разжимая рук, упираясь ногами в пол, тянул худощавого к горящему камину. А худощавый, видимо собрав все оставшиеся силы, противостоял этому натиску, как змея пытался выскользнуть из железных рук своего противника. Но то ли его силы были на исходе, то ли крепыш напрягся до предела, но в какую-то долю секунды, крепыш смог оторвать худого от пола. И так, не разжимая объятий, они упали в пламя камина. Огонь ярко вспыхнул, затрещал, принимая жертву. Оба парня вспыхнули и мгновенно пропали. Через секунду пламя разделилось надвое, в одной половине я увидела расплывчатое лицо парня в белом, на котором отразилась радость и в тоже время печаль. Во втором языке пламени было видно лицо второго, который был в чёрном. Он хохотал. Я услышала чей-то крик. Оказывается, в комнате, кроме почтенной дамы, была ещё юная девушка. По всей вероятности, она тоже видела лица парней в огне, протянула к ним руки и упала без чувств. От такого кошмара я проснулась, долго лежала без сна. Но тут почувствовала чьё- то присутствие в своей спальне. Лунный свет из окна освещал половину комнаты. И представляете, в этом луче я увидела того же юношу, как во сне, того, худощавого Я даже почти не испугалась, потому что ощущение было такое, что сон продолжается. Он подошёл к моей кровати, нагнулся, посмотрел мне в глаза, улыбнулся какой-то странной улыбкой и сказал следущее:
— Пришло время. Сегодня, через три часа после полуночи, вы родите ребёнка. Роды будёт не трудные, ибо младенец недоношен, шести месяцев от зачатия. Принять его должен господин Баровский, и никто другой. Только он, с его талантом, сможет вдохнуть жизнь в дитя. Чтобы вы серьёзно отнеслись к моему предостережению, я заберу вашу молодость, и верну её только в том случае, если вы выполните все, как я велю. Он отошёл от моей кровати назад, к окну и пропал в лунном свете, словно растворился в нём. Я закрыла глаза, полежала немного, может, даже задремала. А может, и не просыпалась? Но жажда заставила меня встать с кровати. Я взяла свечу и пошла к столику, где стоит графин с водой. Налила стакан, и когда начала пить, посмотрела в зеркало. О, ужас, вы видите, что предстало перед моим взором. Теперь я точно уверена в том, это был не сон, а страшная действительность. Единственное, что приводит меня в трепет — ребёнку в утробе, действительно, шесть месяцев. Сейчас без четверти три, вы здесь и я спокойна. Значит, всё так и будет. Но почему, ведь ещё рано рожать? Каие изменения произошли в привычномцикле? А может, это приходил ангел, чтобы спасти моего малыша? Ведь мы так его ждём. И это моё ужасное превращение специально для того, чтобы я ни в коем случае, не пренебрегла им? Как вы думаете, господин Боровский?
Юлиан ничего не сказал ей. В висках бешено колотилась кровь. Он твёрдо знал, провидение не так проявляет своё участие в жизни людей. Но встревоженной женщине он ничего не стал объяснять и тем более рассуждать на эту тему. Снизив голос до шёпота, он взял старческую руку княгини:
— Ничего-ничего, сударыня. Всё в руках божьих, дух святой с нами. Будем надеяться, всё обойдётся.
Минуты тянулись невообразимо долго. Юлиан уложил княгиню в постель, приготовил инструменты и лекарства, необходимые при родах, дал распоряжение нагреть много воды.
— Доктор, начинается, — тихо сказала Игнесса. Описывать весь процесс нет смысла, всё как у всех и всегда. Плод был маленьким и не мучил долго роженицу. Перерезав пуповину, врач отнёс младенца к столу и долгое время приводил его в чувство. Но, ужас! Ребёнок не дышал и не подавал признаков жизни. Юлиан взмолился на непонятном языке, стал делать над малышом волнообразные движения. Игнесса, с ужасом и отчаянием, наблюдала за ним. Казалось, время тянулось бесконечно. Доктор покрылся холодным, липким потом, руки дрожали. В конце концов, когда надежда почти покинула и его и мать, чудо, великое чудо новой жизни свершилось. Мальчик вздохнул, тихонько пискнул и, набрав полные лёгкие воздуха, сообщил о своём появлении на свет. Доктор позвал слуг, все засуетились забегали, помогая доктору и княгине. Служанки щебетали о том, что княгиня прекрасна, восхитительна, великолепна. Запеленав ребёнка, Юлиан поднёс его к матери и приложил к её груди. Малыш, сначала не смело, потом, вполне решительно взял грудь. Доктор с облегчением вздохнул и посмотрел на княгиню.
— Мадам, вы стали ещё прекрасней, чем раньше, поверьте мне, — он улыбнулся.
Княгиня поймала взгляд Юлиана, ведь только им, двоим, было понятно, какой смысл был вложен в эту фразу. Игнесса попросила принести ей зеркало. Молодая женщина долго смотрела на своё отражение, осталась им довольна.
— Спасибо, господин Баровский, я вам очень признательна. Вы сделали поистине невозможное, вы просто волшебник. Мой муж по прибытии щедро вознаградит вас. Заходите к нам запросто, в любое время двери нашего дома открыты перед вами.
— Спасибо, княгиня, я просто делал свою работу. Позволю себе откланяться. Надеюсь, всё будет в порядке и остаток ночи пройдёт без происшествий, младенец уснёт и вы сможете отдохнуть. Я оставляю вам микстурку, три капельки дайте малышу после того, как он поест. А завтра, вернее уже сегодня, я приеду и осмотрю вас и ребёночка. Всего хорошего.
Доктор поклонился и вышел из спальни. Всю дорогу до дома, а потом, сидя в своём кабинете, доктору не давали покоя мысли об этом случае. Казалось, прекрасно выполнив свою работу, совершив практически чудо, он должен был испытывать радость и спокойно уснуть. Но сон не шёл. В душе доктора творилось что- то невообразимое. Он ходил из угла в угол по кабинету, бормотал что-то, был возбуждён до крайности. «Как я мог так поступить? Ведь всё было в моих руках! Я мог повернуть всё по-другому и не сделал этого?! Что случилось со мной? В кое веки выпал шанс изменить историю мироздания, а я упустил его! Невероятно, что со мной? Врачебный долг, клятва Гиппократа! Ах, оставьте, сударь, не лгите самому себе! Вы просто олух! Упустить такую возможность просто непростительно, преступно!» Вот какие мысли не давали Юлиану покоя. Он сел в кресло, взялся за голову. Эмоции, бушевавшие в его сознании, стали угасать. Собравшись с мыслями, доктор успокоился, стал взвешивать все за и против. «Значит, сегодня, с моей помощью на свет появилось нечто такое, которое недвусмысленно показывает свою силу и могущество. Боюсь назвать её».
Доктор встал, подошёл к окну и вгляделся в чистое, звёздное небо. Из миллиарда, маленьких ночных светил, он нашёл глазами одно, совсем крохотную. «Вот она, далёкая, но такая близкая. Звезда в созвездии Тельца, Алголь. Она единственная, принадлежащая Сатане. Её свет, как отравляющий ад, пускаемый дьяволом в души людей. Излучаемая ею энергия вскармливает в людях жажду наживы. Интересно то, что вторая половина человеческой сущности, которая начинает главенствовать, заставляет человека глазами найти именно эту звезду и сделать её своей путеводной. К такому человеку дьявол подходит настолько близко, что тень первого обретает рога. Единственное место, где происходит борьба добра со злом — это человеческая душа, крохотное поле битвы. Сама природа была бы против этого рождения, ведь шестимесячные новорожденные не выживают, а я вмешался. Но ребёнок жив благодаря моему дару, данному мне ещё большей силой! Почему же она не вмешалась и позволила реанимировать этого младенца? Ничего не понимаю?! Но видимо, так надо было. Им наверху виднее. Мой удел не рассуждать, а делать своё дело»— пришёл к выводу Юлиан. Ему стало сразу спокойно на душе.
Не раздеваясь, лёг в постель, решив, что утром поедет к княгине с визитом проверки состояния и матери и ребёнка без сомнений. Они будут просто его очередными пациентами.
Вот такой случай был в практике доктора девять лет назад от этого дня, когда юный герцог Генри, с ужасом, рассказал ему о визите странного человека. И сейчас, Юлиан ярко вспомнил этот эпизод, твёрдо зная, что это начало невероятных событий. Поднявшись по лестнице, он осмотрел комнату мальчика, там было беспорядок. По всему было видно, хозяин этой комнаты, действительно, в панике покинул её. Юлиан постоял немного, успокоил волнение и пошёл вниз. Мальчик так и сидел на диване. Рядом с ним была его мать, она прижимала сына к своей груди, как будто пыталась закрыть его от нервно ходившего по комнате отца, герцога Яровского. И действительно, ребёнок нуждался в защите, ибо герцог был крайне возбуждён. Сложив руки за спиной, он как скала нависал над женой и сыном, с яростью кричал на ребёнка:
— Это переходит все границы, юноша! Вы достаточно испытывали моё терпение! Ваше сегодняшнее поведение вышло далеко за грань приличия! Довольно, с меня хватит! — он снова стал ходить по комнате. — Прошу, вас Всеволод, вы разгневались напрасно. Умоляю, успокойтесь, ребёнок и так напуган, ярость не лучший способ убеждения, — дрожащим голосом говорила герцогиня.
— Оставьте, сударыня, вот именно ваше всепрощение и мягкотелость привели к столь плачевному результату. Вы всячески потакаете этому наглецу. «Он ещё маленький, он ребёнок» — ваши слова? А этот «маленький» вконец распустился. Он даже смеет наглым образом перечить мне. А, господин Баровский, очень рад вас видеть. Вот, полюбуйтесь, весьма неприглядная картина, не правда ли? Наследник великого
