— Ну, что ты понял из того, что мы сказали?
— Да не очень много. Что за сила? Какой такой помощник, да ещё с детства знакомый? У меня, кроме деда Демьяна ни кого и не было, только он.
— Поймёшь, когда время придёт, — сказал мужчина.
— А пока, приготовься к тому, что красота телесная достанется тебе через боль и страдание великое. И пока тело твоё будет в муках нарождаться понову, душа отправиться с новыми мирами знакомиться и вспоминать.
— А что же она вспоминать сможет? Разве есть у неё память?
— Есть, мой хороший, есть. Да только спрятана её память далеко. А мы поможем ей открыться, — сказала женщина.
— Ну, что готов к испытаниям?
— Готов, — с горячностью в голосе сказал Зенеш.
— Ну, смотри, если что не так будет, тяжело тебе придётся, ещё хуже, чем сейчас ты знаешь, — голос мужчины зазвучал громко и жёстко.
— Всё вынесу, все испытания пройду, лишь бы счастье людское испытать, — Зенеш встал на колени перед людьми-исполинами и склонил голову, — только помогите мне.
— Подойди к нам, — сказал мужчина и протянул к нему руку, в которой, чёрно-синими искрами, светился шар.
Зенек встал с колен и подошёл к ним поближе. Мужчина и женщина, из призрачных, превратились в обычных людей. Женщина тоже протянула к Зенеку руку со своим, матово — серебристым шаром:
— Дай нам руки свои, если выдержишь боль нестерпимую, то, знать, и с остальным справишься.
Голос мужчины звучал, словно гром небесный. Зенек протянул к ним свои руки. Мужчина положил чёрный шар в левую руку Зенека, а женщина, серебристый, в его правую. В руках Зенека они превратились, сначала, в шипящие камни, черный и белый. А потом, вернулись в своё изначальное состояние, засветились, заискрились и как будто вошли в ладони Зенека. У него на лбу выступил испарина, рубашка на спине взмокла. Нечеловеческий крик боли вырвался из его горла.
— Господи, помоги! Я стерплю, всё выдержу!
Зенек держался из последних сил, боясь лишиться чувств. Боль была невыносимой. Сначала ему показалось, что от этой боли в голове наступила звенящая пустота. Лишь голос женщины, словно чарующая музыка проникавший во все уголки души, ещё держал его в сознании:
— Знай, чем больше силы внешней и внутренней, тем больше ответственности. Ты не один в этом земном мире обрёл силу сознательно управляемую, но единственный воин, которому под силу выиграть битву со злом. Используй дар, данный тебе, во благо. Характер человека определяется тем, как он может сносить удары судьбы. Тот, кто не согнулся под тяжестью бремени и не сломался от невзгод, кто упорно шёл и достиг поставленной перед собой цели, тот обязательно услышит триумфальную музыку, которая будет звучать с небес в его честь. Выше этой награды только личное благословение создателя. Не используй данный нами дар для обогащения, всё бренно. Ни какие дорогие одежды, даже церковные рясы не смогут сделать человека святым праведником, наделить добродетелью, мудростью и отзывчивостью. Одежда прикрывает тело, в котором находиться душа. Не вводи в заблуждение ни себя, ни других, приклоняясь тряпкам тленным и власти скоротечной. Перед судом Всевышнего все предстают нагими и ничто не сможет прикрыть душонку размером с уродливого карлика, как и огромную и светлую душу праведника.
Пустота от боли заполнилась, доселе незнакомым ощущением понимания чего-то такого, что раньше и вообще в голове не укладывалось. Осознать это он не мог, но понял, именно этого чувства ждал всю жизнь. Всё закружилось и поплыло перед глазами. Людиисполины стали снова призрачно-прозрачными и растворились в камнях. С оглушающим грохотом, камни начали оседать, входить обратно в землю. Тишина, на мгновение, повисла над поляной. Потом опять ослепительный свет, два яркосветящихся шара поднялись от земли, поплыли вверх, к звёздам, уменьшаясь до маленьких точек и пропали в бездонной глубине неба.
Мгла окутала восточную сторону леса. От земли поднялся туман и из него появилась фигура старца. Зенек вгляделся:
— Дедушка, родной мой, голубчик. Вот и дождался я. А то уже и надеяться перестал. Думал, ты просто сказку рассказывал, утешал меня.
— Нет, сынок, правда всё, как видишь. Теперь жизнь твоя измениться. НО помни, что людины тебе сказали, если будешь их дар во зло пускать, то вернётся всё обратно, да ещё тяжелее тебе будет.
— Запомню, дедушка, запомню, хоть и не понимаю их слов. А ты, если не прав буду, или поступлю негоже, подскажи да словом заветным напомни мне об обещании данном.
— Ну, вот и добре, сынок. Всё запомнишь и слова их поймёшь, когда время придёт.
Слова деда тихим шёпотом растворились в воздухе. Он исчез в туманной мгле. Тяжёлый вздох вырвался из груди Зенека. Как подкошенный, повалился он замертво наземь и затих.
Но мы забыли о свидетелях этого происшествия. Мужики, на чьих глазах произошли все эти чудеса, не были в беспамятстве, а видели всё. Долго не могли они прийти в себя, ни рукой, ни ногой не пошевелить. Только их глаза да умы были им подвластны. Сколько времени были они полном оцепенении, никто из них не знал. Но вот стали к ним чувства возвращаться. Первым очнулся Грицек. Как самый молодой, вскочил он на ноги и бросился к своим товарищам.
— Михай, Василь, вы видели, видели?! Вот так чудеса! Что за наваждение?
Зашевелился Михай, а следом и Василь поднял голову. — Сон это или явь? — заикаясь, прошептал Михай.
— Да, вроде на самом деле. А может, то дурман хмельной? Что моя Степанида в варево своё от недоумства подмешала? — пробормотал Василь не слушающимся языком.
— Да что ты, Василь, ведь, вроде, отрезвели мы, когда началось неведомое.
— Вот именно, что вроде. А может, и нет? Расскажи кому, так не поверят, да ещё чего доброго, на смех поднимут, скажут, перепились мы, да привиделось, не бог весть что, — к Михаю то же вернулся дар речи.
— Да как же так, вот и свидетельство, от такого жарища, на руках Зенеша следы должны остаться. Слышали, как кричал он от боли, — глаза у Грицека лихорадочно заблестели.
— Так лежит он, словно помер. Нешто, мы мертвяка в село потащим?
— Дык, надо посмотреть, жив он или нет. Михай, иди, глянь, — Василь, по старшинству, взял на себя командование.
— Иди сам, да глянь, командир нашёлся, а я, с детства мертвяков боюсь. Они мне потом снятся, да ужасами всякими пугают. Не пойду, хоть убейте, — тряхнул головой Михай.
— Да ладно, вам мужики, я пойду. Уж больно мне интересно, что там, с Зенеком произошло. Ведь сказали они, что красавцем он станет. Может, в друго рядь, я у них попрошу молодость да удалость вернуть, уж так мне жизнь моя да Баська дурна надоели, — казалось, всё это забавляло Грица.
Он встал и, медленно, всё-таки, с опаской, двинулся в сторону, где, распластавшись на земле, лежал Зенек. Не доходя трёх шагов, остановился и тихонько окликнул:
— Эй, ты живой али нет?
Зенек не подавал признаков жизни.
— Уж и не знаю, мужики, вроде помер.
— Так ближе подойди, да послушай, дышит или нет, смельчак, — хихикнул Михай.
— А ты не насмехайся, сам-то небось в штаны наложил от страха, — оборвал его Василь.
— Ничего не наложил, а просто не хочу покойнику в глаза смотреть.
Обидевшись на слова Василя, Михай отвернулся и стал ворошить угли потухшего костра и зашептал себе под нос:
— Глянь на них, какие смелые да умные. Пусть сами разбираются, а я, как дурачок, в сторонке посижу, да подожду, чем дело кончится. А то как, от Зенека кака болезнь заразная пышет, а я и остерегусь. — Ну и сиди. Грицек, подожди, иду я, вместе посмотрим, — Василь, кряхтя, поднялся и пошёл к Грицу.
Поравнявшись с ним, он глянул на Грица, перекрестился, и с выдохом, произнёс:
— Ну, с богом, пошли.
