журналами. Любил посидеть в приставленных к нему мягких креслах, почитать журналы, просмотреть документы... Иногда стоял у доски с мелком в руках, что-то вычерчивая.
Сергей Павлович сразу же сел за рабочий стол, вынул из коричневой папки листки бумаги. Гранки статьи для «Правды». В ней – итоги уходящего 1965-го, космического года. Взглянул на календарь: 28 декабря. «Надо завтра вернуть редакции», – подумал Сергей Павлович. Надев круглые очки в золотистой оправе, стал читать:
«В современной науке нет отрасли, развивающейся столь же стремительно, как космические исследования. Немногим более восьми лет прошло с тех пор, как впервые во Вселенной появилось созданное человеком космическое тело – первый советский искусственный спутник Земли».
Оторвавшись от текста, ученый посмотрел в окно, на котором мороз уже вывел затейливые узоры. Перевел взгляд на стену, где висела фотография третьего спутника Земли. Сергей Павлович вспомнил, что в конце статьи есть несверенная цитата Циолковского.
Открыв один из ящиков стола, Королев достал стопку брошюр – сочинения Константина Эдуардовича, изданные при жизни ученого. Академик очень гордился этими книгами, идеи, заложенные в них, всегда оставались для него и путеводной звездой, и учебниками. Полистал их. Может, вспомнил свои давние встречи с калужским вдохновителем, свою юность... Взял том академического издания сочинений Ковстантива Эдуардовича, положил рядом книгу, чтобы не забыть, и стал читать статью дальше.
«Полет Юрия Гагарина открыл эпоху космической навигации. А эпоха работы человека в свободном космосе началась в истекшем 1965 году, в тот мартовский день, когда Алексей Леонов шагнул из шлюза в открытое пространство и свободно поплыл в нем».
Прочитав фразу о значении полета «Восхода-2», ученый задумался и мысленно спросил себя: «Все ли я сказал о последнем эксперименте? Да, пожалуй, все». Но тут же решил, что надо отметить успехи американских астронавтов Ловелла, Бормана, Ширры и Стаффорда. Взял ручку и дописал: «Их почти двухнедельный полет и сближение в космосе двух кораблей – серьезное достижение». Надо отдать должное и первому французскому искусственному спутнику Земли. Ведь Франция стала третьей космической державой. А дальше сказать о задачах, выполняемых в космосе советскими спутниками. Сергей Павлович стал писать дальше:
«Прилегающая к Земле область космического пространства, можно считать, основательно обжита. Спутники серии „Космос“ неутомимо выполняют обширнейшую комплексную научную программу исследований...»
Королев снял очки. Хотел было протереть их, но под руками ничего не оказалось, и он пошел в спальню, где оставил очечник с лоскутком замши. На обратном пути, уже в кабинете, взглянул на фотографию, на которой он запечатлен с корифеями науки Курчатовым, Келдышем и своим заместителем Мишиным. Этот уникальный снимок пошел в историю под названием 'три 'К'. Сергей Павлович краешком губ улыбнулся, вспомнив памятный день 9 мая этого года. Праздновалось 20-летие Победы над фашизмом. Они с Ниной Ивановной стояли на трибуне Красной площади, любовались чеканным шагом слушателей военных академий. Сергей Павлович с нетерпением ждал технической части военного парада. Хотелось посмотреть, как пойдут его новые межконтинентальные баллистические ракеты на твердом топливе. И вот они появились, мощные, грозные. Все зааплодировали им, бил в ладоши и Сергей Павлович.
– Себя хвалишь, – услышал он над ухом шутливый голос Пилюгина.
– Нет, Николай Алексеевич! Аплодирую рабочему классу, что построил их, да ребятам, что научились запускать их.
– Красиво идут, – не сдержался Пилюгин. – Завтра за границей шум будет всесветский.
– Пусть шумят. Наши ракеты любителям авантюр вроде холодного душа.
– Марку бы надо написать на корпусе, как на самолетах, – сказал стоявший рядом ракетчик-генерал В. Ф. Толубко. – Ту, Як, МИГ.
– Не понял, – откликнулся Королев.
– А и понять нетрудно, – ответил Бармин. – Поставьте три К, – и тут же разъяснил: – Королев, Курчатов, Келдыш.
Шутка всем понравилась. По душе она пришлась и Королеву.
– Что скажете, Мстислав Всеволодович? – обратился он к Келдышу.
– Мне не нравится. Разве мы одни?.. Да и звучит как-то мягко «три К». По мне лучше МБР – межконтинентальная баллистическая ракета. В этих трех буквах слышится что-то грозное...
Оторвав взгляд от фотографии, Сергей Павлович пошел к столу, стал внимательно читать оставшиеся страницы:
«Продолжались в истекшем году и исследования более далеких космических объектов... В первой половине ноября 1965 года были запущены к Венере две автоматические станции „Венера-2“ и „Венера-3“. В конце февраля – начале марта 1966 года эти станции достигнут района планеты Венера...»
Сергей Павлович прервался, отложил гранки. 'Да, успехи есть. Но вот с Луной не все получается. Мечта человеческая – ступить на лунную твердь. Нет, определенные достижения есть, «Лунники» летают, мы сфотографировали ее обратную сторону, которую никто из людей до сих пор не видел. Полет человека вокруг Земли – ступень к полету на Луну. Ведь для полета на Луну и обратно надо шесть-семь суток, Быковский летал пять, Леонов выходил в открытый космос, значит, можем ступить и на лунную «землю».
Как-то незаметно для себя Королев снова вернулся мыслями к сегодняшнему заседанию Совета главных. Всем понравилась готовность Бабакина взяться за разработку самодвижущейся лаборатории – «Лунохода», – которая могла бы получить и передать на землю данные о физическом и химическом составе внеземной породы... А там, глядишь, научимся доставлять с Луны и планет образцы лунного грунта... Королев вспомнил правдоподобную шутку академика Виноградова: «Дайте нам щепотку лунного грунта, и мы „перевернем“ всю Вселенную». И Сергей Павлович тихонько запел неизвестно откуда запомнившуюся ему песенку:
Хорошо мне с тобою, Луна. Нам под солнцем плыть вместе всегда. Верный спутник землянам Луна, Нежность сеешь в людские сердца.
...Послышались шаги жены. Легко поднималась она по лестнице. Сергей Павлович всегда радовался, когда она едва слышно появлялась в двери кабинета.
– Сережа! До отъезда на работу осталось семь часов.
– Сейчас, сейчас! Зайди, я тебе прочитаю статью. Нина Ивановна вошла в комнату, села в кожаное кресло. Сергей Павлович сел напротив.
– Вот послушай, – и начал читать. Старался это делать не монотонно, чтобы самому еще раз вникнуть в смысл написанного...
«Все сказанное – увлекательные планы исследования Вселенной, это шаги в будущее. Это будущее, хотя и не столь близкое, но реальное, поскольку оно опирается на уже достигнутое...»
– Ну и как? – обратился он к жене.
– Не все гладко по стилю. То суховатый деловой язык, а где-то слишком много пафоса, – и рассмеялась. – Ну а впрочем, ты и сам, Сергей, такой – разностильный.
– Ну и на этом спасибо, – улыбнулся Сергей Павлович.
Сергей Павлович убрал в стол брошюры К. Э. Циолковского. Неожиданно с грустью сказал жене:
– Ты знаешь, Нина, я как-то плохо помню внешне старика Циолковского, прошло столько лет. Но сказанное им тогда из памяти не вырубишь.
– Зачем же ты, Сережа, приводил подробности встречи?
– Какие там подробности, два-три штриха, другого не мог. Тихонравов провел в Калуге целый день, а написал, на мой взгляд, две скучных странички... Всю свою жизнь читал, перечитывал его труды, и Константин Эдуардович словно представал передо мной, наверное, что-то фантазировал. Мне кажется, что Циолковский всю жизнь вел меня за руку, показывая путь в завтра! Да, Нина, у нас есть конверт с маркой? Надо поздравить с Новым годом Якова Матвеевича Терентьева-.Ведь он один вз немногих еще живущих соратников Тухачевского... Я тебе рассказывал, что значила для меня их поддержка, когда мы делали первые шаги.
– Оставь письмо на столе, я утром пойду и отправлю, – и, выходя из кабинета, напомнила: – Не забудь выключить свет.
