конвульсиях, молодая убийца, не получившая ни одного ожога от брызг, отпустила шею уже трупа, подложила под левую ногу тела кожуру от какого-то овоща и так же тихо выскользнула за дверь.
Утром дом огласили вопли слуг, нашедших насильственно утопленную. На черной коже шеи негритянки никто не увидел синяков, оставленных пальцами рыдающей рядом с телом Жермины. Естественно, никто не заподозрил ничего, всё выглядело как несчастный случай. Но Жармина всё-таки затаилась на время.
Чем ближе подходило время к родам и все в доме ходили со счастливыми выражениями лиц, тем мрачнее становилась Жермина. «Всё, больше ждать нельзя» решила она и в одну из ночей отправилась искать дом старухи-жрицы. Без всякого труда ей это удалось. Небольшой домик был совершенно неприметным среди огромных, высохших деревьев, которые, по всей вероятности, уже несколько лет не давали листьев. Какая-то колючая, плетущаяся по ним растительность с толстыми ветвями, наверное выпила из деревьев все соки и от того её шипы стали толще и ещё острее. Разглядев на земле узкую дорожку, Жермина пошла по ней к дому, дверь была не заперта. Переступив порог, девушка открыла рот, чтобы спросить, есть ли кто в доме.
«Заходи, Жермина», — раздался старческий скрипучий голос.
«Откуда вы знаете моё имя?» — опешила гостья.
«Я не только твоё имя знаю, но и твоих родителей-неудачников, — засмеялась, словно закряхтела, жрица, — на одном корабле добрались мы сюда, рядом в трюме сидели. Они о богатстве и счастливой жизни мечтали, ну, а мне не по своей воле пришлось в такую даль забраться. Тогда и сказала им, что из их пятерых детей, только одна что-то стоить будет, а остальные, так, трава придорожная да пыль подножная».
«Я пришла к вам за помощью», — твёрдо сказала Жермина.
«Да знаю всё. Извести жену твоего любимого да деток, что в её утробе сидят, не проблема. Главное, чем платить будешь? Ни твоя душа, ни услужение твоё мне не нужны. Духи даром не работают. Хоть убей, хоть укради, а дары, равноценные моему делу, вынь да положь».
Старуха опять засмеялась, словно дерево сухое заскрипело. Но её слова не застали Жермину врасплох. Словно фокусник, она достала из рукава что-то, завёрнутое в тряпицу. В маленькое оконце заглянула огромная луна, будто сама хотела посмотреть, что же принесла жрице коварная бестия. Жермина откинула края тряпицы и в лунном свете заискрилось, переливаясь всеми цветами, фамильное колье. Кроваво-красный рубин, будто живое существо предчувствуя трагедию, приобрёл цвет той крови, которая толчками бьёт из самой главной вены в человеческом теле. Старуха-жрица закашлялась от удивления и алчно потёрла рука об руку.
«Да, общеголяла ты меня, всё превзошла, хвалю. Вижу, твоё намеренье серьёзней, некуда, раз самое ценное принесла, — жрица потянула к колье трясущиеся руки, — ну, дай же мне его. Отродясь такой красоты не видывала».
«Я хочу, чтобы жёнушка его в страшных мучениях умирала, потом, всех остальных, кто будет противиться нашему счастью, изведу и займу место рядом с ним на супружеском ложе», — прошипела Жермина.
«Не вижу я тебя в его объятьях», — старуха продолжала тянуть руки к колье.
«Нравочучения и предугадования будущего без спроса — не за этим я пришла, — Жермина спрятала руку с колье за спину, — будешь делать всё, по порядку иначе, не видать тебе этой красоты больше».
«Да буду, буду, — плаксиво, запричитала старуха и получив колье, тут же надела себе на шею, — ох, красота-то какая! А сейчас и начнём, время сегодня подходящее, иди домой, теперь в твоём присутствии надобности нет».
Что и как делала старуха, осталось под покровом той ночи. А утром, в доме Раджалуна началось столпотворение, обнаружилась пропажа колье. Невестка, горько рыдала и оправдывалась, что оно всегда было при ней, вот в этой шкатулке, а теперь пропало. От рыданий сотрясался её уже большой живот, но до родов оставалось ещё два месяца. Все старались успокоить её, чтобы не причинить зла ещё нерождённым детям. Дом перерыли вверх дном, но драгоценность так и не нашли. К вечеру, Гаджимал, устав, от суматохи и безрезультатых поисков, ушёл, опустив плечи в свою комнату и прилёг на кровать. То ли задремал он, то ли нет, но вдруг, он увидел свою жену, она словно из плоти и крови стояла возле свое статуэтки и любовалась ею.
«Великолепная работа, лицо словно живое, хотя память в сердцевот истинный алтарь».
«Лардина, о создатель, тебя ли я вижу и слышу твой голос? — бормотал Гаджимал, протирая глаза, — ты первый раз приснилась мне за всё это время. Да сон ли это? Прошу, позволь дотронуться до тебя».
«Наш сын в большой опасности, — не отвечая на его просьбу, сказал призрак Лардины, — под твоим кровом свило гнездо зло, смертельный холод уже выстуживает наш дом. Будь осторожен, открой глаза. Присмотрись к тем, кто тебя окружает и найди врага».
«Но кто это может быть? Я ничего не понимаю» Гаджимал подался вперёд, не вставая с кровати.
«Призраки не могут вмешиваться в жизнь живых, я и так уже многое тебе сказала. Теперь ты должен постараться».
«Пропажа колье имеет к этому отношение?»
«Не спрашивай меня больше ни о чём, я не имею права ни подтвердить, ни опровергнуть твоё предположение. Если небесам будет угодно, то найдётся колье там, где ты и не ожидаешь», — голос призрака сошёл на тихий шопот и образ Лардины исчез.
Глаза Гаджимала были открыты, и он не понимал, пригрезилось ему это или было на яву.
Роды невестки начались внезапно и раньше положенного времени. Как ни старались самые знаменитые врачи, роженица истекла кровью и погибла. А пуповины, словно тонкие змеи, обвив шеи младенцев, удушили их. Чрево бездыханной роженицы выплюнуло на белый свет уже мертвых, посиневших от удушья мальчиков. Горе, страшное горе обрушилось на семью! Несколько дней не смолкали в доме рыдания. Отец и сын не могли найти себе места, прислуга, механически выполняя свою работу, то тут, то там собирались по несколько человек и, плача, обсуждали беду. Как в тумане прошли похороны и вереница тех, кто пришёл выразить свои соболезнования. Жермина ликовала! Её прямо-таки распирало от счастья, на лице блуждала улыбка и что бы не выдать себя, ей пришлось сильно постараться. Пришлось носить с собой постоянно пряные специи, чтобы, натерев ими глаза, выглядеть такой же заплаканной, как и все. Цель становилась всё ближе и ближе. Но всё рухнуло в одночасье.
Прошёл всего месяц после похорон молодой женщины и двух младенцев. Жермина, довольно откровенно, старалась, как можно чаще находиться возле Раджалуна и всячески старалась успокаивать его. Но безутешный Раджалун словно не замечал её стараний. «Надо приниматься за дело, его надо опоить и тогда всё будет так, как я хочу» Жермина решила, время настало.
«Мой господин, вы так молоды и прекрасны, что ещё не раз сможете найти себе жену, — вилась возле него Жермина в один из дней, — хотите, я принесу вам успокаивающий напиток?»
У ней было припасено несколько трав, названия которых она не знала, но твёрдо знала их действие. Оставив Раджалуна, она бросилась в свою комнату, что бы приготовить снадобье. Но в коридоре столкнулась с незнакомым мужчиной, от вида которого у неё засосало под ложечкой и подкосились ноги. Остановившись, как вкопанная, она проводила незнакомца взглядом и, почему-то, уже не так уверенно дошла до своей комнаты. Ей стало тревожно и будто кто-то толкал в спину «надо бежать, бежать». Но редко кто прислушивается к внутреннему голосу. Тряхнув головой и закрыв руками уши, казалось, так голос смолкнет, она быстро приготовила напиток и побежала к Раджалуну. Но дверь его комнаты распахнулась перед её носом, едва не сбив с ног. Из комнаты выскачил Раджалун, с искажённым от ненависти и злости лицом. В руках юноши дрожал обоюдоострый меч, который хранился в его комнате, как реликвия, доставшаяся от воинственных предков. Не произнося ни слова, он бросился к Жермине и полоснул мечом её лицо справа и слева от лба до подбородка.
«Будь ты проклята, гадина, сдохни» словно раненый зверь, взвыл он, когда Жермина повалилась на пол без чувств.
На дикий крик сына прибежал Гаджимал. Схватившись за сердце при виде ужасающей картины, он чудом удержался на ногах.
«О всевышний!! Сын, что ты делаешь?» крикнул отец, едва успев перехватить руку сына, занесённую
