причину боли. В отличие от типично мексиканского лица Стэрри, скуластого, с пухлым сочным ртом, который еще соблазнительнее становится в гневе, тонкие англосоксонские черты Робин в аналогичной ситуации скукоживаются, мельчают; в данный момент в ней что-то от крыски. Для нас англосаксов, проявления гнева неприемлемы, они нас уродуют; невозмутимая ироничность — вот что мы должны практиковать, приходит к выводу Леннокс. Черты Стэрри, напротив, мельчают от страха. Леннокс поднимает ее с полу, тащит в гостиную, сгружает в кресло.
— Что ты с ней сделал? — снова спрашивает Робин.
— Сама знаешь, что я сделал и почему. — Леннокс тычет в Робин пальцем, поворачивается к источнику сведений, скрюченному в кресле. — Дернешься — голыми руками задушу. Понятно?
Стэрри не без труда кроит презрительную ухмылку, держится за сломанный нос.
Леннокс делает шаг к креслу, лицо его искажено. — ПОНЯТНО?
Вспоминает проваленный допрос. Но сейчас перед ним не Хорсбург, а всего-навсего жалкая оболочка Стэрри, вымучивающая кивок. Леннокс идет в туалет, хватает измаранное полотенце, прежде чем бросить его Стэрри, прикидывает, кто и что им вытирал. Вспоминает о наручниках Робин, устремляется в спальню, вытаскивает наручники из тумбочки. Робин без конца ноет, создает фон. Леннокс приковывает Стэрри к батарее.
— Блин, горячо! — взвизгивает Стэрри; впрочем, полотенце приглушает звук.
— Ничего, потерпишь, — говорит Леннокс, глядя на Робин.
— Рэй, что происходит? — Робин нервно обирает катышки с линялой зеленой водолазки. — Где моя девочка? Ты к Чету ее отвез?
— Я уже говорил, Тианна в порядке. И нечего мне тут спектакли устраивать. Я, Робин, один твой спектакль уже видел. — Леннокс достает из кармана диск.
— Ты записи нашел… — Робин непроизвольно поправляет волосы, Леннокс еле сдерживается, чтобы не наорать на нее.
«Она думает, я ревную! Вот дура! Решила, я это на почве ревности!»
— Да, нашел.
— Меня с Джонни Стэрри познакомила. Ему нравилось записывать на видео, когда мы… ну, когда мы были вместе.
Леннокс кивает, думает о парнях, мечтавших о карьере порнозвезд, — мечты прекращались одновременно с осознанием, что перед камерой не встает. Через пару поколений, по-видимому, вставать не будет без камеры.
— А потом он и Ланса задействовал — скулит Робин.
— Сука! Ланс — мой парень! — доносится приглушенное полотенцем шипение Стэрри.
Робин не реагирует.
— …С каждым разом они все агрессивнее становились, просто как помешанные. Потом я узнала, что были и другие женщины, и другие записи.
— О да, были и другие, — язвит Леннокс.
Робин смотрит на Стэрри, полотенцем прикрывшую сломанный нос, подвывающую от боли, переводит взгляд на Леннокса.
— Рэй, кто ты? Кто ты такой? — Придушенные рыдания Робин сопровождаются судорожными сглатываниями — густая слюна в избытке поступает в пищевод.
— Обо мне позже, — отмахивается Леннокс. Сможет ли он когда-нибудь ответить на этот вопрос, так чтобы ответ удовлетворил его самого? — Ты смотрела эти записи?
— Нет, откуда?
— Некоторые из них были сделаны на Четовой яхте.
— Нет, — выдыхает Робин. — Нет! Нет! Не верю… Чет не мог… Где Тианна?!
Леннокс вставляет диск в плеер.
— Вот эту запись ты точно не видела.
— Что? Ты собираешься порно смотреть? Прямо сейчас? С какого перепу…
— Нет, смотреть будешь ты. Тебе надо знать, чего на самом деле хотят твои так называемые друзья.
Леннокс не в силах снова увидеть Тианну — он следит за реакцией Робин. Мелькают первые кадры. Слышится голос накачанной снотворным Тианны.
— Меня тошнит… Я хочу домой…
Увещевания Диринга:
— Все хорошо, деточка, просто расслабься…
— НЕТ! Боже… Нет! — У Робин грудная клетка ходуном ходит. Ужас неподдельный; теперь Ленноксу понятно — все совершалось без ведома Робин.
— Прости. — Леннокс нажимает на пульте «стоп». — Мне надо было убедиться, что ты не замешана.
— Что? Что ты имеешь в виду? Кто? — У Робин округляются глаза, она ловит ртом воздух, как рыба.
Стыд давит Леннокса, он не выдерживает, смотрит в пол.
— Вероятно, они давали Тианне какое-то седативное средство. Не на яхте, нет — скорее всего, в машине, когда отсюда ехали, на Аллее Аллигаторов. — Леннокс поднимает взгляд. — Пока ты была в реабилитационном центре.
— Но я ведь оставляла Тианну со Стэ… — Робин осекается на полуслове, смотрит на кресло, на фигуру под полотенцем. — Не может быть… НЕТ! ЧТО ТЫ ДЕЛАЛА С МОЕЙ ДЕВОЧКОЙ, ТЫ, ГРЯЗНАЯ ТВАРЬ, СУКА ПОДЗАБОРНАЯ?!
— Робин, — продолжает Леннокс, — ты помнишь Винса, ну, того, с которым ты водила знакомство в Алабаме?
— Да, — еле слышно выдыхает Робин, сверлит Стэрри полным ненависти взглядом. Стэрри прикрывается полотенцем, как маской.
Леннокс стискивает руку Робин, переключает ее внимание на себя.
— Ты уехала из Мобила, чтобы отделаться от Винса. Уехала вместе с Тианной, поскольку знала, что Вине за птица? Тианна тебе все рассказала и ты ей поверила, так?
— Я… да… Винс говорил, что любит меня!
— Винс входит в организованную группировку педофилов; Ланс и Джонни — тоже. И Джимми Клемсон из Джексонвилля.
— Нет… разве такое бывает? — кричит Робин. Впрочем, судя по глазам, она уже поняла: бывает.
— Все дело в том, что они выслеживают матерей-одиночек, таких, у кого нет ни денег, ни дома, ни родных, зато есть дочь лет десяти-двенадцати. Информацией обмениваются главным образом через интернет — у них свой вебсайт, — но также и на своих сборищах, так называемых семинарах по оптимизации продаж. У меня имеется список, в интернете нашел. Они разработали целую стратегию, как передавать информацию другим педофилам. Эти же, в свою очередь, выслеживают указанную женщину, пытаются склонить ее к сожительству. Когда цель достигнута, педофил переключается на девочку. Если у матери появляются подозрения насчет истинных намерений своего любовника, тот просто исчезает, а домашний адрес, адрес места работы и прочее передает дальше, так что вскорости у женщины появляется новый любовник-педофил.
— О боже… — стонет Робин. Она закрыла ладонями лицо. — Моя Тианна… что я натворила… что они сделали с моей девочкой?
Ком в Ленноксовом горле обжигает, но Леннокс делает над собой усилие.
— Закон у них один — не рисковать. Сначала добейся доверия матери, только потом заводи дружбу с дочерью, только потом проявляй к ней интерес. Педофил играет в папочку, который так нужен ребенку, постепенно добивается эмоциональной близости, а там и физического контакта. Возьми меня за руку. Обними меня. Потом чмок в щечку. Потом подонок признается в любви, только просит держать это в тайне. И постоянно хвалит девочку, всячески подчеркивает, что она такая одна-единственная, вот девочка и верит, что между ней и «папой» особенные отношения, и в то же время проникается необходимостью не афишировать их, вообще никому ничего не рассказывать. И вот к чему это приводит. — Леннокс кивает на
