— Откуда такой хороший? — с улыбкой поинтересовался Саша.
— Как откуда? С поминок. — Боня, пошатываясь, подошел к столу, невозмутимо цапнул приготовленный бутерброд и плюхнулся на кровать.
— Ты и там успел побывать? — удивился такой настырности Тихон.
— А то! Я и на панихиде был, и на кладбище, и на поминках, — кивал головой Боня. — Я — единственный из друзей Нины, кто там был! Все разбежались, а я остался. Я говорил о Нине хорошие слова. Только хорошие! Все плакали после моих слов! Ой, как плакали! Я тоже плакал, — невозмутимо рассказывал Боня, жуя бутерброд. — Там такое горе! Ее мать уколами откачивали. Даже водка не помогала. Еще про последнее убийство все говорили. Разговор был только об этом!
— Стой! Какое убийство, — прервал Тихон.
— Про Лену.
— Разве труп нашли? Где?
— Труп, может, и не нашли. Но раз девчонка пропала, значит, убийство! Все об этом судачат. Город на ушах стоит! Я вам говорю. Теперь везде патрули будут. Так городские власти решили. Ночью сплошные патрули! И днем патрули… Ловят этого казаха, который там, помните, перестрелку устроил. И всех прочих ловят… Меня вот тоже хотели поймать. Где документы, спрашивают. А я говорю, я друг семьи, только с похорон, у меня горе, вот вам мои документы, подавитесь, арестовывайте, если хотите! Ничего, понятливые оказались, помогли до общаги дойти… А вам лучше не высовываться. И не думайте! Я дембелем был — я знаю, как с патрулем общаться, они это чувствуют. А вас, салаги, в миг заметут. И на губу! А знаете, какие на губе порядки? Ничего вы не знаете, но я расскажу. Я там бывал. Я сейчас расскажу. — Боня прервал монолог, с трудом сфокусировал взгляд, оглядел стол и спросил: — У вас выпить есть?
— Куда тебе пить! — засмеялся Борис. — На, покури лучше.
— Правильно, надо покурить, — сразу согласился Боня, вставил в рот сигарету, взял зажигалку и долго швыркал пальцем по колесику, но огонь не появлялся. Тогда он возмутился. — Слушай, вы чего мне дали, она не работает!
— Дай я, — Борис щелкнул зажигалкой и подставил огонек.
Боня активно зачмокал вытянутыми губами, ловя пламя прыгающим кончиком сигареты. В конце концов, потянуло табачным дымом.
Предварительно постучав, в дверь вошли Карен и Гамлет.
— О, братки-дембеля! — обрадовался Боня. — Надо местных салаг научить, как вести себя на губе.
Карен недоуменно посмотрел на него, перевел взгляд на ребят и серьезно сказал:
— Там опять, всю стройку перекапывают.
— Ленку ищут, — закивал Боня. — Я ее тоже знал. Неплохая девчонка.
— Все тот же милиционер там командует, — добавил Гамлет. — С подвязанной рукой, перебинтованным животом и в кровавой рубахе. Носом землю роет.
— Нашли? — возбужденно спросил Сашка.
Наташа побледнела, неловко звякнула чашкой и разлила чай.
— Мы не видели. Там всех отгоняют, не подойти. А в нашей части прокурорские опять допрос устроили. Снова стройбат подозревают, — вздохнул Карен с явным огорчением.
— А сегодня танцы есть? — ни с того, ни с сего спросил Боня и проникновенно предложил: — Давай, братва, на танцы завалимся, а?
— Какие тебе танцы? Завтра — экзамен! — грубо прервал Борис. — Вали к себе отсыпайся, а то еще тут завалишься.
Наташа наклонилась к Тихону и тихо сказала:
— Я хочу уйти. Проводи, пожалуйста.
Заколову показалась, что она сильно встревожилась или испугалась. Он встал и с серьезным видом, раздвигая стоявших в проходе армян, пошел провожать девушку, будто идти предстояло через темный парк ночью, а не в соседнюю комнату.
Тихон остановился в проеме открытой Наташиной двери, собираясь вернуться к себе.
— Зайди, — попросила она, видя его нерешительность.
— Ты чего-то испугалась? — спросил Тихон.
— Не люблю пьяные разговоры, — она прошла к окну, за которым совсем стемнело.
Тихон прикрыл дверь, рука потянулась к выключателю.
— Не зажигай! — остановила Наташа. — Ты правильно подумал — я боюсь.
— Чего? — тихо спросил Тихон.
Наташа долго молчала, стоя спиной к Заколову. Потом сжалась, длинные пальцы обхватили узкие плечи.
— Я боюсь, что меня убьют. Как Свету, — прошептала она.
— Но в общежитии ты можешь быть спокойна.
— Почему? Потому что здесь пока еще никого не убивали? Ты видишь, я даже окно не открываю. Боюсь, что ко мне могут залезть. И в комнату никого не пускаю.
— А меня пустила. Значит, не боишься?
— Тебя не боюсь. И знаешь почему? — Наташа резко повернулась, на фоне подсвеченного уличным фонарем окна мелькнул ее профиль. — Ты не убийца. У тебя есть алиби. Ты не мог убить Нину, это подтвердил ее отец, Николай Егорович.
— Ну, спасибо, уважила, — попытался рассмеяться Тихон. — А остальные, значит, могут быть убийцами?
— Не смейся! — Наташа повернулась боком, и он вновь увидел очертания ее губ, носа, нелепых очков, а потом невольно перевел взгляд на грудь, четко выделявшуюся на фоне более светлого окна. Раньше он не имел возможности так долго и пристально ее рассматривать, а теперь в темноте был уверен, что она не видит, куда направлен его взгляд. — Остальные могут, — твердо сказала она. — И я всех боюсь.
— Да…, - Тихон в раздумье сделал несколько шагов вперед, размышляя, что бы она сказала, если бы знала о подозрениях Сашки на ее счет. — Так можно далеко зайти. Получается, что несколько сотен людей, которые ходили в эти дни в институт или проходили рядом — могут быть убийцами?
— Но ведь кто-то же из них это сделал! И продолжает делать…
Возникла пауза. Не зная, как успокоить Наташу, Тихон неожиданно брякнул:
— Но может, Свету и Нину убили за что-то конкретное? Может, хотели убить именно их? И тебе не стоит ничего опасаться?
— Свету не за что было убивать. Она такая же, как и я. И если бы в тот момент я зашла в туалет, а не она, то придушили бы меня. Мне просто повезло, а ей нет!
— Но ведь это ужасно, когда убивают ни за что! В каждом убийстве должен быть какой-то смысл, а иначе, зачем убийца так сильно рискует.
— А вдруг убийца получает от этого удовольствие?
— Да, но… — Тихон замялся, — их же не тронули. Молодых девушек просто задушили и ничего такого с ними не сделали.
— Не изнасиловали? — Наташа назвала то слово, которое старался пропустить Тихон.
— Да.
— Значит, ты думаешь, что удовольствие заключается в изнасиловании?
— Я так не говорил. Я просто пока не понимаю, зачем их убили?
Тихон смотрел на Наташу, которая все так же стояла боком к окну. Она подняла лицо, отчего ее маленькая грудь приподнялась и еще рельефнее отпечаталась темным профилем на оконном стекле. Изгиб спины у поясницы стал таким очаровательным и четким, что Тихон невольно приблизился к ней, рука потянулась, и чуть было не обхватила девушку за тонкую талию. В последний момент он неловко сдержался. Невесть откуда нахлынула жаркая волна.
Тихон смущенно предложил:
— Давай откроем окно. Хоть проветришь комнату немного, пока я здесь.
Не дожидаясь ответа, он потянулся к раме. Наташа стояла прямо близко от его рук и не сдвинулась ни на миллиметр. Она словно не слышала и не замечала его. Тихон оказался вплотную к ней. Он ощутил запах
