наслаждения земного? Сегодня оно есть, а завтра — прах рассеянный; сегодня — огонь пылающий, а завтра — пепел остывший. Но не таковы блага духовные: они всегда сияют и цветут и с каждым днем становятся прекраснее. То богатство никогда не гибнет, никогда не переводится, никогда не истощается, никогда не подвергает безпокойству, зависти или порицанию, не губит тела, не растлевает души, не возбуждает зависти, не навлекает ненависти, между тем как все это соединено с богатством. Та слава не доводит до безумия, не рождает надменности, никогда не перестает и не помрачается. Покой и наслаждение на небесах также непрерывны, всегда неизменны и безсмертны: нельзя найти для них ни предела, ни конца. Возжелаем же, убеждаю вас, этой жизни. Если будем ее желать, то не поставим ни во что блага настоящие, но станем презирать их, смеяться над ними. Все, что имеет конец, не очень вожделенно. Все, что прекращается, что сегодня есть и чего завтра нет, хотя бы то было что–нибудь и очень великое, — все это кажется слишком малым и не стоящим внимания. Итак, будем любить не скоротечные, не преходящие и утекающие блага, но блага постоянные и неизменные, чтобы и сподобиться их, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
БЕСЕДА 45
«Итак сказали Ему: что нам делать, чтобы творить дела Божии? Иисус сказал им в ответ: вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал. На это сказали Ему: какое же Ты дашь знамение, чтобы мы увидели и поверили Тебе? что Ты делаешь» (Ин. 6:28–30)?
1. Нет ничего хуже, ничего постыднее чревоугодия. Оно делает ум тупым; оно делает душу плотскою; оно ослепляет и не позволяет видеть. Вот смотри: это случилось и с иудеями. Так как, будучи преданы чревоугодию, они всецело были заняты предметами житейскими и не думали ни о чем духовном, то хотя Христос возбуждает их множеством слов, исполненных то строгости, то снисходительности, но и при всем этом они не встают, а по прежнему лежат долу. Посмотри, Он сказал им: «вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились» (ст. 26), — (и чрез это) поразил обличением; показал, какой должно искать пищи, сказав: «старайтесь не о пище тленной»; предложил им награду в словах: «но о пище, пребывающей в жизнь вечную» (ст. 27); наконец предупредил их возражение, сказав, что Он послан Отцом. Что же они? Как бы не слыхав ничего, говорят: «что нам делать, чтобы творить дела Божии»? Сказали же это (как показывают последующие обстоятельства) не с тем, чтобы узнать и исполнить, но чтобы расположить Его — опять дать им пищу и насытить их. Что же Христос? «Вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал». На это они сказали: «какое же Ты дашь знамение, чтобы мы увидели и поверили? Отцы наши ели манну в пустыне» (ст. 30, 31). Ничего нет безчувственнее, ничего безсмысленнее этих слов. Тогда как чудо было еще пред их глазами, они говорили так, как будто еще не сделано ни одного чуда: «какое же Ты дашь знамение»? И, сказав это, не предоставляют Ему на произвол выбор чуда; но хотят поставить Его в необходимость совершить не другое какое–либо чудо, а именно такое, какое было при их предках. Потому–то и говорят: «отцы наши ели манну в пустыне», думая тем подстрекнуть Его — совершить такое чудо, которое могло бы напитать их телесно. В самом деле отчего они вспомнили не о каком–либо другом из прежних чудес, хотя их тогда много было совершено и в Египте, и над морем, и в пустыне, — но именно о манне? Не оттого ли, что сильно желали ее, будучи порабощены чревоугодию? Как же вы, называвшие Его пророком и хотевшие поставить царем, потому что видели чудо, — как вы теперь, как будто не было никакого чуда, оказываетесь неблагодарными и непризнательными, и просите чуда, как просили бы прихлебатели и голодные псы? Теперь ли дорога вам манна, когда душа ваша изнемогает? И заметь хитрость их слов. Не сказали: Моисей сотвори такое–то чудо, а Ты какое сделаешь, — чтобы не раздражать Его; но ожидая от Него пищи, все еще обращаются к Нему с великою почтительностью. С другой стороны, не говорят и того, что Бог сотворил такое–то чудо а Ты какое сделаешь, — чтобы не подать мысли, будто они равняют Его Богу. Не упоминают и о Моисее, чтобы не подать мысли, будто унижают Его. Но избирают средину, говоря: «отцы наши ели манну в пустыне». Христос мог, конечно, сказать: Я совершил чудеса большие, чем Моисей, и не нуждался в жезле, не имел надобности в молитве, но все совершил Сам Собою. Если же вы напоминаете манну, то вот Я дал вам и хлеб. Но тогда не время было говорить это, а была одна забота обратить их к пище духовной. И смотри, с какою безпредельною мудростью Христос отвечает им: «не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес» (ст. 32). Почему же Он не сказал: не Моисей дал, а Я; но вместо Моисея указал на Бога и вместо манны на Себя? Потому, что велика была немощь слушателей, как это видно из последующего. И тогда, как Он сказал эти самые слова, Он не остановил их. Хотя и вначале говорил: «вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились» (ст. 26), и в последующих словах исправлял их, но, не смотря на все это, они не перестают (требовать хлеба). Когда Христос обещал самарянке дать воду, то при этом не упомянул об Отце, а просто так сказал: «если бы ты знала Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую», — и опять: «вода, которую Я дам» (Ин. 4:10, 14), — но не отсылает к Отцу. Здесь же упоминает об Отце, чтобы ты узнал, как велика была вера самарянки и как велика немощь иудеев. Но ведь манна была не с неба; как же говорится: «с небес»? Так же, как Писание говорит: «птиц небесных», и опять: «Возгремел на небесах Господь» (Пс. 8:9; 17:14). Хлебом же истинным называет тот хлеб не потому, чтобы чудо над манной было ложно, а потому что она была образом, а не самою истиною. А упомянув о Моисее, не противопоставил Себя ему, потому что иудеи еще не предпочитали Его Моисею, а напротив о Моисее имели высшее понятие, чем о Нем. Поэтому, сказав: «не Моисей дал», Он не присовокупил: Я даю, но вместо того сказал: «Отец дает». Услыхав это, они опять говорят: дай нам есть хлеб этот, — потому что все еще думали, что это нечто чувственное, все еще ожидали насыщения своего чрева, а оттого и стеклись так скоро. Что же Христос? Мало–помалу возвышая их мысль, продолжает: «хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и дает жизнь миру» (ст. 33), — не иудеям только, но и всей вселенной. Потому–то и не сказал просто — пищу, но — жизнь, какую–то другую и отменную, чтобы показать, что все были мертвы. Но они все еще поникают долу и говорят: «подавай нам такой хлеб» (ст. 34). Обличая их за то, что они, пока предполагали трапезу чувственную, дотоле стекались к Нему а как скоро узнали, что это некая духовная трапеза, то уже не приступают к Нему, Христос говорит: «Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда. Но Я сказал вам, что вы и видели Меня, и не веруете» (ст. 35, 36).
2. Так еще прежде говорил и Иоанн: еже ведает, глаголет, «и что Он видел, о том и свидетельствует; и никто не принимает свидетельства Его» (Ин. 3:32). Равным образом, и Христос: «мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете» (Ин. 3:11). Делает же это, предупреждая их и показывая, что их неверие не смущает Его, что Он не ищет славы и знает сокровенные их мысли, как настоящие, так и будущие. «Я есмь хлеб жизни». Намеревается уже приступить к учению о таинстве, и сначала беседует о Своем божестве, говоря: «Я есмь хлеб жизни», — потому что это сказано не о теле. О теле говорит под конец: «хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя» (ст. 51), — а теперь говорит о божестве. Плоть (Христова) ради Бога Слова есть хлеб, равно как и этот хлеб ради наития
