— За Волгой для нас земли нет!
Клятвой на будущее звучали прозорливые строки:
Волга вспять никогда не текла! Все воскресим, возродим опять… Александр Яшин был участником и этой — второй, уже мирной, битвы за Сталинград. Неслучайно в своей, предельно лаконичной автобиографии, где упоминается лишь о самых важных вехах в жизни поэта, он вслед за словами о разгроме фашистских полчищ под Сталинградом сказал:
«В 1952 году я был очевидцем великого народного торжества, когда слились воды Волги и Дона…»
Имя Александра Яшина навсегда вписано в Сталинградское братство, братство людей, сцементированное солдатской кровью и рабочим потом.
И вот теперь, спустя три десятилетия, в своем первозданном виде, как воинские приказы, как сводки Информбюро, поэма Александра Яшина «Город гнева» вновь возвращается к читателям.
Думается, что Александр Яковлевич не случайно за все мирные годы не прикасался, как автор и редактор, к этой, конечно же, очень дорогой для него, поэме, с тем, чтобы по ее канве создать более широкое, художественно более совершенное полотно. Тогда неизбежно нарушилась бы атмосфера документальной достоверности произведения; утратилось бы такое ощущение событий, будто на страницах «Города гнева» они остановились во времени и продолжают жить, не как седеющее историческое прошлое, а как навеки неотъемлемая часть современности, солнечная радость и торжество которой немыслимы без радости и торжества нашей победы над фашизмом.
Н. Мизин
Сталинград — Волга
август — сентябрь 1942 год
Они просочились сквозь наши ряды, До двухсот танков с сопровожденьем, Они докатились до волжской воды, Их стиснули здесь, напав на следы, И началось сраженье. У пункта Эн, о лесном рукаве, Нагрянув на вражью мотопехоту На автоматчиков в желтой траве, Стальные грохочущие «КВ» Взялись с упоением за работу. «Катюша», подняв тропический рев, (Когда воспоем ее гнев и ярость?!) Неуловимая, в дело ввязалась. Ей гулом труб отзывался ров, Земля пересохшая содрогалась. Сгубив десятки своих корпусов, Фашисты хотели дорогой степною Налетом, налетом пройти, Полосою, Расчислили время до дней и часов, Но вышла Волга из берегов Врага повстречала, готовая к бою, Как их встречали у невских лесов, Как в Севастополе, Как под Москвою. Тогда они, вконец озверев, Метнули на город черные крылья. Будя в сердцах исступленный гнев, Выбрасывал неба облачный зев За эскадрильей эскадрилью. Фугасные центнеры так рвались, Как будто падали метеоры. Деревья с насиженных мест снялись, Железо и камни летели ввысь, А люди скрывались в подвалы, в норы. С гранитного цоколя человек Сурово смотрел, как небо клубилось, Как множился сонм сирот и калек. В какой низколобый проклятый век Такое еще на земле творилось?!. Загнав в укрытия мирный народ, Дворы превратив в базарные свалки — Где лом, где хлам, где стулья, комод Второй и третий сделав заход, Фашисты стали бросать «зажигалки». А город — над Волгой, под ветром весь, И весь — как лента, И вот — под вечер Сначала с окраин метнулась весть, Что в улицы начало пламя лезть, Что дым придавил тесовые плечи, 
