В ответ — недовольно: — Ну, и кто из нас после этого млекопитающее? — фамильярно продолжил: — Впрочем, знаешь, я давно живу на свете, научился прощать глупость, непонимание. Безысходность положения, в котором оказывается, способный мыслить мозг, либо убивает своего обладателя, либо делает либералом, — ты не замечал?
— Жу?
— Я буду терпим. Спрашивай-спрашивай, не стесняйся. Спроси еще, что-нибудь… смелее…
— Жу? — спросил он снова.
— Почему, ты называешь меня 'Жу'? Разве я похож на 'Жу'? Тебе ни кажется, что 'Жу' — должен выглядеть как-то иначе? И еще, подумай, — стоит ли отвечать на вопрос: 'Являешься ли ты тем, кем являешься?' Глупый вопрос. Стыдно задавать глупые вопросы… Ну что значит: 'Это — ты?' — глупо. Все равно, что спросить: 'Ты спишь?' или 'Ты здесь?'.. или: 'Ты умер?'.. или… или..?
Виктор, медленно приходит в себя: 'Мне это не снится… Он говорит…'
— Нет, глуп… глуп… бесконечно глуп. — И не только в словах, но и в интонации, чувствуется разочарованнее. — Не повезло, — как же я ошибся… 'Он говорит' — и что толку? — Ты вон — тоже говоришь… Важно — о чем говорят. А не то, что говорят в принципе.
Постепенно растерянность проходит, сменяется надеждой: 'если то, что происходит, происходит на самом деле, значит… значит есть шанс, — думает человек. — Мы договоримся!.. Он меня отпустит… Обязательно отпустит… Зачем я ему?.. Не нужен я ему…'
— Хм… — перебил его мысли голос. — Вряд ли… это вряд ли…
— Что?
— Не получится.
— Не получится?
— Если б раньше… а так…
— Что так? — не понял человек. — Не отпустишь? Ты меня не отпустишь? — почему?
— Старая история.
— Объясни.
— Я объяснил.
Человек ушел в темноту, прислонился спиной к мокрой стене. Ударил себя по лицу: 'Нет… нет, не сплю…' Почувствовал сухость в горле, пошел к источнику, сначала умыл лицо, потом долго не мог напиться, наконец оторвался от воды, но не вернулся к входу, присел тут же. 'Если он читает мысли… как же я убегу? Что-то я у него не спросил… Надо пойти, узнать… может?..'
— Что может?.. Может что?.. Что может?..
Виктор вздрогнул, нервно улыбнулся. 'Чему удивляюсь? Конечно слышит…'
— Нигде от тебя не спрятаться, да? — спрашивает, все так же улыбаясь.
— Увы.
— И все-таки, я должен знать… Я уйду отсюда… когда-нибудь?
После долгой паузы человек услышал:
— Это был холодный год. Следы зверей и охотников быстро вымерзали; запах улетучивался: Трудно определить свежесть отпечатков; гнал лося и сам угодил в капкан. Металлические челюсти сомкнулись, раздробили кость…
— Я не ставлю капканов! — перебил Виктор.
Рассказчик не обратил внимания, продолжил: — Боль не давала подняться, брюхом примерз к земле.
Ночью на меня наткнулась стая волков. Раньше, эти трусливые пожиратели падали обходили за километр, а тут… Поспешили, я еще в силе; на земле остались клочья шерсти, лоскуты кожи, — но поднялся… Хэх!.. Убил пятерых! Остальные не искушали судьбу. Зачем? Ведь можно, просто, подождать…
На другую ночь пришел 'ОН', предложил сделку. Деваться некуда, и кровавый отпечаток лапы, остался на листе страшного договора. Совет тебе — друг, всегда читай договора. Некогда было посоветоваться с юристом ха-ха…
Большая сволочь, коллекционер человеческих душ… Двадцать пять лет, заставлял делать страшное, такое, что лучше не рассказывать. Кого приводил к нему, держались не долго и сами умоляли заключить договор… Не терплю его методов, — жестокс-с.
Я заключаю договора сам, а ему перепадают те несчастные… Глупцы, что не внемлют здравому смыслу. В моем документе много лояльных по отношению к нашим партнерам дополнений. Правами и обязанностями наделены обе стороны. Большая разница — лично моя заслуга. Изменил, почти каждый пункт типового договора. Тебя обязательно порадуют гуманные штрафные санкции, да и форс мажор, впрочем, это детали… детали…. Теперь, когда ты снова ощутил вкус жизни… Надеюсь, не думаешь, что морить голодом, было просто частью методы?.. Нет, нет! Это случайность… неудачные обстоятельства…
Монолог еще продолжается, и Виктор, который по началу с такой жадностью хватал каждую фразу, радостно отмечая, что примерно что-то такое, себе и думал, как-то незаметно погрузился в себя, скоро, совсем перестал слушать.
Тяжело. Происходит странное, необъяснимое, но материалисту трудно принять такое упрощенное объяснение. События непредсказуемые, нелепые, выворачиваются углами, но фильтры жизненного опыта, давно устоявшееся представление о мире, не пропускают в его жизнь душепоедающих полубогов — любимых творений Карлоса Кастаньеды, и прочие охотники за душой не держатся на отшлифованных полках интеллекта: сползают, скатываются, летят куда-то в пропасть.
Еще доносятся обрывочные реплики: '…и тебе, все же придется подписать, тут или там, не так важно… Признаться, ты последний в моем контракте. За пять последних лет, прошло пару десятков хороших людей, с некоторыми сошелся близко, но думали исхитрятся, выкрутятся: тянули, до последнего… Я говорил, что не могу смотреть как он это делает? Страшно. Нужна, всего лишь подпись… Проколи палец… поставь галочку… Можно, прямо на стене…
Но Виктор уже решил для себя: 'Никакой мистики, никаких подписей. Всему есть, какое-то другое объяснение, — кажется, сейчас все поймет. — Только, не мешайте думать. Не надо этого прерывистого, задушевного бубнения. Пусть замолчит!'
Уже готов был крикнуть: 'Не верю!.. Прекратить!.. Немедленно прекратить!..', но его опередил, резкий, морозящий до костей хохот:
— Ха-ха-ха… ну что тебе не понравилось?! Ха-ха-ха… сам же хотел, чтобы как-то так!.. Я, только подыграл… хе-хе… Сколько всякой чепухи, в твоей голове! — Громко выдохнул. — Хуф… Порой, на такое наткнешься… ха-ха-ха… А ведь почти подписал. Жаль, бумажки не было, потом бы вместе посмеялись. — И опять смеется, смеется…
— Ты знаешь, друг, — голос вдруг посерьезнел. — Бывает правда, которую лучше не знать. Правда, которая не дает новых надежд, новых иллюзий — не нужна. Пресная, бесполезная правда… Жестокая ложь в тысячу раз лучше; она оставляет выход, от нее, хоть кому-то польза. Правда делает больно — бескорыстно, цинично лишает жизненного смысла, все с чем соприкасается. Она — есть реальность, а реальность этого света — примитивные рефлексы, каннибализм белковых организмов, боль одинокого разума.
Меня, тебя, через сто лет не будет, а если поймешь, что времени, нет — оно просто выдумка, пшик, дыра в зубе, то сделаешь вывод: нас самих… скорее всего, уже нет… Хм… Зачем вопросы, ответы, метания, переживания, тому, чего нет?
— А может, тебя нет? — возразил Виктор. — Я болен… Я как в бреду… Может, и меня здесь нет?.. Может, я упал с дерева, и теперь лежу в больнице… в психлечебнице, а ты сосед по палате? Или… или… у меня раздвоение личности… и ты, всего-навсего мое подсознание, и…
— Что на тебе одето?
— Что? — спросил человек, растерянно.
— Простой вопрос, даже для душевнобольного.
— Дальше? Я тебе одежду — ты мне свободу?
— Веришь в рейенкорнацию?
