Влад блаженно потянулся и в последний раз зарылся лицом в прохладную подушку. Он не собирался долго валяться: сегодня возвращаются Лена с Анюткой, и у него полно дел.
Он мысленно сосчитал до трех и на счете 'три' соскочил с кровати. Нырнул в солнечный свет, словно в теплое озеро, сделал несколько махов руками, пробежался на месте, дотянулся до кнопки радиоприемника.
— …трудовой ритм страны, — бодро сообщила диктор. — Сбор фисташковых орехов начали лесоводы Узбекистана. Хлеборобы Оренбуржья отправили в закрома страны первые тонны хлеба. Трудовая победа героев пятилетки…
Влад покрутил настройку, нашел музыкальную волну. Потом захватил гантели и вышел на балкон.
На дворе стояла весна. Ветки берез, протянутые в синеву, казались золотистыми. Детвора уже расчертила на классики сухой и чистый асфальт. Кое-где сквозь жирную черную землю проклюнулся зеленый ежик травы. Компания подростков с рюкзаками и гитарами прошагала к автобусной остановке. Воробьи чирикали взахлеб.
Отжимая гантель правой рукой, Влад с интересом следил за соседом. Тот намывал новенькую 'десятку'. Пшикал шампунем, тер тряпочкой, отходя, проверял, не осталось ли разводов. Ишь, облизывает, с добродушной завистью подумал Влад. Они с Леной только еще стояли в очереди на машину. Ничего, будет и на их улице праздник. Родители обещали помочь с гаражом…
Внезапный приступ головной боли застал Влада врасплох. Он сморщился, отложил гантели, потер виски, как обычно делала Лена. Боль быстро прошла, но остался какой-то неприятный осадок. Его развеял бодрый мальчишеский голос из радиоприемника:
Товарищ Тропинина, верь,
Мы молодость нашу не зря проживем
И завтра широкую дверь
В грядущее мы стране распахнем!
Наши песни — это что-то, привычно подивился Влад. Слова какого-то поэта Самоделкина, зато музыка… Невольно подпоешь этому мальчишке, и захочется что-то строить, куда-то шагать… Куда шагать? Да хотя бы в магазин. Лена вот-вот вернется, а холодильник пустой.
Собравшись, Влад пихнул в карман матерчатую авоську с надписью 'Анапа' и вышел из дому, из подвальной тьмы и сырости подъезда на сухой солнечный асфальт.
Универсам находился в соседнем доме. Лена никогда не покупала в нем овощи. Она садилась на троллейбус, потом на метро и ехала на рынок. И правильно делала: на рынке есть хоть какой-то шанс победить в войне против мятых помидоров и гнилых огурцов-переростков.
Еще Лена рассказывала, как в школьные годы проходила практику в овощном магазине. Ему запомнился один неизгладимый образ: огромная бочка, в которой под толстым слоем белой плесени плавают зеленые помидоры. Или — бумажные пакеты со щавелем, до половины набитые листьями одуванчика. В общем, кроме расширяющего кругозор лексикона грузчиков, практиканты усвоили главный навык: никогда не покупать овощи в магазине.
Но ехать на рынок Владу было лень, и он занял очередь за картошкой в овощной отдел.
Впереди стоял парень в импортных джинсах. Он коротал время игрой на телефончике. Дорогая заграничная игрушка. Говорят, у них, на Западе, они на самом деле работают. Допустим, вы с приятелем договорились встретиться у метро. А там два выхода, и ты об этом забыл. Но вместо того чтобы ждать, как дурак, ты просто набираешь номер на такой штуковине. Сигнал приходит на специальную радиовышку, которая переправляет его на телефон твоего приятеля. И вот — да здравствует технический прогресс! — вы с приятелем счастливо обретаете друг друга. И все это называется сотовая связь.
При этом наши ученые быстро выяснили то, что тщательно замалчивается на Западе. Сигнал с такого мобильного телефона сопровождается мощнейшим излучением. Оно попадает прямехонько в мозг и вызывает необратимые генетические нарушения. Поэтому у нас сотовую связь вводить не стали. Телефончики, купленные за границей, — просто сувениры, забавные электронные игрушки. Как вот эта, например, Nokia-3310, - равнодушно подумал Влад. — Хорошая модель, но устаревшая.
И тут Влад вспомнил свой потерянный телефон — как его жаль, и как жаль телефонную книжку, оставшуюся в нем… Потом пришли совсем странные мысли: невыплаченный кредит… машину отдал Лене… Лена… Лена ушла… Сверкающее лезвие надвое рассекло память, и все заволокло красным туманом.
— Молодой человек, брать будете? Уснул, что ли?
Голос продавщицы колоколом отозвался в голове. Красные и белые пятна сфокусировались в ее лицо и крахмальную косынку. Влад машинально протянул авоську и пробормотал про пять килограммов картошки. Так же машинально забрал покупку и побрел к выходу. Его пошатывало, и мир вокруг словно покрылся частой черной сеткой.
На улице стоял все тот же веселый апрельский денек. Дети шли из школы в расстегнутых куртках. Алые галстуки нарядно развевались на ветру.
Влад вытер холодный пот. Что это было?! Что за бред?
Но малейшая попытка понять отзывалась новой болью в рассеченном сознании. Инстинкт самосохранения подсказывал: понять — потом. Сейчас надо выжить. И Влад, стараясь не думать вообще ни о чем, устремился к пивному ларьку.
Ларек окружала лужа, от нее за версту разило кислятиной. Рядом поправляли здоровье два небритых субъекта, молодой папаша с коляской и благообразный дедок с 'Ленинградской правдой' в руках. Чей-то ротвейлер с одутловатым лицом хронического алкоголика лакал пиво из лужи. Он понимающе взглянул на Влада.
Пить пиво днем, да еще на улице, да еще перед приездом жены?! Все моральные принципы Влада содрогнулись при этой мысли. Но он заставил себя большими глотками опустошить полкружки. И анестезия подействовала. Мир снова стал надежен и привычен. Все остальное — просто гримасы физиологии. Реакция организма на первое весеннее тепло.
Однако нельзя обманывать себя бесконечно. Новый удар Влад встретил уже дома.
Вернувшись, он включил пылесос и заелозил щеткой по ковру. По телевизору крутили 'Девчат', Владу захотелось переключить канал, и он завертел головой в поисках пульта.
Стоп, усмехнулось сознание. В твоем телевизоре 'Радуга' нет дистанционного управления. Нет и не может быть. Потому что советскому человеку не впадлу встать с дивана и нажать на кнопку.
Влад нервно рассмеялся, не замечая, как пылесос жует край ковра. Вот те раз. Никогда не думал, что с ума сходят мгновенно. Шизофрения — это же не инфаркт… Но он прекрасно знал, с какого момента надо вести отсчет своему недугу. Вчерашний вечер, вагон метро и чернявый незнакомец, сующий ему в руку визитку: 'Если почувствуете что-нибудь необычное, сразу мне позвоните!'
Это воспоминание обнадежило Влада. Может, все-таки это не он сошел с ума? Может, это вообще что-то не так?
А что, собственно, не так?
Влад выключил пылесос и сел на диван. Он старался дышать ровно — Лена учила так сосредотачиваться. В ритме медленных вдохов и выдохов происходящее как бы отстранилось. Превратилось в курьезный сон, который хочется вспомнить в деталях.
Итак, проблема в том, что он ощущает себя двумя разными людьми.
Вот, например, тот, кто сидит сейчас на диване, тупо положив руки на колени, — Владлен Никитич Верижников. Он инженер, работает в НИИ, занимается секретными разработками, связанными с атомной энергетикой. Двадцати девяти лет от роду, беспартийный, счастливо женат. В девяносто девятом году, перед дипломом, он ездил на молодежную стройку в Салехард и на обратном пути в поезде познакомился с Леной. Она училась в Ленинграде, а в Салехарде навещала родителей. Через два года весь институт гулял на свадьбе. Их дочке Анюте уже четыре. Вот фотография на книжной полке, где они все вместе на елке в детском саду…
Но с другой стороны он же — Владислав Никитич Верижников, менеджер в турагентстве. Со вчерашнего дня — разведен. Детей нет. Водит машину, прекрасно разбирается в компьютере, пользуется Интернетом. Знает, черт возьми, что это такое!
А с третьей стороны, эти самые Владлен и Владислав не то чтобы совсем разные люди. У них одни и
