— Ох! Простите, не представился. — произнес дядька. — Я, Дрынько Осип Давыдович, заведующий хозяйством райкома партии. Везу имущество в тыл. Груз уж больно ценный, документы и имущество райкома партии. Так есть надежда или нет?
— Забудьте про свою партию. Ее здесь больше нет. — спокойно произнес Максим. Немного подумав, зло добавил. — А когда вернетесь в свое время?! А хрен его знает! Может быть и никогда!
— Как? Вот так, все нажитое непосильным трудом и все коту под хвост?! — недоуменно спросил дядька. — Я что, больше никого из своей семьи не увижу?
— Кроме нас, здесь вы больше никого не увидите! — торжественно произнес Максим. — Воспринимайте все как должное! Здесь, мы теперь ваша семья и власть!
Макс был зол. Зол на себя, зол на Оксану и этого толстого дядьку, так пекущегося за имущество какой-то партии. Ну, почему вот так! Ты к ней со всей душой, а она тебя посылает подальше? Чего им еще нужно! А может я сам виноват, что вот так, сам поперся, с дуру. Да, прав был Андрюха, надо было вечером к ней прийти, а не сейчас. Все хочется быстрее и быстрее. Первый блин, всегда комом. Ладно, проехали! Лучший способ избавиться от дурных мыслей, это тяжелая физическая работа! Ноги в руки и вперед, на стройку века! Там батя, он поймет и подскажет, что делать!
* * *
Идя по лесу к месту строительства подъема, Уваров немного разговорился с Костроминым. Тот оказался человеком словоохотливым.
— Господин подпоручик. — обратился к нему Олег. — А какие у вас мысли в отношении всего произошедшего с нами и с вами?
— Извините меня, бога ради, господин подполковник. — немного замялся Костромин. — Запамятовал ваше имя и отчество…
— Олег Васильевич Уваров. — повторно представился Олег.
— Уважаемый Олег Васильевич. Видите ли, я человек мирный, форму одел буквально три месяца назад, когда наш город освободили от большевиков. Я ведь в армии ранее не служил, поэтому и не привык к военным званиям. Я ведь по инженерной части был. Если позволите, бога ради, давайте обращаться друг к другу по-светски.
— Конечно, конечно, Антон Афанасьевич. Тем более для всех нас, войны уже закончились. Наверное… — успокоил его Уваров.
— Премного благодарен за разрешение. — поблагодарил Костромин. — А на счет нашего с вами временного непредвиденного путешествия, то у меня, честно признаюсь, полная конфузия. Своих мыслей пока нет. Мне, почему-то, больше подходит предположение профессора Левковского. Он умнейший и опытный человек. А какие он нам лекции читал, заслушаешься! Правда, постарел сильно, а ранее моложе выглядел. А энергии сколько в нем было, если бы вы его раньше знали! Не человек, а вечный двигатель!
— Антон Афанасьевич, вы немного забыли, что все мы здесь очутились из разных времен. Меня вообще, в четырнадцатом году и в проекте не было, да и моих родителей тоже. А до моего времени, вы бы не дожили.
— Да, да, простите меня, милейший. Я совсем запамятовал, что злая судьба собрала нас всех и бросила в этот неизвестный для нас мир.
— А какие в вашем лагере настроения? Что солдаты и казаки говорят? — поинтересовался Олег. Это было не праздное любопытство. Если в лагере красноармейцев он уже разобрался с обстановкой, то с белогвардейцами были полные непонятки. Как они себя поведут в дальнейшем, предсказать было трудно.
— Какие могут быть настроения?! Из огня да в полымя! Все в шоке! — расстроенно покачал головой Костромин. — Ведь у людей дома семьи остались, жены да дети! И там гражданская война идет! Что с ними будет, один господь ведает! У меня жена и дочь, тоже там остались! Что с ними будет?!
— Вот ведь какое совпадение! И у меня, тоже, жена и дочь остались в моем времени! — воскликнул Олег. Немного помолчав, с грустью вспомнив о своих, оставленных в том мире, он спросил. — А девушек наших, из моего времени, кто насиловать хотел?
— Сразу прошу у вас прощение за бестактное поведение с дамами наших подчиненных. — извинился Костромин. — Это казаки ротмистра Новицкого. Думали, что это большевички или проститутки, уж больно вульгарно одеты для нашего времени. Да и то, не все казаки. Всего четыре человека. Видите ли, сказалось долгое отсутствие у них женщин. Когда отец Михаил к нам приехал и рассказал обо всем, они покаялись и прощения попросили…
— А зачем тогда по нам из пулемета стреляли?
— Мы же не знали, кто вы. Убили одного казака, другого в плен взяли… Может быть большевики напали? Сами понимаете, гражданская война!
— Ну, с большевиками вы не ошиблись. Но, это уже другие большевики были, из сорок первого года, а не из девятнадцатого…
— Да, я это уже понял…
— А сейчас какие настроения?
— Сейчас, разные. У некоторых — истерика, во всех грехах вас винят, хотели напасть да порубать, еле нам удалось их успокоить. Другие, еще никак в себя прийти не могут. Ходят, молчат, каждый сам в себе переживает или богу молятся. Один солдат даже повесился. Сегодня утром с дерева сняли. Но самоубийство у нас, у православных, не приветствуется. Поэтому и похоронили его без отпевания. Отец Михаил сказал, что человек слаб духом оказался, веру в бога потерял. Есть и такие, что им все ровно, все не почем. Рады, что живы остались, да и ладно. Но таких не много, в основном это молодежь, жизни толком не видевшая.
— А нападать на наш лагерь никто не собирается? — прямо спросил Уваров.
— Да нет. В начале, вчера, правда, были такие предложения. Но сейчас, уже все изменилось. Смысла нет никакого. Перебить друг друга и все?! Выбираться отсюда надо, а вместе это сделать сподручнее. — успокоил его Костромин. — Если мы попали в другой мир и далеко от России-матушки, то за что воевать-то?
