этого бродягу, то с удивлением замечал полное отсутствие носков.
Радж шел смешной семенящей походкой, оглядываясь на витрины магазинов и напевая веселую песню:
Радж уже не был похож на прежнего благовоспитанного мальчика, единственное, что напоминало о нем, – детская обаятельная улыбка, с которой он взирал на этот беспощадный мир. Он и шел как ребенок, поминутно натыкаясь на людей, но это была рассчитанная походка.
Один из прохожих, в белоснежной чалме, в синем пиджаке, из-под которого горел огнем расписной галстук, шел по улице, помахивая зонтиком с бамбуковой ручкой. Через его жилет свисала массивная золотая цепочка карманных часов.
Радж натолкнулся на щеголя, вежливо извинился, топорща в улыбке узкую полоску усов. Прохожий недовольно взвизгнул, подняв в возмущении плечи, и шарахнулся в сторону, всем своим видом показывая, как он удивлен, что такие грязные оборванцы разгуливают по центральным улицам, задевая благородную публику. Радж проводил раздосадованного незнакомца невинным взглядом, полным смирения, и пошел дальше. Через мгновение он разжал пальцы и с одобрением посмотрел на оказавшиеся в них часы на цепочке, оценив по достоинству их марку и размеры. Хорошие часики заводят себе эти щеголи, не жадничают. Радж приветствовал такое расточительство всем сердцем.
Окрыленный удачным началом, он опять замурлыкал свою песенку, так что другой прохожий – щупленький старичок в соломенном канотье, семенящий по улице, не отрываясь от газеты, даже оставил на время свое чтение, чтобы послушать ее. Песня так ему понравилась, что он забыл обо всем и пошел рядом с Раджем, кивая в такт мелодии головой и с интересом разглядывая часы, которые молодой странно одетый человек покачивал на цепочке. Такой дорогой предмет у оборванца, не странно ли это – было написано во взгляде музыкального старичка. Радж поймал этот взгляд, словно фокусник, спрятал часы в рукаве и скорчил такую рожу, вытаращив на наблюдательного дедушку глазищи, что тот, загородившись рукой от страшного бродяги, заспешил прочь. Пожелав старикашке идти своей дорогой, Радж помахал ему вслед только что вытащенным кожаным бумажником, искренне надеясь, что у того в кармане найдется монетка на омнибус и ему не придется проделать путь домой пешком. Это было бы слишком большой непочтительностью по отношению к украшенной сединами старости, а Радж ведь совсем не таков.
Решив немого передохнуть, Радж с интересом огляделся по сторонам, продолжая напевать себе под нос. Девушки в Бомбее были по-прежнему прекрасны, даже стали еще лучше за время его отсутствия. Витрины магазинов сияют вымытыми стеклами, за которыми чего только нет. Скоро все это будет и у него. Радж подмигнул копошащемуся за стеклом витрины приказчику, который старательно надевал на манекен новое платье. Приказчик остолбенел, пораженный такой фамильярностью со стороны немытого бродяжки по отношению к нему, почти что зятю директора. Прочитав это на его лице, Радж фыркнул и, пританцовывая, поспешил прочь.
Хорошо вернуться в родной город, идти утром по его вымытым дождем улицам, дышать его запахом, любоваться красивыми девушками! Хорошо улыбаться всем подряд, даже если тебе не отвечают тем же. Хорошо быть свободным после месяцев заключения, шагать без охраны и знать, что на обед у тебя сегодня то, что ты захочешь, а не то, чего хочет главный интендант тюрьмы, тем более, что он всегда хочет одного и того же: черствых лепешек и пустого супа.
Когда у человека позади тюрьма и впереди, скорее всего, она же, он умеет ценить день на свободе, да что день – час, минуту, мгновенье вольной жизни! Сам воздух свободы имеет свой пьянящий вкус, свой запах. Такой человек не станет тратить времени на сожаления о неудачливом прошлом или строить пустые планы на будущее. Зачем, когда можно просто дышать, просто идти по городу своего детства и радоваться утренней свежести?
Однако добропорядочные граждане, которым ничего не было известно о радужных мыслях недавнего заключенного, оказались не готовы по случаю его возвращения в родной город расставаться со своим имуществом. Щеголь в белой чалме наконец спохватился и, к чести его, быстро сообразил, куда могли подеваться его чудесные золотые часы, подарок тетушки. Тут уж ему стало не до хороших манер. Расталкивая прохожих, награждавших его не слишком лестными эпитетами, он бросился за веселым бродягой, криком призывая полицию и грозя длинным пальцем с тяжелым перстнем.
К счастью, Радж вовремя обнаружил преследователя и, мимолетно пожалев о том, что не догадался избавить того еще и от перстня, бросился бежать со всех ног.
Выскочив на перекресток, он сбил велосипедиста, открывшего рот при виде бесшабашного пешехода, подпрыгнул от радости и подхватил велосипед. Велосипедист, вскочив с асфальта, на котором так неожиданно оказался, бросился за наглецом, расставив длинные руки.
Но Радж, помахав ему на прощанье, был уже недосягаем. Он погнал велосипед перед собой, как непослушного ослика, потом вспрыгнул в седло и покатил по шоссе.
Скорость, которую могло развить так легко доставшееся ему транспортное средство, не долго удовлетворяла Раджа. Приметив впереди грузовичок, он догнал его и какое-то время ехал с ним бок о бок. Потом, изловчившись, вцепился руками в борт и, легко подтянувшись, мигом оказался внутри.
Компания, которую он там обнаружил, была самой лучшей из всех возможных – пять молодых девушек, одна другой краше, восседали на груде плетеных корзин. Такой румянец можно привезти только из деревни, корзины пусты… Радж сделал несложный логический вывод, что грузовичок везет красавиц с городского базара. Быстро же они распродали свой товар! Впрочем, он сам купил бы у них даже сушеную кобру.
Радж одарил их всех сразу и каждую в отдельности самой сияющей из своих улыбок. Девушки дружно потупили глаза. Такая скромность произвела на весельчака большое впечатление, он тут же пообещал им всю жизнь быть таким же скромником и в качестве достойного начала новой жизни застенчиво шаркнул ногой. Но на этом его искренний порыв иссяк, и Радж снова затянул свою песенку, сопровождаемую подмигиванием и уморительными гримасами.
Впрочем, девушки отнеслись к его музыкальным способностям весьма благосклонно и даже стали подпевать ему, поводя в такт прекрасными плечами. Но идиллия была разрушена, как только Радж дошел до припева. Как только красавицы были поставлены в известность, что исполнитель песни относит себя к презренному племени бродяг, они сразу же воспылали праведным гневом и постарались избавиться от такого общества, указав нахалу на открытый борт грузовика, как на выход. Раджу показалось, что гнев юных крестьянок был отчасти показным, но друг перед другом они хотели выглядеть неприступными и соблюдающими традиции. Потому ему пришлось убраться, что не слишком расходилось с его планами, так как от места досадного происшествия было уже достаточно далеко.
Придерживая руками шляпу, которая, видимо, так приглянулась ветру, что он все время порывался сорвать ее, Радж поклонился на прощание строгим девушкам, не держа на них зла за такую разборчивость, – девушки на то и девушки, чтобы воротить нос от всего, что им кажется недостойным.
Изо всех сил стараясь выглядеть перед красавицами ловким, он перемахнул через борт грузовика, но
