— Но почему? Может людям надо знать свой последний день, чтобы успеть понять и сделать больше?
— Они так не думают, — Юлиан поднял глаза в небо, — и я с ними полностью согласен. Человеку не стоит говорить, когда придёт этот день, чтобы он мог всю земную жизнь стремиться к совершенству. Ну, посудите сами, если весь путь расписан и предопределён, где же право выбора, от которого многое зависит? Получается, будут созданы тепличные условия, хотя первоочередной замысел был основан на условиях естественного отбора по делам нашим. Мы живём в мире, в котором каждый неверный шаг приближает нашу кончину. Поэтому, не творите сегодня подлости и зла, в надежде, что завтра сможете всё исправить, вдруг этого завтра не будет? Сколько вариантов судьбы даёт нам сделанный выбор и только ты решаешь, как тебе жить. В собственных неудачах глупо сетовать на кару господню. Твоя вина не в том, что не смог противостоять искушению, а в том, что позволил убедить себя. Каждый рождается на свет с определённой миссией, но не каждому хватает терпения, веры и настойчивости завершить её. Ваш последний день с точностью ещё не определён, поэтому, программировать даже такого просветлённого человека, как ты, не дело для мага. Всё может поменяться, ты и я очень похожи, но у нас разные цели и задачи и поэтому, что точно и конкретно для меня, для тебя может быть определено по-другому и перевернуться в то знание, которого ты будешь заслуживать на данный момент твоей жизни. В тебе много скрытого резерва, в разные промежутки времени твои мысли и поступки могут быть разными.
— Это хорошо или плохо?
— В нас всего понемногу, а какая сторона станет больше или меньше нужно будет доказывать всю жизнь, пока мы будем олицетворением добра. Но оставим наши рассуждения, говорите, что привело вас сегодня? Что творится в вашей душе, какие вопросы волнуют ваше сознание? Я тоже скучал без вас.
Генри показалось, что доктор прослезился. А может, правда, показалось, ведь они были в астральных телах, а там ни слёз, ни других эмоций, свойственных биологическим телам нет.
— Я хотел рассказать о Радужном Адепте, с которым встретился и беседовал в Индии.
— Его зовут Шалтир, прекрасный и очень грамотный человек, — закивал головой Юлиан.
— Откуда вы знаете? — искренне удивился Генри и смутился, чему тут удивляться.
— Я не только знаю о нём, но и видел его. Не удивляйтесь, я же астрал, да и вообще, говорю без ложной скромности, человек, вполне осведомлённый во многих сферах и не только земных, — Юлиан хитро прищурился и выпятил грудь, потом посерьёзнел и добавил, — и по этой причине у меня есть напутствие для вас. Вот посмотрите, я хочу доказать это на таком примере.
В руках Юлиана, неизвестно откуда, появилось ювелирное изделие из золотой цепочки и странной подвески.
— Генри, случаи из твоей жизни, как звенья, составящие в будущемзаконченную цепочку из логических выводов. Эти выводы помогут тебе прийти к самосовершенствованию. Но цепь должна быть закольцована, ей необходим замок, держать вот этот символ общего мирового союза всех религий. Вы говорили с Шалтиром о множестве вероисповеданий, об их молодости и древности. Так вот, Радужный Адепт, где бы вы не жили, в каком бы времени, с каким народом, вы должны быть абсолютно лояльны.
— Да, конечно, мне пришлось по сердцу всё то, что я услышал. Я много думал о своей, пусть и короткой ещё, жизни. Я незнаю, как мне поступить, этот случай возле консульства застал меня врасплох.
— Да-да, я видел вас. Сколько в ваших глазах было мудрости, решительности, я даже заоплодировал своему ученику, — перебил его Юлиан.
— Да какая там мудрость, я был в полной растерянности, — запальчиво ответил Генри, уже не высказывая удивления от осведомлённости доктора, — представьте, в каком положении я оказался. Две чаши весов моей души пришли в невероятное расстройство. Я офицер и у меня есть долг защищать тех, кто рядом со мной. Но на той стороне были такие же люди, смерть которых легла бы тяжким бременем на мои плечи. Вы представляете моё состояние?
— Прекрасно понимаю вас, мой мальчик, более того, я даже знаю, о чём вы размышляли. Ход ваших мыслей мне очень понравился, я был доволен, — Юлиан, ободряюще сжал руку Генри, — и чтоже вы решили?
— Я в смятении! Как узнать, где моё место, где я больше нужен? Господи, как всё сложно! Скажите, скажите, что мне делать? Я хочу подать в отставку и уйти с военной службы, ибо эта работа подразумевает нести смерть. Но куда идти потом? Как жить? — ученик с надеждой смотрел на учителя.
Юлиан повернулся и пошёл по берегу. Генри ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Молчание учителя приводило его в недоумение. «Ну что же он ничего не говорит? Ведь сейчас как никогда нужен его совет? Странно, мы не перемещаемся, а просто идём, как в обычной жизни?» подумал Генри, смотря, как Юлиан, сложив руки за спиной, медленно бредёт по песчаному берегу. «Но нет, мы не оставляем следов?!» мелькнуло в голове.
— Вы не последовательны, друг мой, в вашей голове сумбур, — повернулся к нему Юлиан, — смотрите, сколько очарования.
Генри оглянулся туда, куда показывал доктор. Они были совершенно в другом месте. Это был тоже берег, но уже абсолютно другой. Шелковисто-мягкая, даже на взгляд, трава крутого склона, почти отвестно спускавшегося к небольшому озерцу. Лёгкая рябь на тихой водной глади озера, лежащем ровным блюдцем в ложбине среди высоких гор. Вековые деревья с пышными кронами, тишина и безветрие. — Так бы и бродил по этим местам и наслаждался покоем и тишиной. Ах, милый мой Генри, если бы вы только знали, сколько подобных красивых мест есть на этой планете! Наслаждайтесь, наслаждайтесь, мой друг, отриньте от себя гнетущие мысли и пользуйтесь своим умением.
— Я слишком поглощён ими и не могу так сразу перестроиться, поймите меня.
— Искать, в чём смысл бытия довольно трудно без привычки, мне знакомы ваши переживания. Действительно сделать выбор нелегко. Но тут советчиков быть не может только по той причине, что вот вам и право выбора. Сосредоточтесь на своей цели и не дайте отчаянию и гневу помешать вам добиться её. Ничто не поисходит без причины, видим мы её или нет. Ваша душа должна выйти на ту дорогу, которой она достойна. В жизни очень много придётся думать и решать, а для чего же вам даны разум и внутреннее чутьё? Я могу обучать вас только основам магии и способности к перемещениям, это я могу вам обещать в рамках выделенных мне полномочий, но не больше того. Всё остальное решать вам и только вам. Просите, молите их о подсказках и вам дадут откровения во снах и видениях.
— Я понял, простите, если был чрезмерно настойчив. Мне кажется, я принял решение, только как проверить его правильность? — задумался Генри.
— В одночасье нельзя понять истинный смысл, это проверяется годами. Вот и сейчас, я взял на себя смелость мысленно, только для себя просчитать вашу жизнь, и вот результат моей самонадеянной самовлюблённости и тщеславия. Ваша встреча с Шалтиром в моём понимании была нонсенсом. Однако, она состоялась по воле небес. Превосходный пример непредсказуемости Высочайших. Их замысел был мне непонятен сначала, но потом я долго анализировал и пришёл к выводу, вы ходите в их любимчиках, хотя это понятие в отношениях с ними для меня полная неожиданность. Я даже признаться, безобидно, слегка приревновал их к вам, но вовремя опомнился. На моём долгом веку я тоже пользовался их подсказками, чего уж тут скрывать, но столь откровенных меня лишили. Я не ропщу, а искренне радуюсь за своего ученика, — Юлиан обнял Генри и похлопал его по плечу, — я по-отечески, по-стариковски люблю вас, вашу чистую и честную душу и всячески буду помогать вам, пока не истечёт мой земной срок, можете на меня положиться. Давайте сходим ещё куданибудь, ведь торопиться нам некуда, да и время у нас неограниченно.
Генри едва успел оглянуться, как ландшафт кардинально переменился. Они находились на абсолютно голой местности, где не было ни одного деревца. Безмолвная пустыня простиралась на тысячи миль во все стороны.
— Где мы? Что это за место? Похоже на первобытное состояние природы, — предположил Генри.
— Что вы, мой друг, первобытная природа была очаровательна, насыщена красками и множественными разновидностями жизни. Предупреждая ваш ответ скажу, это и не страшное будущее, которое будут описывать писатели через много-много сотен лет. Рискну забежать намного вперёд, пройдёт довольно большой срок относительно человеческой жизни и здесь будет построен небольшой населённый пункт, который очень тесно будет связан с вами.
