— Тост, — виновато сказал Антон.
Сергей привлек его внимание, щелкнув пальцами: — Так, только не смотри туда… Смотри на меня и говори…
— Я бы хотел выпить за честность, за искренность…
— Ты совсем не знаешь Сергея, — перебил я. — Смотри на меня и продолжай. Слова должны соответствовать форме, содержанию…
— Если он будет смотреть на тебя, — обратился ко мне Сергей, — нам придется пить за глупость и цинизм…
Антон сбился: — За наших боевых подруг!
— Ура!
Чокнулись. Выпили.
Таня коснулась пальцами ладони Игоря, не спеша взяла в руку: — Игорь, а вы не военный?
— Да, вам пошла бы форма, — подметила Инесса, оккупировала вторую ладонь белоруса. Теперь, обе руки у него заняты.
Белорус: — Служить бы рад, прислуживаться тоже.
— Так вы, не военный?
— Ну… Отчасти… — путано, начал Игорь.
— Вы, от какой именно части будете? — спрашиваю. — Увольнительная с собой?
Засмеялся, подмигнул мне: — Это хорошо. Потом уткнулся лицом в тарелку, выхватил оттуда колбасу.
— Вам, так удобно? — спросила Инесса. — Возьмите рукой.
— Да, но какой?
— В том то и дело, какой… — сказала Таня, подмигнула Игорю и сестре. Все замерли в ожидании.
— Мне и так удобно, — говорит Игорь. — Глеб, если тебе не трудно?..
— А… понятно!
Я взял вилку Игоря, наколол сосиску, он проглотил почти не жуя, потом покормил его икрой и салатом, потом спагетти, но с ними труднее. Вообще — смешно, лицо его измазалось сыром, косточками помидора, к подбородку приклеилась макаронина, когда я, как бы нечаянно проносил мимо его рта ложку, размазывая икру или салат по щекам, все просто помирали со смеху. Все, кроме Саши.
— И все-таки, — сказала Таня, — кто вам больше нравится, я или Инесса? Вам надо выбрать.
В руках у Саши хрустнул пластиковый стакан, смялся, по пальцам потекло вино: — Игорь, можно тебя на минутку? — спросила она. — Надо тебе кое-что сказать!
Белорус удивился, но быстро пришел в себя, улыбнулся, извиняясь встал из-за стола. Саша подошла к нему, взяла за локоть:
— Не переживайте, скоро верну в целости и сохранности.
— Игорь, мы вас ждем, — кокетливо щурясь, сказала Таня. Белорус послал в ответ воздушный поцелуй.
Они пошли в сторону пляжа: молча, проводили их, взглядом.
Нависла тишина. Неловко стало. Инесса вздрогнула: — Ух, холодно…
Сергей перекинул ноги через скамейку: — Конечно, мы водку пьем, а вы…
Подошел к тлеющим углям, бросил еловых веток, чтоб быстрее разгорелось, когда занялось, кинул, несколько поленьев.
Я наполнил емкости: — Таня, Инесса, может, тогда, чего-нибудь покрепче?
— Нет, я от водки дурею, у меня от нее развратные мысли, — сказала Инесса.
— Да? В таком случае, я просто настаиваю, чтобы вы выпили водки, — говорю. — Во первых — это антисептик… Во вторых, не бойтесь никаких мыслей — я рядом!
— Ну хорошо, наливайте, только немножко… Да, вот так… Все-все, хватит…
— И мне тогда, — Таня протянула стаканчик. — Чего же они так долго? — спрашивает.
Посмотрела на Сергея: — Сергей, он и без вас разгорится, давайте с нами, а-то вы весь вечер сок да сок. — Чуть помолчала, потом добавила: — А, вы не очень ревнивый, да, Сергей?
Ответил, присаживаясь на прежнее место: — С чего взяли?
— Как сказать… — Таня осеклась. Инесса сделала вид, что поправляет волосы, на самом деле незаметно покрутила у виска.
— Просто, вы, всегда такой… спокойный. Вы, наверное, очень добрый?
Добрый, думаю. Валенок! Ведь все видит, все понимает. Неужели так легко смерился, и вот так… готов, все простить?.. Легко и просто, сразу наперед, взять все и простить. Что с ним стало? Где его сила, заносчивость, цинизм, где?.. Куда пропало? Ни гордости, ни… Да разве так можно? Но если можно, то… то, наверное, это настоящее… Упаси бог от такого настоящего…
— Таня, как все таки легко, вас ввести в заблуждение, — говорю. — Бывают — добрые, и бывают — добренькие. Сергей — добренький. Весь такой: Сю-сю пу-сю ха-ха, а на деле, пальца в рот, я бы ему, не… Вообще не советую, совать ему в рот какие-то части тела или хрупкие предметы.
Скоро с нами попрощался Журавлев, пожелал спокойной ночи, и ушел. Сегодня его совсем не было слышно, устал от экскурсии, и рыбачил пол дня, обещал кстати, принести завтра на жареху ведро окуней. Антон пошел его проводить.
Мы выпили еще немного водки, и разговор стал налаживаться. Таня еще держалась, но Инесса не смогла простить Игорю получасового отсутствия, вся любовь, вся нежность, что копилась все эти тридцать минут, неиссякаемым потоком хлынули на меня. Как-то пропустил момент нашего духовного сближения. Не помню, когда пододвинулась так близко, как моя рука оказалась на ее коленке?.. И вообще, как так получилось, что мы целуемся?
'Ой какой ужас!.. Ой какой кошмар…' — ужасалась Таня. Она пересела ближе к Сергею и он рассказывал ей страшные истории: про девочек с косичками, про ребенка на рельсах, про бродячих покойничков.
Когда мы с Инессой не целовались, то пили. Причем, я уже пропускал; последние две Инесса выпила сама.
— Инесса, тебе будет плохо, — говорю.
— Ты мой папа?! — сказала она, страстно, вскарабкалась на меня.
— Я не твой папа. Твой папа сейчас заявится и навешает мне трындюлей, кстати правильно сделает.
— Как тебя… Глеб? Глеб, надо выпить…
— Не пей больше, поверь, еще рюмка и тебя, просто вырубит… Не надо… Даже я не пью, просто знаю, как оно бывает…
— Какой ты рассудительный, до тошноты.
— О! Тебя тошнит, да?
— Нет, нет, нет!
— Если ты сказала это слово… это не спроста… Поверь моему опыту… Я знаю, как оно бывает…
Налила себе полный стакан, выпила не закусывая. Меня передернуло.
— Ты замерз?.. Хочу тебя, пойдем в палатку…
— Не.
— Чего?
— У меня принципы.
— Какие еще цыпы? Что еще за хрень такая? Ха-ха… Йодом прижжем и все пройдет.
Улыбнулся. Удивительно: еще чего-то соображает, еще шутит.
— Понимаешь? — говорю. — Есть мужики, которые спаивают баб, а потом тащат их в постель…
— Только не говори, что ты не такой!..
— Я, именно такой. Но я сегодня, такой пьяный…
— Ты понимаешь, что я тебя люблю?!
— Я сам, тебя люблю!
