— А я и не скрываю. Ко мне обратилась секретарша Аловой и предложила сообщить нечто важное. Деньги просила небольшие, я заплатил, и она рассказала о книге. Как я теперь понимаю, это было сделано по наущению Иванченко — специально, чтобы меня подставить. Конечно, я установил за Алиной слежку — не мог же я пустить ситуацию на самотек? Но по зрелом размышлении понял, что ничего мне не грозит. Если б были серьезные доказательства, Иванченко давно бы их против меня использовал, а бездоказательные лживые факты против меня выдвигают часто. Тем хуже для них — в подобном случае я обращаюсь в суд и всегда выигрываю. Еще и компенсацию получу!
Выражение «бездоказательные лживые факты» несколько повысило мое упавшее было настроение. К тому же пора было на занятия.
— Я передам ваши слова Иванченко, — важно пообещала я. — Он тоже полагает, что все можно решить мирным путем. До свидания.
И, не дожидаясь ответа, рванула в корпус.
На перемене я обдумала случившееся. Итак, частично ситуация прояснилась. Собираясь писать свою книгу, Анна Сергеевна поделилась планами с Иванченко и Валерией. Секретарша Олеся, само собой, тоже была в курсе. Иванченко воспринял идею скептически, однако всерьез не возражал — пусть племянница перебесится. Валерия испугалась, не выйдет ли там ее образ слишком похожим на действительность — в частности, не будут ли описаны измены. Судя по всему, олигарх последнее время не слишком ладил с женой. Узнав о любовнике, он мог воспользоваться поводом, чтобы развестись с минимумом финансовых потерь. Книга, а заодно и я, интересовали Валерию только с данных позиций, и Лощеного она ко мне подослала, дабы выведать, что именно мне известно. Тут все понятно.
Что касается милой Олеси, она подложила хозяйке огромную свинью. Девочке хотелось подзаработать, причем совершенно не напрягаясь. Это вообще основное желание милых Олесь. Ей пришло в голову подоить Надирова. Она за деньги сообщила ему о книге и о том, что там пойдет речь о нем. Сперва он насторожился, даже устроил за Алиной слежку. Анна Сергеевна заметила ее и испугалась. На самом деле, похоже, ничего и впрямь опасного для Надирова она не знала, а уж в романе описывать точно не собиралась — не такая она дура. Политик быстро это понял и слежку снял, но телеведущая продолжала нервничать. Кого обрадует, что за тобой таскается неизвестно кто? Вернее, то таскается, а то вдруг перестает. У меня теперь есть опыт в подобных вещах, и доложу вам — это крайне неприятно. Не знаю, что предположила Алина, кого заподозрила, но ей стало не по себе. Она даже меня обвинила в шпионаже, и теперь я не могу ее осуждать. А потом она мне поверила и обратилась за помощью. Мы должны были встретиться вечером в фитнес-центре. Возможно, она хотела посоветоваться именно со мной потому, что я была человеком из иного мира, и можно было надеяться, что мой непредвзятый взгляд увидит то, чего не замечают люди ее круга. Не знаю — и не узнаю теперь никогда. Ее убили. Убили, пока она ждала меня. Господи, как грустно…
Но сделал это не Надиров. Он прав — зачем ему? Да, они с Иванченко враги, и каждый готов обвинить другого во всех смертных грехах. Олигарх сразу решил, что убийца — политик, а политик умудрился дойти до нелепой мысли, что убил олигарх. Узнав о смерти телеведущей, Надиров запаниковал. Он решил, это подкоп под него лично. Ему сперва создали мотив в виде книги, потом спровоцировали на компрометирующее поведение — подтолкнули к найму слежки, а теперь хотят засадить за преступление, которого он не совершал, а телеканал прибрать к рукам. Действует все тот же принцип, о котором я говорила Насте: люди видят лишь себя и себе подобных, а остальных не замечают.
Зная от Олеси, что я имею отношение к книге, Надиров решил послать ко мне шпиона Мишу, чтобы хоть немного прояснить ситуацию. Не удалось. А тут еще именно я нахожу труп. Мало того, я упорно наблюдаю за его женой Дашей, танцующей в Мариинке. Политик счел меня важной ставленницей олигарха и решил выведать планы противника силой, прислав лжеводопроводчиков. Те тоже подкачали, сбежав несолоно хлебавши. Тогда Надиров, в глубине души желая решить конфликт с Иванченко мирным путем (еще бы, ворон ворону глаз не выклюет), идет на беспрецедентный шаг. Отправиться на поклон лично к врагу — это слишком, но он подкарауливает меня у института и передает сообщение для олигарха. Мол, будешь на меня нападать, я отвечу тем же, а не будешь — тем лучше для обоих. Что же, обещала — передам.
Поскольку лично с Иванченко мне обращаться не хотелось, я позвонила Андрею Алову, пересказав ему неожиданную беседу. Тот ответил, что срочно свяжется с боссом и все ему повторит.
А меня ждало не менее увлекательное приключение — свиданье с позитивной дамой. Если честно, с утра я немного этого побаивалась. Все-таки с большой вероятностью она была убийцей, а общение с убийцами представляется мне не слишком приятным, зато весьма опасным занятием. Но теперь я как-то успокоилась, решив, что после встречи с настоящим, стопроцентным, выросшим на Марсе политиком мне любое нипочем.
Как выяснилось, я недооценивала силу позитива. Татьяна Цапова встретила меня столь приторной улыбкой, что я невольно скривилась. Очевидно, выражение моего лица было на редкость недвусмысленным, потому что дама любезно поинтересовалась:
— У вас что-нибудь болит?
— Нет, — мрачно ответила я и, вспомнив рассказ Насти, добавила: — Терпеть не могу улыбаться! От этого челюсть сводит.
— Не любите? При вашей профессии? — удивилась Татьяна Васильевна, широко распахнув наивные глаза. — Когда работаешь с людьми, просто нельзя не улыбаться!
— Поскольку я улыбаюсь на работе за деньги, — буркнула я, — не стану же я заниматься тем же на отдыхе бесплатно, правильно?
Цапова, опешив, застыла с открытым ртом. Я порадовалась своему успеху, решив не уточнять, что не только улыбаюсь, но и работаю за такую сумму, за которую она бы не согласилась даже почесать себе за ухом.
— Как вы оригинально мыслите! — наконец, опомнилась она. — Я так уважаю педагогов! Они — необыкновенные люди. Вы, наверное, ужасно любите деток?
— Кого-кого? — с ужасом уточнила я.
— Деток. — Лучезарно улыбнулась полностью пришедшая в себя дама и показала рукой где-то на полметра от пола.
Не скрою, среди моих студентов иной раз встречаются на редкость неординарные экземпляры, однако от пятидесятисантиметровых пока бог миловал. Хотя, возможно, в чем-то с ними было бы даже удобнее. Например, у меня не хватает мест в лекционной аудитории, и, хоть я и отдала учащимся свой собственный преподавательский стол, приходится беднягам тесниться по трое-четверо за партой. Будь студенты помельче, это бы их не так стеснило.
— Вижу — обожаете! — констатировала Татьяна Васильевна. — Обожаете!
Никогда не считала, что у меня выдающийся по своим отрицательным качествам характер. Видала я и похуже, честное слово! Но позитив действует на меня, словно красная тряпка на быка. Так и тянет наклониться, выставить вперед рога и изо всех сил боднуть.
Рогов не обнаружилось, поэтому я сурово осведомилась:
— А вы любите взрослых?
— В каком смысле? — не поняла дама.
— В прямом. Вы спросили, люблю ли я детей (повторить ее слащавое «деток» я была не в силах). Насколько я понимаю, вы считаете, что можно любить или не любить человека исключительно по причине его возраста. Вот мне и стало любопытно, любите ли вы взрослых?
— Ну, конечно! — Помедлив, кивнула Татьяна Васильевна. — Я вообще люблю людей и доверяю им, сколько бы они меня ни подводили. Страшно вспомнить, сколько проблем у меня было из-за этой моей доверчивости, но ничего не могу с собой поделать. В каждом я вижу что-то светлое и прекрасное, и во взрослом, и в ребенке. А спросила вас именно про деток, поскольку вы их учите.
Я решила не акцентировать внимание на размере и возрасте моих учеников. Учитывая, что Цапова недавно встречалась с Антоном, она и так была в курсе. Вместо этого я ехидно парировала:
— Обучить чему-либо того, кого любишь, практически невозможно. Что подтверждает печальный опыт массы родителей, пробующих заниматься с собственными детьми.
Цапова наконец-то взглянула на меня с проблеском искреннего, хоть и недоброжелательного
