— Не понял, Глеб? — спросил Антон. — Какое впечатление? Понравилось?
— В общем или в целом?
— А мне понравилось, — сказала Саша. — Журавлев молодец. Думала, будем одни, а тут, оказывается, живет такой интересный человек.
— При чем тут Журавлев? — возмутился Сергей. — Тебе долина понравилась? Атмосфера сопричастности с… Каменные идолы — холодные пальцы прошлого… Тысячелетия замерли под прицелом беглого взгляда… Четыре тысячи лет сошлись в одном часе, ушли в грядущее, оставив тебя позади! А?
— Да, как-то так. И лягушка очень похожа, зря Игорь говорит…
За пол часа дошли до деревни, могли быстрее, но мы не торопились. Дом на окраине — единственный жилой. В нем живут рыбаки. С того раза, больше их не видел. Они ставят сети в противоположной стороне от нашего лагеря.
Навстречу выскочила кудрявая нервная болонка, остановилась метров за пять, принялась неистово лаять. Проходили мимо, она не успокаивалась, наворачивала круги, выбирая самого слабого.
— Серега, прикрой горло, — говорю, — не дразни ее. Артерию перекусит и все…
Саша остановилась, разглядывала собачку: — Цыпа-цыпа-цыпа… Где-то я тебя видела?
— Сашенька не отставай, съест. Мало, что ли похожих собак. — говорю.
— Недавно совсем, а где не помню, блин…
— Пошли, — позвал Сергей. — Я вас возле церкви сфотографирую.
Саша подозрительно:
— Сергей а ты эту собачку видел? Тебе не кажется…
Он посмотрел на меня, на девушку.
— У ребят с баяном была похожая, но это не она, — говорит. — Та, сука была, а эта… Пошли…
— Глазастый, — сказала Саша. — Глеб, ты любишь животных?
— Да, в детстве у меня даже была черепаха.
— И что с ней стало?
— Застрелили.
— Как?
— Она заболела чем-то и стала худеть.
— Черепаха?
— Да. А что?
— Да, ничего, и что дальше?
— Щеки впали, хвост потрескался, одни ребра торчат; кожа да кости — одним словом. Не черепаха а… перед соседями стыдно! Врач посоветовал выгуливать.
— Черепаху?
— Ну… Поводок купил, ошейник, как полагается… Зима была, я поскользнулся, она вырвалась и на кошку соседскую набросилась.
— Ааа Понятно.
— Еле оттащили. Перестал выгуливать, она совсем скисла; забьется под диван, когда-никогда чирикнет или пискнет, а так вообще — немая, ну, похрапывала еще разве что. На балкон ее переселил, на воздух, а она в спячку впала. Паяльной лампой разогрею, покормлю и на бочек. Дело к весне, у черепахи гон. Я ее вывести боюсь, а ей не сидится. Стала кусаться, под конец, сбила с ног, вырвалась на улицу, а там участковый; она на задние лапы и к нему лизаться, а он за пистолет.
— А я думала у тебя правда была черепаха.
— Хомяк у меня был, серый, как крыса, но добрый очень. На руках у меня засыпал.
— Тоже застрелили?
— Год назад маме отдал. До сих пор меня узнает. Прихожу — хвостиком виляет, копытцами цокает, улыбается…
Сергей сфотографировал нас возле часовни. Внутри все то же: иконка, баночка для пожертвований, лестница на верх. Все, кроме меня полезли на крышу. Я снизу сделал несколько фотографий; оставил фотоаппарат на пеньке, пошел к озеру. Дно каменистое, вода чистая-чистая. На берегу несколько деревянных лодок. Облокотился о высокий борт, закурил. Что-то не-то с настроением, что-то скребет, где-то скрипит, протекает. И дело не в заброшенной деревне, не в этой атмосфере покинутости, старости. Наоборот, перекошенные дома с обвалившимися крышами, прогнившими оконными рамами, дырявыми стенами, вызывают как ни странно положительные ассоциации. Детство: казаки-разбойники, прятки, штабики…
Саша переменилась ко мне. Вот и сейчас, думал оставит всех, и подойдет, а вместо этого, вышла из часовни, дождалась Антона, взяла под руку, и они пошли по дороге к дальним, почти завалившимся избам. Он что-то рассказывает и она опять смеется. В последнее время делает это постоянно, смеется со всех его плоских острот. Что там, из последнего?: 'Одиссей вовсе не был находчив, просто воспользовался коньструктором'. Как она смеялась: 'Ну надо же — коньструктором! — ха-ха-ха…'
А я? А как же я? Вот они, залезли на крышу, и я крикнул: 'Эй вы! Мандражники высотники!' — смешно же? Игорь смеялся, Серега кстати тоже, а она чего?.. Даже не улыбнулась. А колючие тапочки, которые назвал 'гистапочками', а 'гангренки'… это же все очень, очень смешно! Нет?! Ну, тогда ладно…
Услышал:
— Глеб, дай сигарету, свои забыл…
— Держи.
— Не скучай. Наслаждайся воздухом, тишиной… Сядь в лодку, сфотографирую тебя.
— Серега, не хочу… Куда тебе столько фотак?
— Прислал бы тебе зимой… А оно, как нахлынет…
— Грустно.
Подошел Игорь.
— Ну что мужчины, долго еще здесь планируете? Я вас не жду. Пойду в лагерь, вдоль берега. Заводь, там есть интересная…
— О! Вот так, стой! — крикнул Сергей. — Сейчас я тебя увековечу.
— Только не 'увеколечь'!
— Стань левее…
— Серега, в другой раз… Тут не тот ракурс, не та симметрия…
— Как раз симметрия не нужна. Замри.
— Ты занимаешься 'антисеметризмом'.
Сергей нажал кнопку: — Все! Свободен.
Белорус нацепил блесну, сделал несколько бросков и пошел вдоль берега.
Сергей крикнул вслед: — Игорь, не задерживайся! Все голодные, ждать не будем!
В ответ:
— Разводите костер. Ужинать будем копченой щукой!
Сергей посмотрел на меня: — Раз повезло, думает, теперь всегда будет ловить… Ну что, пошли домой?
— Пошли. Остальных не ждем?
— Догонят. Пойдем-пойдем, пива выпьем.
Мы пошли быстрым шагом. Один раз я оглянулся: далеко, на том конце деревни, кажется, на бревне сидела Саша. Антон стоял напротив, сильно размахивал руками. Они видели, что мы ушли.
— Как ты думаешь? — спрашиваю друга. — Сколько, человек может не спать?
— Слышал, есть такие, которым хватает пол часа в сутки. Но, чтоб совсем… Правда, они вялые, реакция заторможенная… А этот… Ты же про Игоря? Не знаю откуда у него столько энергии.
— Что с ним? Он всегда так спал?
— Нет. Я расскажу… Я бы и раньше рассказал, тут ничего такого нет… Просто… близко это
