смыкаемся со многими мыслителями и творцами в истории человеческой культуры: даосистами, платониками, буддистами, христианами… Мы пребываем в душе мира, мы в психическом, а не оно в нас. Иначе говоря, энергия, которой мы пользуемся, разлита в мире — и мы можем подключаться к ней, если можем настраиваться на те или иные энергетические токи и частоты, входя в резонанс с ними. Информационная революция последних десятилетий только подтверждает эту юнгианскую мысль.
Психику можно рассматривать как орган, который чувствует и вмещает в себя душу, но не тождествен ей: различие между психикой и душой сродни различию между цивилизацией и культурой, которая вторгается в цивилизацию и отдается ей. Цивилизация проявляет себя в ирригационных системах, памятниках, победах, строительстве городов, испытании на долговечность, в богатстве и власти, как сила, связующая все в общую цель. Культура гнездится в закрытых, порой изолированных местах: ее родина — деревня, монастыри, кельи, диссидентские котельные и сторожки, кухонные посиделки интеллигентов. Культура — это социальные дрожжи; зарождение и гниение происходят здесь одновременно, и процессы эти трудно отличимы друг от друга. Цивилизация работает, культура расцветает. Цивилизация смотрит вперед, культура оглядывается назад. Цивилизация становится историей, культура оборачивается мифом. Психика преимущественно обитает в городе, душа по большей части обнаруживает себя в деревне…
Опыт психологии души
Точка зрения релятивна по определению: она — не множество, она — «точка». Переход от множества к точке зрения есть процесс релятивизации. Цивилизация XX века осуществила перенос на машину энергетических, транспортных, технологических и части психических функций. Неперенесенными остались душевные функции, и их анализ требует совершенно новой психологии. Психология ХХ века закончилась вместе с компьютерной революцией. В XXI веке наступила эпоха психологии души. О ее наступлении возвестил еще Юнг, но в его время не было условий для ее претворения в жизнь, еще не наступил постмодерн, еще господствовал позитивизм (и продолжает господствовать) в психологии и Прометей не уступил место Гермесу. XX век, контуженный материализмом и прогрессистскими моделями, так и пробарахтался в размышлениях о том, что же первично: материя или сознание. Сейчас нам следует выйти из порочного круга рассуждений о первичности и развести эти подходы — хотя бы в метафорах душевного опыта и различных точек зрения — и научиться (осознав их различие) действовать непротиворечиво в рамках каждого.
Заметки об образологии
История культуры двигалась от обратной перспективы к прямой и в дальнейшем рекурсивно обратно (Коперник, Дарвин, Фрейд, Юнг, Хиллман). В ХХ веке психология осознала себя как образное начало.[2]
В общественную и политическую жизнь уже прочно вошли слова имиджмейкер, имиджевый, имидж. Возник соответствующий дискурс и тут уместно предложить название для новой дисциплины, связанной с изучением образов вообще, но с глубинно-психологической точки зрения. Пусть это будет наука об образах или образология. Ее истоки в юнгианском исследовании воображения. Точнее, в его подходе к изучению воображения. Можно создать и Институт Воображения или Во-образологии. Или Имагинации?
Юнгианская психология образологична по определению, а юнгианские психологи — правда далеко не все — образологисты. Я постараюсь далее убедить читателя в этом утверждении. Образология — это изучение воображения, а образологи, или имиджелогисты, или имиджологи, — исследователи воображения.
Другие психологи изучают влечения, Эго, поведение, способности или самость, а юнгианские психологи изучают образы. Акцент на воображении есть то, что является специфическим для юнгианской психологии, которая, по сути, представляет собой образную или имагинальную психологию.
Воображение и фантазия
Во всех случаях мы имеем дело с образом (Юнг, 1995д; Hillman, 1979a). Учение о лике является центральной темой в метафизике личности А. Ф. Лосева и развивается им в контексте философии мифа. Встает вопрос о переводе лосевской трактовки на глубинно-психологический язык.
Специфика философии мифа Лосева — исключительное внимание к истории культуры, интерпретация мифологических типов с социокультурноисторических позиций: классификация основных социальных типов мифологии трансформируется в принцип построения исторического знания. Учение о лике концентрируется на решении проблем обоснования активности и свободы воли человека, самости, самобытности личности, выстраивается как иерархия уровней явления абсолютного в эмпирической личности. Этому в определенной степени соответствует положение Юнга о том, что образ — это и есть психическое. На схожих основаниях строится и архетипическая психология Хиллмана. Но душа не может не иметь и своего логоса. Само название дисциплины «психо-логия» предполагает присутствие логоса. Логической ипостасью психического занимается немецкий аналитик Вольфганг Гигерих и группа американских архетипических психологов (Кюглер, Хогенсон, Миллер и др.).
Юнг говорит: «Фантазия как воображающая деятельность есть для меня просто непосредственное выражение психической жизнедеятельности — потока психической энергии» (Юнг, 1995 г, пар. 830).
Хиллман, основатель архетипической школы в аналитической психологии, утверждает: «Наиболее фундаментальный уровень психической реальности занимают образы фантазии. Эти образы являются изначальной активностью сознания. Такая текущая фантазийная деятельность, как жизненный процесс, согласно Юнгу, не может быть объяснена в виде „простого рефлективного действия на сенсорный стимул“ и является непрерывным творческим актом — посредством фантазии „психическое творит каждодневную реальность“» (Там же, пар. 78).
Юнг опровергает общепринятую теорию, утверждающую, что реальность по своей природе является внешней, образы — отпечатки внешних изменений, а фантазии — разрушенные или искаженные впечатления. Он также открещивается от коллег-психоаналитиков, придерживающихся убеждения, что фантазия замещает реальность. Фантазия и ЕСТЬ реальность, она творит реальность, придавая ей инстинктивную убежденность («животная вера» Сантаяны) в той области опыта, в реальности которого мы убеждены. Творя реальность в тех формах и понятиях, в которых мы, фактически, постигаем мир, формулируем его и с которым взаимодействуем, фантазия является свидетельством неэнтропической активности сознания. Образы являются единственной реальностью, которую мы постигаем непосредственно; они представляют первичное выражение разума и его энергетической работы, о которой мы не знаем ничего за исключением тех образов, которые он поставляет. Когда мы воспринимаем образ фантазии, то всматриваемся, ища разумное в инстинктивном, узревая само либидо (Хиллман, 1996б, с. 19–54).
Образы и Эго
То, что Юнг имеет в виду, когда говорит, что «мы защищаем себя против самих себя», означает, что обеспокоенное Эго невротически защищает себя против бессознательного. Как психотерапевт, использующий работу с образами, я бы выразился следующим образом: беспокоящийся эго-образ невротически обороняется от не-Эго образов. Ведь Эго — это тоже образ. «Эго» означает «Я». эго-образ —
