Николай Романецкий
Истошные сны
Лаборатория по исследованию реактивных двигателей «Мэйхан»
Вашингтонский технологический институт
Колсон, штат Вашингтон
25 апреля 1994
Роланд подошел к двери в работорию, прислонил швабру к стене. Потом достал из кармана карточку, провел ею через замок и нажал три клавиши.
Замок недовольно пискнул. Дверь осталась закрытой.
Роланд проделал все с начала и вновь услышал недовольный писк.
— Дай-ка я!
Роланд обернулся. Перед ним стоял доктор Китс.
— Сначала надо номер набрать, а потом уж вставлять карточку! Какой у тебя номер, Роланд?
— Три и пятнадцать.
Доктор Китс нажал клавиши, отобрал у Роланда карточку и провел ею через замок.
На этот раз писк оказался радостным, а дверь тут же уползла в сторону.
— Видишь, как все просто! — Доктор Китс отдал Роланду карточку и прошел в лабораторию.
Там громко кричала машина, которую докторы называют Ародинамической Трубой.
Роланд взял швабру и вздохнул.
Опять доктор Китс подумал, что уборщик забыл, как открыть замок. А Роланду просто нравилось нажимать кнопки с циферками. Он всякий раз представлял себе, как циферки убегают внутрь — сначала три единички, потом одна, а потом еще пять, вереницей, взявшись за руки, и, подобно Роланду, нажимают там, в замке, маленькие круглые кнопки. Как на пульте управления Космическим Кораблем. В результате Корабль начинает ездить, а дверь открывается…
В работории доктор Китс подошел к доске с формулами, взял кусок мела и замер, не обращая внимания на крик Ародинамической Трубы. Труба кричала необычно, почти плакала, ей что-то не нравилось.
На табло, висевшем над компьютером, слева от точки, горело число тринадцать, а справа быстро- быстро мелькали в окошках циферки.
За криком машины доктор Нолет и доктор Сорнуэл не слышали, как вошли Роланд с доктором Китсом, а вот Роланд слышал голоса хорошо.
— Эффективность? — громко спросил доктор Нолет, заглядывая через окно в аэродинамическую трубу.
— Девяносто четыре процента, — отозвался сидящий перед компьютером доктор Сорнуэл.
— Мало!.. С мощностью что?
— А ты как думаешь?!. По-прежнему скачет!
— Да подними ты напор! — Доктор Нолет подбежал к доктору Сорнуэлу и схватил его за плечо. — Я сказал, подними напор! И дополнительно увеличь угол атаки!
— Ни в коем случае! Отпусти! — Доктор Сорнуэл сбросил с плеча руку доктора Нолета.
— Не бойся, все будет в порядке!
— Лопасти могут не выдержать… Увеличивать угол атаки больше нельзя! Мы угробим турбину!
— Брось! Мы уже добились результата. Почти…
Доктор Сорнуэл мотнул головой и стремительно заскакал пальцами по клавиатуре.
Роланд зажмурился от восхищения. Вот если бы и у него получалась быстрота!.. Но сперва надо развить мышечную ловкость. Так говорит миссис Стоуди и велит клеить звездочки.
Циферки побежали от клавиатуры в компьютер, принялись нажимать маленькие круглые кнопки. Как на пульте управления Космическим Кораблем…
Крик Ародинамической Трубы изменился, начал затихать.
— А если наши уравнения не верны?! — сказал в наступившей тишине доктор Сорнуэл.
Тишина пробудила от раздумий стоящего у доски доктора Китса. Он обернулся:
— Что случилось?
— Ничего. — Доктор Нолет снял очки. — Вот этот тип решил перекрыть эксперименту кислород.
— Ты в своем уме, Берт! — Кусок мела в руке доктора Китса рассыпался на крошки. — Четыре года работы!..
Доктор Сорнуэл медленно развернулся на кресле, тоже снял очки, достал носовой платок и вытер блестящий от пота лоб:
— Четыре года работы пока что привели к нулевому результату!
— И приведут к нему снова, — закричал доктор Нолет, — если мы не добьемся результата прежде, чем нам действительно перекроют кислород. Причем перекроют извне. — Он подскочил к вешалке, сорвал с нее плащ и бросился к двери.
Доктор Нолет всегда не замечал уборщика, и потому Роланд с ним не попрощался.
— Между прочим, Франки прав. — Доктор Китс ссыпал в урну меловые крошки, вытер руки мокрой губкой, лежащей возле доски. — Эксперимент можно было продолжить.
Доктор Сорнуэл поджал губы:
— Если людям суждено перепрыгнуть через пятнадцать «махов»,[1] то мне бы тоже хотелось, чтобы первыми оказались мы… Но я не собираюсь ставить под угрозу всю нашу работу только потому, что ты не способен прочесть собственное имя в распечатке.
— Распечатка!.. — доктор Китс фыркнул. — Между прочим, тут пахнет большими деньгами, Берт!
Доктор Сорнуэл убрал в карман носовой платок:
— Ну что ж, если ты хочешь, чтобы мы их непременно получили, ради Бога! Бери на себя ответственность. Я готов заниматься расчетами. Но на кнопку будешь нажимать ты.
Доктор Китс махнул рукой, снял белый халат и повесил его на вешалку.
— Спокойной ночи, доктор Китс, — сказал Роланд, потому что доктор был добрым человеком.
Тот кивнул, надел плащ и скрылся за дверью. Доктор Сорнуэл посмотрел ему вслед, пожал плечами и повернулся к компьютеру. Щелкнула клавиатура. Дверь в Ародинамическую Трубу открылась. Доктор Сорнуэл встал и скрылся за дверью. Сквозь окно Роланд видел, как он там рассматривает свою Турбину.
Теперь можно было браться за уборку. Роланд оглядел работорию и порадовался: докторы намусорили немного. Наверное, больше спорили и ругались, чем работали.
Из Ародинамической Трубы доносился голос доктора Сорнуэла, время от времени говорящего самому себе грубые слова. Роланд наклонился, чтобы переставить на другое место урну и отшвабрить меловые крошки.
И тут ему показалось, что в работории появился еще кто-то. Роланд поднял голову. Но увидеть никого не успел, потому что его не стало.
Бертрам Сорнуэл рвал и метал. «Эти два молокососа все дело готовы загубить ради показухи. Вынь да положь им мгновенный результат! Я бы и сам не прочь его добиться, да только результат от одного хотения не появляется. Иногда требуется еще и терпение… Кислород, видите ли, им перекроют! Будет цела турбина — не перекроют, слишком много средств уже вбухано. А вот если угробим ее, тогда точно конец! На новую никто денег не даст. И главная идея будет похоронена всерьез и надолго. Во всяком случае, мне уже воскрешать ее не придется. А идея верна, печенкой чую. И все последние неудачи объясняются исключительно нашим недомыслием…»
Сорнуэл чертыхнулся вслух.
«Недомыслие — извечный попутчик любой исследовательской работы, иначе. бы люди давно уже летали между звездами… Всякое исследование — это процесс, это не бетонная автострада, а проселок с
