— Все это так, — задумчиво ответил отшельник. — Я знаю, вы сможете найти обитель Серидэи. Вот только удастся ли вам вернуть в Вендию маленькую принцессу?! За эту девочку Серидэя будет бороться до конца. А победить ее почти невозможно. Слишком велика ее магическая сила. — Старец задумался. Потом его лицо прояснилось, и он, отчего-то понизив голос, продолжал: — Но перед тем, как отправляться в Косалу, вам нужно будет побывать в Туране. — Взгляд отшельника остановился на Зулгайене. — Ты был воспитан в храме Тарима, — сказал он.
Зулгайен молча кивнул головой. И в этом его кивке были и достоинство, и гордость, и вместе с тем будто бы истинное понимание какого-то особенного таинственного значения слов йелайского отшельника.
— Жрецы Тарима давние противники косальских ведьм, — продолжал старец. — И те, и другие поклоняются огню. Но Тарим — это бог огня-созидателя, без которого не возможна была бы жизнь на земле. Тарим — сын солнца! — Отшельник пристально вглядывался в пламя костра. — У косальских ведьм иное божество. Их огонь — разрушитель, тот, что несет с собой смерть. Они поклоняются огненной звезде. Звезде Дианирина. Потому они и называют себя служительницами Дианирина. Черные грифы кружат над городами и деревнями Косалы, и каждый раз их появление вскоре обязательно влечет за собой губительный пожар. Ведьмы-огнепоклонницы имеют способность принимать облик огромных черных грифов, птиц зла. И только одна из них, самая сильная, верховная хранительница Дианирина может появляться среди людей в разных обличиях. Уже около двух тысячелетий, как только верховной хранительницей стала Серидэя, между косальскими ведьма и туранскими огнепоклонниками не было открытой борьбы. Поклонники Тарима оказались слишком слабы перед ведьмами. Однако и по сей день в одном из тайных святилищах храма Тарима хранится магический камень, каким-то образом — к своему стыду, я не слишком сведущ в этом — тесно связанный с силой самой верховной хранительницей Дианирина.
— Так значит, нам следует отправляться в Туран именно для того, чтобы найти этот самый камень? — задумчиво спросил Конан.
— Да, — отвечал старый отшельник. — Но достать его не просто. Жрецы Тарима вовсе не расположены доверять кому-либо свои секреты. Сомневаюсь даже, что они вообще согласятся встретиться с тобой, Конан. Но Зулгайену, своему единоверцу, они непременно откроют тайну.
Губы туранского полководца беззвучно зашевелились. Но взгляд больших черных, как уголь, глаз был непроницаем.
— Что ж, друзья мои! Нам следует, наконец, и подкрепиться! — сказал отшельник, снимая с костра закопченный котел…
Глава X
«Происки Шэриака»
Принц Шэриак сидел за небольшим столиком из слоновой кости. В правой руке он сжимал золотое перо. Левой придерживал уголок покоящегося перед ним на искусно инкрустированной столешнице пергамента. Это было письмо, недописанное еще им и адресованное в Туран, верховному жрецу Эрлика… Попреки давней политической вражде, существовавшей между Вендией и Тураном, послание Шэриака никак нельзя было назвать холодным и враждебным. Напротив, в своем письме принц сохранял заискивающе- вежливый и дружелюбный тон.
«Спешу уведомить вас о том, — писал Шэриак, — что полководцу Зулгайену удалось бежать из Башни Желтой звезды, где уже более полугода он прибывал в заточении. И я доподлинно знаю, что в побеге этом замешан небезызвестный нам киммериец по имени Конан. Осознавая вашу крайнюю заинтересованность в исходе этих столь неприятных — клянусь Асурой! — для всех нас обстоятельств, сообщу также, что и Зулгайен, и Конан направились на север, в Химелийские горы, где должны встретиться с отшельником из пещеры Йелай. Наверное, будет излишним советовать вам послать на поиски беглецов отряд вооруженных воинов — вы и сами, вероятно, пришли уже к такому решению и в самое скорое время приступите к его осуществлению».
Шэриак мог бы написать и отослать с гонцом письмо это еще день назад, сразу после того, как ему стало известно о том, что Зулгайену все же удалось бежать из башни Желтой звезды. Однако нарочно не сделал этого, поскольку справедливо полагал, что беглецу и его сообщнику Конану не позволят-таки выехать из Айдохьи.
И ко всему прочему, Шэриак вообще не мог быть совершенно уверенным в том, что туранский полководец остался жив. Ибо, покинув позапрошлой ночью стены башни Желтой звезды, но не отправившись тотчас же во дворец, а притаившись неподалеку, чтобы иметь возможность самому наблюдать за исходом дела, принц видел, как из башни выходили Конан и переодетая кшатрием Жасмина (он легко узнал ее и в этом наряде). Зулгайен же не шел рядом с ними его, безвольно поникшего, с окровавленным плечом тащил, взвалив на свою широкую, мощную спину, киммериец.
К сожалению, Шэриаку тогда не удалось проследить их путь. Хотя он не сомневался, что все трое вернее всего должны были бы отправиться во дворец. Если Зулгайен и был жив, то он, конечно же, нуждался в скорой врачебной помощи, и Жасмина предложила бы своего личного лекаря, доверяла которому безгранично. Но если Конан и Зулгайен действительно какое-то время находились в королевском дворце, то
оставалось совершенно необъяснимым, почему Шэриаку, при всем его желании, так и не удалось отыскать их там.
Жасмина теперь, после той знаменательной ночи в башне Желтой звезды, не была расположена к прежним, доверительным отношениям с дядей. Он сам толком и не знал почему.
Может быть, ей случилось тогда невольно наблюдать его беседу с комендантом башни? Ведь он же отчетливо слышал на лестнице негромкие звуки чьих-то шагов (комендант, помнится, еще ссылался на крыс!).
А, может, это Конан тогда подслушивал, а затем не отказал себе в удовольствии передать все Дэви?..
Как бы там ни было, одно стало очевидным: Жасмина теперь старалась всячески избегать Шэриака, хотя и оставалась по-прежнему любезной с ним (вот только любезность эта отдавала какой-то фальшивой беззаботностью).
Итак, от Дэви Шэриаку не удалось-таки узнать ничего. От ее лекаря — тоже. Стоило признать, что доверие Дэви Жасмины им было справедливо заслужено.
По приказу Джайдубара, на поиски Зулгайена и Конана (чья явная причастность к побегу туранского полководца отнюдь не была доказана; однако же Шэриак смог убедить правителя в том, что теперь Конан — человек Ездигерда) были посланы лучшие отряды стражников. Принц и сам не замедлил отправить на улицы Айодхьи своих шпионов. Но поиски ни к чему не привели.
И только тогда, уже отчаявшись отыскать Зулгайена и Конана здесь, в вендийской столице, Шэриак наконец решился обратиться во Аграпур, к верховному жрецу Эрлика. Но, признаться, план этот был крайним в планах принца. Ибо, прибегнув к помощи жречества Эрлика, Шэриак уже не мог рассчитывать на возвращение Зулгайена в Айодхью. А ведь иметь при себе лучшего полководца Ездигерда — значило держать само туранское жречество в постоянном трепетном беспокойстве. И если бы в побеге Зулгайена не был бы замешан Конан, Шэриак и не подумал бы ставить в известность об этом служителей Эрлика. Но ему нужен был Конан. О, да! Ему стоило бы только зачислить этого человека, варвара с далекого севера, в ряд своих сподвижников, ну или хотя бы пустить повсеместно слух о том, что это действительно так — и с ним, Шэриаком, стали бы считаться во всем мире.
Уже не первый год Шэриак жаждал заполучить власть в стране. Но судьба была безжалостно несправедлива к нему. Казалось, она просто смеялась над Шэриаком, неизменно оставляя ему лишь вторые роли. Во всем! Лишь успев появиться на свет, он уже оказался вторым — младшим из двух братьев. Старший брат вскоре стал правителем; властным и сильным, а Шэриак… Шэриаку остался тот самый же титул, с которым он был рожден. И единственное, на что ему приходилось надеяться, это на то, что рано или поздно брат — его родной брат — умрет, и в соответствии с вендийским законом, власть в государстве
