Райдер кивнул:
– Сколько ни заплати Уилкоту, разве можно поверить, что тот всю оставшуюся жизнь не раскроет рта?
Поэтому Хэнли, посулив денег и Миракл, решил выведать, где спрятаны документы, а затем посадить Уилкота в шлюпку без весел и оставить дрейфовать в открытом море в том месте, откуда течением его вынесет на скалы ближайшего мыса.
– Хотя Уилкот к тому времени, видимо, уже сказал Хэнли, что спрятал документы среди вещей Миракл.
– Думаю, он сказал ему об этом на яхте в ту ночь. В какой-то мере это было правдой. Объяснять, что и как, он, наверное, отказался до получения денег, но раскрыть хотя бы часть правды было необходимо, чтобы завоевать доверие Хэнли. Однако Миракл, вонзив нож в плечо Уилкоту, нарушила планы обоих. А теперь, Гай, вздремни немного! Сейчас нам не остается ничего другого, как молиться.
Гай натянул на плечи плед и устроился в углу экипажа. Несколько минут спустя он уже спал.
Закрыв лицо руками, Райдер попытался прогнать от себя страхи. Пытался даже молиться о Миракл, о ее любви. При взгляде на уснувшего Гая вдруг подумал о благородстве кузена, который готов на все ради женщины, принадлежащее другому.
Миракл, пожав плечами, обвела взглядом большой зал, где в разных вариантах присутствовали образы святого Георгия, поражающего дракона. Быть может, джентльмен раздумал?
Миракл обратилась к лакею:
– Дункан, а что джентльмен, который спрашивал меня, но не назвал своего имени?
– Наверное, он уже ушел.
– Ушел? А его карета уехала?
– Да, миледи. Несколько минут назад.
– Вы можете описать мне герб на ее дверце?
Лакей покачал головой и пошел справиться на конюшню. Миракл ждала с беспокойством. Появился Дункан.
– Карета была повреждена, миледи, но недавно отремонтирована. Старший конюх говорит, что дверца была прошита пулей. Он успел срисовать герб.
Слуга протянул Миракл листок бумаги. Миракл сразу поняла, кто дожидался ее в зале.
Экипаж катил дальше, прорезая в темноте фонарями бледную дорожку. Гай все еще спал. Райдер смотрел в окно на окутанный тьмой сельский пейзаж. Звезды скрывали плотные тучи. Сначала за одной, потом задругой зловещей темной громадой сверкнула молния и грянул гром.
Боже! Если бы можно было разорвать эту ночь и птицей полететь к Миракл!
Ехать быстрее было невозможно. Райдер заставил себя откинуться назад и закрыть глаза.
– Мы уже близко? – Кузен скинул с себя плед и потянулся. – Должно быть, скоро рассвет?
Райдер взглянул на часы.
– Еще не скоро, если верить часам. Проклятие! Они, видимо, остановились.
Наклонившись вперед, он посмотрел в окно, затем рывком опустил стекло. Сердце у него оборвалось.
– Какого черта?
Небо на юге пламенело багряным кровоподтеком, точно сам дьявол в облаках плавил железо. Несколько бесконечных мгновений, пока экипаж приближался, Райдер безмолвно вглядывался в даль. Наконец на фоне алого зарева различил мучительно агонизирующие очертания зубчатых башен. Остроконечные крыши башенок и флагштока. Наводящую ужас громаду башни Фортуны.
Потрясение превращалось в ужас, а в голове беспорядочно мелькали обрывки молитв.
Тучи над Уайлдшеем полыхали, как печь. Райдер саданул кулаком по стене экипажа и обеими руками схватился за волосы.
Гай поймал его за запястье:
– Это бессмысленно, Райдер. Мы бессильны что-либо сделать, пока не прибудем на место. Лошади не могут скакать быстрее.
– Знаю, – ответил Райдер. – Но я оставил Миракл одну. А этот чертов негодяй поджег Уайлдшей!
Миракл снился он – теплый, пылкий, задумчивый, красивый. Лорд Райдерборн!
Откуда-то из глубины души поднялось смутное беспокойство, и она стала ворочаться в постели.
«Или правду говорят, будто маки вызывают головную боль и притягивают грозы?»
Ведь ей хватит любви?
Миракл вдруг проснулась от внезапно охватившего ее страха, будто почувствовав на себе взгляд глумливо усмехающегося гоблина: «Ну, как тебе твое призрачное счастье?»
Гром продолжал греметь, но его раскаты уже напоминали слабый гул, похожий на шум водопада. Звук сопровождался едва слышным потрескиванием, точно на сухие палки лилась вода.
– Я ведь спросил тебя, – повторил голос. – Как тебе нравится твое призрачное счастье?
