Дают ему каждый день так называемого рокера — помощника повара. В задачу главного кулинара входит ежедневное окормление более двух десятков своих лбов и, кроме того, гостей. Рокером, в порядке очереди, независимо от звания и желания, становится каждый. И это, надо признать, гораздо легкая юдоль по сравнению с поварской.
В случае внезапных боевых действий, кулинары всё бросают, в общем порядке хватают автоматический гранатомёт, стоящий прямо здесь, в столовой, рядом с огромными кастрюлями и, согласно науке об арифметике, рассчитавшись на первый-второй номера, вместе со всеми встают на защиту рубежей своего расположения. В центре которого, как символ родного дома и находится сама отрядная харчевня, со стен которой, с надеждой на скорую победу, мило и многообещающе взирают на всё происходящее одинокие журнальные «подружки».
Назначенный на длительное время повар, по своей малоопытности, некоторое время всячески старается угодить своим братьям по оружию. Даже иной раз, покупая книги о вкусной и здоровой пище, даёт необычайный простор полёту своей фантазии и мастерству.
В конце концов, утомлённый ежедневным однообразным трудом, главповар, через пару месяцев начинает распускать нюни, а если это не помогает то и дебоширить. Требует от всех обратить на свою многострадальную персону внимание и надоедливо клянчит замену. Начинает всем и каждому, встречному и поперечному назойливо втолковывать, что он на самом деле и никакой не специалист вовсе, а просто несчастный любитель. Но уже поздно.
Бойцы, вкусив все прелести изысканного верха неосторожного кулинарного искусства новичка, начинают льстить и нахваливать «профессионала», называют его не иначе как «шеф-повар», «истинный кашевар», «рождённый коком» и даже «необычайным талантом, дарованным от Самого Бога». Иногда это помогает.
Если требуемый результат с обеих неравновесных сторон не достигается мирным путём, «таланту» тактично намекают: «а неча было подписываться» и на этом ставится жирная точка.
Когда в очередной командировке новичков нет, повар иногда назначается на неделю, рокер же опять на один весёлый рабочий день.
Так как книженция получается весьма нарядной, необходимо показать хотя бы один рабочий кухонный день, чтобы иметь какое-никакое представление о нелёгкой работе в боевых полевых условиях наряда по столовой.
Примерно в половине шестого утра кто-нибудь из внешнего наряда, широко зевая, поднимает недельного повара Гришу Белко, которому остаётся пахать последний кухонный день, вместе с ним однодневного рокера Серёжу Васюкова. И опять уходит на своё место под утренним солнцем, где продолжает наслаждаться музыкой из радиоприёмника.
Серёжа, умывшись, первым делом тоже включает громкую музыку, но уже магнитофон. Так как, укутанная полиэтиленом столовая находится в пяти метрах от жилой брезентовой палатки, половина спящих просыпается и, посетив по представившейся оказии полевой санузел, снова терпеливо пытается уснуть.
Рокер, в прекрасном настроении, чуть ли не вприпрыжку, размахивая пустым мешком, идёт в хлебопекарню батальона ВВ, где получает хлебобулочные изделия и между делом наслаждается песней, бегающих по малому кругу коробочкой уже вполне бодрых солдат: «Мы ребята из вэвэ, мы ребята — высший класс!..»
Возвращается. Чистит картошку, морковку, вскрывает консервы, нарезает хлеб и рассказывает Грише и постовым всем известные анекдоты.
В это время, ещё толком не проснувшийся, Гриша разжигает особую самодельную печку, работающую на солярном топливе. Накачав насос, поджигает форсунку, при этом слегка опаляет себе брови и с грохотом роняет несколько огромных алюминиевых кастрюль. Серёже становится смешно от своих анекдотов и естественно он смеётся. Над Гришиной неуклюжестью тоже.
Затем, пока закипает вода в кастрюлях, не выключая музыку, оба внимательно смотрят телек. Так как магнитофон явно мешает просмотру интересных мировых новостей, на телевизоре увеличивается громкость до такой степени, что даже не слышно недовольных возгласов из палатки:
— Как вам не стыдно, изверги!
— Немедленно прекратите безобразие, паровоз-тудыть!
— Никакого уважения, заметьте!
Но кулинары всего этого не слышат, так как полностью поглощены своей, доставляющей неимоверную радость, созидательной работой. Можно даже сказать — находятся в состоянии напряжённого творческого поиска.
Гриша даёт указания Серёже:
— В эту кастрюлю картошку сперва, потом, когда сварится, тушёнку. Но предварительно поджарь хорошенько. — Перемещает указательный палец, — А в эту я уже заварку насыпал, пускай дойдёт, покрепче будет. Потом сымем. — Сделал сосредоточенно-задумчивое лицо, направил взгляд куда-то вправо-вверх, — Лучок, наверное, тоже поджарь до золотистого цвета и по готовности закинешь. — Опять постоял, подумал, но взор переместил влево вниз, — Укропчик не забудь… Петрушку… Прочие интегриенты. Сало из оружейного погреба вытащишь, нарежешь… Та-ак… — Присел на край лавки, подпёр щеку кулаком, — Огурчики, помидорчики не забудь, салатик там… Ну и ещё чего-нибудь на своё усмотрение. Ну а я… — Убирает из-под щеки опору и слегка шлёпает ладонью по столу, — А, да, яйца ещё свари. Пятьдесят штук… — Встаёт с лавки, смачно выгибает спину, — Ну а я пойду пока, часок вздремну, пожалуй. — Вконец измотанный, уходит.
Через секунду завёртывает обратно и с раздражением выключает телевизор. Показывает на магнитофон:
— Да выруби ты эту шарманку! Достал уже! Итак всю ночь спать не дают…
— Доброе утро! — В столовую заходит Вася Цветной, — Что у нас есть поесть? — Не дожидаясь ответа, открывает банку сардин, берёт кусок хлеба. Покрывает его добрым куском масла и, набив рот, спрашивает Серёжу, — А фафай фефефифоф фюфим? — И сам же и включает телек.
Серёжа осторожно намекает:
— Да там ничего интересного.
Вася, быстро перебрав пультом все доступные каналы, предлагает:
— Ну, музыку включи что ли, в натуре. — Наливает в эмалированную кружку чай, ставит на блюдечко и, оттопырив мизинец, начинает чинно, под блатной музон, попивать.
Заскакивает вечно жизнерадостный Антоша Слепков:
— Здоров, беркуты! Что у нас есть? — Быстро, как пианист-виртуоз по клавишам фортепиано, пробегается по кастрюлям и, убедившись, что ничего ещё нет, и вообще для завтрака, судя по времени, рановато, выскакивает. По ходу дела бросив, — Серёга, лаврушку не забудь! За пять минут до готовности, это — важно!
Следом выходит Вася:
— Где-то мяту видел, в натуре, обязательно в чай добавь!
Потом появляется Педя Ибаноп…
Наливает…
Советует…
Проливает…
Выходит…
Забегают…
Рекомендуют…
Выбегают…
После всех утренних посетителей возникает долговязая фигура шеф-повара. Окидывает нутро серьёзного заведения строгим взглядом. Сережа, у которого вся утренняя свежесть вместе с настроением уже совершенно испарились, молча вручает Грише ложку. Гриша с достоинством снимает пробу. Одобрительно качнул головой, скупо хвалит:
— Нормально. Если что, сами подсолят, чай, не маленькие.
Подправляет на столе миски с салатами, тазики с хлебом, с варёными яйцами. Смахивает со скатерти
