– По-моему, я упомянул прогулку по реке.
И вновь это прозвучало так заманчиво!
– Ну хорошо. Только помните: вы обещали не вынимать руки из карманов.
– Договорились! – в очередной раз солгал он, глубже засовывая руки в карманы своих свободных серых брюк.
Через двадцать минут они уже сидели на верхней палубе скользившего по Сене пароходика, и на заднем плане, сверкая огнями, подобно рождественской елке, празднично высилась Эйфелева башня. Блисс уже поняла, что совершила ошибку. Все это было больше чем обычная туристская экскурсия, наподобие дежурной прогулки по Диснейленду. Хотя пароход был полон туристов и вокруг стоял разноязычный гул, поездка оказалась едва ли не самым сказочным и романтичным приключением в ее жизни.
Пароходные огни оставляли позади на темной воде серебристый мерцающий шлейф, придавая готическим аркам Нотр-Дам вид таинственный и волнующий. Это напомнило Блисс, как однажды, в каникулы, она наблюдала в штате Мэн северное сияние. Поразительное, волшебное зрелище! Ощущение настолько яркое и необычное, что Блисс знала – такого ей не забыть во всю жизнь.
– Вы о чем-то задумались, – проговорил Шейн. Весенний ветерок чуть разметал кудрявые волосы его спутницы, и, облокотясь на разделявший их столик, он наклонился и легонько поиграл упавшим на ее щеку локоном.
После прохладного ночного воздуха прикосновение его пальцев было подобно пламени, опалившему кожу. И Блисс поняла, что угодила-таки в ловушку.
– Я подумала, что, в конце концов, вовсе не плохо – вот так завершить мое пребывание в Париже, – смущенно пробормотала она.
В ответ он улыбнулся. Открытой и доверительной улыбкой, за которую следовало бы его возненавидеть. Но, к несчастью, в улыбке этой было столько привлекательности, что Блисс не смогла найти в себе сил даже на простое неодобрение.
– Означает ли это, что вы пересмотрели свое отношение к богатым мужчинам?
– Нет. – Вот в этом Блисс была тверда. До того как в ее жизнь вошел Алан, она всегда гордилась здравостью своих суждений, умением крепко стоять на ногах. И теперь, вновь обретя эту способность, больше не желала рисковать. Пусть будет нелегко, но она выстоит. Ей не впервой. – Просто решила на сегодняшний вечер отложить свои принципы.
– Сегодняшний вечер – только начало. – Он взял собеседницу за руку, переплел ее пальцы со своими и вновь устремил на нее медленный, внимательный взгляд, от которого загоралась кровь, а пульс начинал биться с удвоенной силой. – Вы в самом деле потрясающая женщина.
– Ну разумеется. – Она попыталась скрыть внутреннее пламя, холодной усмешкой унять расшалившиеся нервы. – Все женщины в ночном Париже потрясающи.
– Я не забыл, что обещал окружить вас телохранителями, – промолвил он, когда пароход начал причаливать, чтобы забрать с пристани группу японских туристов, – но как вы смотрите на то, чтобы немного пройтись пешком?
И, отбросив остатки осторожности, Блисс с готовностью поднялась:
– С удовольствием.
Как-никак это Париж, уговаривала она себя, и после пережитого она имеет право на маленькое развлечение. К тому же сейчас достаточно поздно, а чуть свет она уже будет на пути в Штаты. Ну что такого может произойти за несколько коротких часов?
Они медленно побрели вдоль берега. На глаза то и дело попадались влюбленные парочки, стоящие в обнимку в темных нишах. Над древними камнями старинного города разносилась тягучая, чуть грустная мелодия саксофона. Они купили мороженое у пожилого торговца, который восхищенно провозгласил Блисс первой красавицей Парижа, а когда вновь заморосил апрельский дождь, со смехом нырнули в ближайшее бистро и выпили чудесного белого вина, наводившего на мысль о разлитом в бокалы солнечном свете.
Дождь закончился, и они опять двинулись по мощеным каменным тротуарам, покуда не набрели на уличного художника, устроившего мастерскую прямо на обочине. И Шейн настоял, чтобы Блисс позволила написать свой портрет. Мгновенно слетелась стайка американских туристов, и хотя Блисс чувствовала себя чуть неловко в центре всеобщего внимания, все же была польщена восторженными замечаниями зрителей, да и конечным результатом тоже.
– Ну а теперь вы, – обратилась она к Шейну, приглашая его занять место на стуле.
– О нет, увольте, – небрежно отмахнулся тот. За годы службы он научился мастерски увиливать от подобных ловушек. В его деле даже выполненный мелком портрет мог бы сыграть роковую роль.
– Но…
Чувствуя, что спутница так легко не уступит, и не желая затевать спор, он сделал первое, что пришло в голову, – наклонился и поцеловал ее.
Лишь на миг коснулся он теплых губ. Но этого оказалось достаточно, чтобы у нее перехватило дыхание, а по телу прокатилась волна давно забытых, как ей казалось, желаний. Поцелуй был, в сущности, холоден, но вызвал бурю эмоций.
– Что это? – Блисс была и потрясена, и возмущена.
Его чувственный, красиво очерченный рот, прикосновение которого до сих пор ощущалось на ее губах, растянулся в беззастенчивой, но такой обольстительной улыбке.
– Париж, – загадочно ответил он, как будто это что-то объясняло.
– Кажется, вы обещали держать руки в карманах.
– Я и держу.
К своему удивлению, Блисс обнаружила, что это правда. Тогда откуда же явственное ощущение, будто
