потом указывая на него.
— А у меня — пиво. Мое любимое — бархатное! — Он подбросил и поймал банку пива.
Резанул по ушам пронзительный визг. Это выражал восторг приручаемый нами абориген планеты — карлик с маленьким сморщенным лицом, похожим на резиновую маску. Я назвал карлика Гавриилом Георгиевичем, по имени самого внушительного начальника, которого доводилось встречать, — директора гостиничного комплекса на межрейсовом спутнике-базе. Правда, тот Гавриил Георгиевич выделялся не малым, как наш, а огромным ростом и грозной внешностью, но я считал, что в вопросе о внешности могу воспользоваться третьим законом диалектики о единстве и борьбе противоположностей, тем более что характеры и начальственные повадки обоих Гавриилов Георгиевичей были разительно схожи. Вот и сейчас наш приемыш, провизжав положенное короткое время, одобрительно закивал, покровительственно похлопал Валеру по пояснице, повелевая нагнуться. Затем он одним прыжком вскочил на плечи моему товарищу, крепко вцепился паучьими лапками ему в волосы и заколотил пятками по спине. Валера послушно изобразил бег на месте. В эти минуты карлик напоминал расшалившегося мальчугана, но я уже давненько определил, что он находится в возрасте зрелого мужчины. На контакт с нами он шел неохотно, предпочитая оставаться непонятым, повелевать, вымогать сладости и различные понравившиеся ему предметы. Возня с ним уже начинала мне надоедать.
Величественным жестом карлик указал Валере на выход из палатки.
— Подожди немного, пожалуйста, — ответил тот и получил удар пяткой в спину.
— Угомонись! — прикрикнул я на карлика.
— Ничего, он мне не мешает, — сказал Валера. — Давай лучше вернемся к вопросу о дарах.
Не скрывая подозрения, я пристально смотрел на него, высвобождаясь из спального мешка. Но глаза Валеры были прозрачно чисты. Голубые глаза навыкате и круглая голова с маленькими оттопыренными ушами внушали всем ложное впечатление об этом человеке. Обманывал его смех — раскатистый, захлебывающийся, с всхлипываниями. Но я знал его с юности. Мы вместе поступали после училища в Академию космических исследований и с тех пор разлучались нечасто. Валера никогда не пробивался в первый ряд, но на подстраховке был незаменим и надежен, как стена отчего дома. Его покладистость, вошедшая в поговорку у курсантов, не была притворством или игрой. Он на самом деле предпочитал не командовать, а выполнять приказы, не давать советы, а прислушиваться к ним. Видимо, он уже давно верно и точно определил свое место в жизни и умел довольствоваться им. Валера позволял собой распоряжаться почти любому, кто этого желал. Если же иногда и не соглашался с приказами, никогда не оспаривал их. Просто поступал по-своему, а потом внушал кому угодно, что тот хотел именно этого и лишь ошибся в формулировке. Неудивительно, что командиры кораблей всегда с удовольствием зачисляли его в свои экипажи. Он не имел врагов. Над ним иногда беззлобно подтрунивали «ради смеха», и он охотно включался в игру, неизменно выбирая для себя роль простака. Но я знал, что он не так прост, как кажется, и что дело тут совсем в ином. Пожалуй, лучше всего сказал о нем наш командир: «Он кажется нам простаком по одной-единственной причине». «По какой?» — спросил тогда записной ехидец бортинженер, уже готовя какую-то каверзу. «Слишком добр», — ответил командир, и у бортинженера дернулся кадык, будто он проглотил приготовленную остроту.
Валера по достоинству оценил мой взгляд и миролюбиво улыбнулся:
— Не думаешь же ты всерьез, что я позволил бы себе…
Нет, всерьез я так не думал. Да он и не мог бы этого физически осуществить: не было лишнего места ни на платформах, ни в вещмешках. Просто я был сбит с толку «чудесами» планеты и цеплялся за любую не мистическую догадку.
— Да нет, совсем не то… — промямлил я, отводя взгляд. — Но, может быть, это все же проделки аборигенов?..
Его круглое лицо стало серьезным, даже чуточку удлинилось. Приободренный этой реакцией, я продолжал:
— Возможно, капризы мы принимаем за злость, а примитивность…
— Ты имеешь в виду карликов?
Он так выразительно это сказал, оттопырив губу, что я тут же невольно представил себе, как наш Гавриил Георгиевич бесшумно приносит и раскладывает в палатке банки с пивом и сгущенкой. Это так не вязалось с его предыдущим поведением, что я невольно улыбнулся. Но все же решил поговорить с Гавриилом Георгиевичем и поманил его пальцем.
Карлик не удосужился слезть с Валеркиных плеч. Он попросту игнорировал мой жест. Тогда я достал плитку шоколада.
Глаза карлика жадно блеснули, он протянул ко мне лапку и ударил пятками по спине «коня», понукая его к действию.
Валера послушно приблизился, по я спрятал шоколад за спину, второй рукой поднял банку со сгущенкой и протянул ее карлику. Он взял банку, понюхал, лизнул, высунув длинный, раздвоенный в конце язык, поморщился.
— Еда — внутри, — пояснил я, указывая на банку. — Открой.
Глубоко сидящие во впадинах темные глаза не изменили выражения, словно в них и не теплилась мысль. Банка со сгущенкой упала на пол.
Я спрятал шоколадку в карман, поднял банку, пробил дырочку, налил немного в стакан, попробовал сам и дал лизнуть Гавриилу Георгиевичу Он тут же соизволил выразить удовольствие, похлопав себя по животу, и потянулся за новой порцией.
Я заклеил пластырем отверстие в банке и дал ее карлику. Он повертел банку в руках и сунул ее под нос Валере.
— Не открывай, — сказал я ему.
Карлик обиженно засопел, вырвал банку у Валеры и швырнул ее на пол.
— Сбрось его! — крикнул я.
В ответ Валера улыбнулся и погладил карлика по спине:
— Он моего племянника, Олежку, напоминает. Перестань его мучить. Лучше дай наконец шоколадку. Он не станет открывать банку. Предпочитает, чтобы это делали мы.
— Тоже мне баран! — в сердцах сказал я.
— Древние говорили не баран, а барин. Это ты хотел сказать? — поправил меня Валерий. — Что же делать, коли нам попался местный барин…
— Невероятное везенье! Один шанс из тысячи. Только нам может выпасть такое: искать представителя местного населения и сразу наткнуться на барина-барана!
— Не сердись, — попытался успокоить меня Валера. — Может быть, он ни то и ни другое. Просто не хочет поддаваться дрессировке. Предпочитает быть дрессировщиком, как другие…
Нам было непонятно, как карлики смогли создать города и заводы, как заставили на себя трудиться безобидных существ, похожих на горбатых обезьян. Ведь сами карлики по уровню умственного развития недалеко ушли от животных. Но, видимо, имелось неучтенное нами звено, некий загадочный фактор, позволивший их цивилизации подняться на довольно высокую ступень технического развития. Об этом неопровержимо свидетельствовали красивые, удобные города и полуавтоматизированные заводы. Мы тщетно пытались разгадать этот феномен. Сравнительно быстро расшифровав отдельные слова-понятия из примитивного языка карликов, пробовали расспрашивать Гавриила Георгиевича. Но он то ли не соизволил с нами откровенно беседовать, то ли не понимал нас. Не удавалось даже однозначно определить, было ли его непонимание искренним или притворным.
Карлику надоело сидеть на спине Валеры, и он забарабанил пятками, подталкивая «коня» к выходу из палатки.
— Нам и в самом деле пора, — как бы извиняясь, сказал Валера, в который раз поражая меня своей терпеливой добротой. Он напомнил мне, что нам еще предстоит сегодня отобрать новую партию «образцов местной промышленности» и отправить грузовую ракету на корабль, оставшийся на орбите.
Мы покинули палатку и направились к городу. Высокие здания с куполами словно плавали в мареве. Сине-желтые свечи деревьев цеплялись за облака, используя их, как дождевые шапки.
Навстречу нам попадались группки карликов, иногда такие же группки обгоняли нас, но ни те, ни другие не обращали на нас ни малейшего внимания, вероятно принимая за разновидность обезьян. Иногда
