Евтушенко остановился недалеко от входа, ожидая медленный танец. В этом случае половина людей схлынула бы к ограждению, и Наташу в ее яркой юбке, если она еще оставалась здесь, он наверняка бы заметил.
К конецу вечера музыканты перешли на англоязычный репертуар. Судя по всему, они уважали группу «Deep Purple». Сначала они сбацали суперхит «Smoke on the water», дав возможность выпендриться басисту, многократно исполнившему знаменитый проигрыш, а затем перешли на более сложную и визгливую композицию «Into the fire».
Танцевать Евтушенко не любил, но современную рок-музыку уважал. Особенно ему нравились западные группы. Он и английский в школе учил усерднее, чтобы лучше понимать песни полюбившихся ансамблей. Сейчас он подумал, что эти песни удались английским музыкантам потому, что были сочиненны после реального пожара на студии. Пожар — это стресс, стресс — это чувство, чувство — это страсть, а страсть — это вдохновение! Выведя эту нехитрую формулу, Сашка припомнил, что в его жизни пожаров еще не было.
Он не видел момента, когда вспыхнул занавес. Он стоял спиной к музыкантам и продолжал разглядывать толпу, выискивая Наташу. Лишь когда погасло освещение, и гитаристы попрыгали со сцены, он обернулся на яркие всполохи пламени, охватившие крашенную деревянную постройку.
Темнее стало только в первые секунды после погасшей иллюминации. Потом огонь быстро набрал силу и ярко озарял сгрудившуюся толпу.
В следующий момент толпа завопила и ринулась к выходу. Там только приподнимались уставшие от борьбы контролер и лейтенант. Оба хотели выяснить, что произошло на танцплощадке? Они стояли как раз на проходе. Толпа ударила в их пошатывающиеся фигуры и сбила с ног. Мгновенно образовалась свалка. Узкий проход был загроможден телами, сзади с криком напирали новые люди, выталкивая первых наверх. Крики усилились.
Кричали уже и те, кто находился за танцплощадкой. Матери звали безумными голосами дочерей.
Сашка стоял прижатый к ограждению непосредственно рядом с выходом. Ему всегда становилось досадно при виде любой плачущей женщины, а сейчас, многоголосые истеричные панические крики его просто бесили. Люди, которые так кричат, не могут себя контролировать. Он видел, что в бессмысленной давке почти никто не может вырваться наружу.
Одна из девушек, лежавшая в самом низу, выпучив от натуги глаза, смотрела прямо на него. Ее рот был широко открыт, она беззвучно двигала губами, как рыба, выброшенная на берег, и было видно, что она не может сделать ни одного вдоха — грудная клетка была сильно сжата, навалившимися сверху телами.
— Стоять!!! — вдруг громко и зло крикнул Евтушенко.
Толпа на мгновение повиновалась.
— Стоять! Всем назад!
Властные слова возымели действие, толпа остановилась и отпрянула. Упавшие, воспользовавшись моментом, смогли подняться. Задыхавшаяся девушка, наконец, вздохнула. Стоявшие в толпе первыми смотрели на Сашку, словно ожидая дальнейших команд. Он понял, что еще мгновение, нервы людей не выдержат, и все вновь рванут вперед, и завал повторится, ведь многие еще толком не встали, им надо помочь.
— Всем назад! К ограде! Здесь не выбраться. Здесь огонь! Там, огонь не достанет! — кричал Сашка, мгновенно оценив ситуацию, и указывая рукой на дальнюю часть ограждения.
Он видел, что узкий коридор входа на танцплощадку, перегороженный цепью, пролегал вплотную вдоль горевшей стены. Наиболее юркие могли бы прошмыгнуть под цепочкой, но не в ситуации всеобщей паники. Такой же узкий выход располагался рядом с входом, но безумная толпа около него неминуемо давила бы друг друга.
Послушались Сашкиных команд, и отошли назад далеко не все. Многие готовы были вновь штурмовать выход. Пылающая сцена уже обдавала жаром.
Сашка посмотрел на горевшую стенку из совершенно сухих досок, которые оказывались легкой добычей жадного пламени. Стенка накренилась, затрещала и стала падать как раз в сторону выхода. Люди в панике метнулись назад. Сашка подхватил под мышки ту самую придавленную девушку, которая с трудом приходила в себя, сидя на бетонном полу, и выдернул ее в сторону.
Девушка вскрикнула от резкого рывка, но в следующее мгновение стена со скрипом и грохотом рухнула на проходы в ограждении, где только что была давка. Этот путь был отрезан.
Пылающий козырек, нависший над сценой, потеряв одну из опор, плавно поехал в сторону танцплощадки и с грохотом завалился перед сценой, обдав всех жаром и искрами. Теперь уже никого не надо было уговаривать отступить назад. Толпа вновь закричала и прижалась к ограде, образовав плотный полукруг напротив горевшей сцены.
Некоторые попытались перелезть через высокое ограждение. Но мелкая сетка позволяла взобраться самым цепким. Кто-то упал, так и не перевалив на другую сторону, а из тех, кто перелез, один парень, зацепившись брюками, сорвался вниз головой с самой высоты. Его жуткий крик приостановил поток желающих.
Тем временем затрещала и рухнула в центр оставшаяся стенка, подпиравшая козырек над местом выступления музыкантов. Вся конструкция сцены была довольно высокой, и упавшие доски веером завалили половину танцплощадки. Разбушевавшийся огонь при падении изрыгнул сноп крупных искр, которые дождем обдали людей.
Сашка заметил, как на Боне вспыхнула знаменитая шевелюра. Тот с визгом бросился бежать, сломя голову. Не растерявшийся Карен зацепил его и погасил пламя своей рубашкой.
Жар от пылающих досок становился все невыносимей. Народ вот-вот мог запаниковать, и тогда последствия было бы трудно представить. Вдобавок вспыхнули деревянные щиты на ограждении. Пламя как щупальцами стремилось охватить с двух сторон прижавшихся людей.
— Сашка! — услышал Евтушенко яростный крик Заколова. — Иди сюда!
Сашка, не раздумывая, вклинился в толпу на зов друга.
Тихон все это время находился за оградой. Он толстой веткой от тополя в крайнем волнении и спешке стремился сбить замок на запасном выходе. Под неистовыми ударами палка крошилась в мелкие щепки и превращалась в размочаленную плетку. Непокорный замок только вздрагивал и брякал об ограждение. Ничего другого Тихон не нашел и в безнадежном отчаянии понимал, что все труды напрасны.
В один из моментов его взгляд упал на нижнюю кромку ворот. Изнутри танцплощадки дверь фиксировал большой штырь, сделанный из толстой арматуры. Но сквозь сетку его не вытащишь. Жавшиеся к ограде девчонки безумно визжали. Пробиться разумным словом к их сознанию было невозможно. Тогда-то, подпрыгнув над головами, Тихон и увидел блеснувшие невдалеке Сашкины очки.
Тот каким-то чудом протиснулся сквозь толпу и уже стоял рядом. Их разделяла только сетка ограждения. Сашка заметил глубокую рану на лице друга. Он попытался спросить, но Тихон его опередил:
— Дай мне этот штырь!
Сашка все понял и выдернул из земли арматурину, согнутую в виде буквы «Г» с очень длинной ножкой. С огромным усилием он, отжав спиной всех от ограды, просунул кусок железа сквозь сетку.
Тихон схватил штырь, вставил его кончик в петлю замка и стал давить на образовавшийся рычаг. Сильные руки дрожали от неимоверного напряжения, на шее вздулись вены, из раны на щеке вновь потекла кровь.
Сталь замка не поддавалась, но приваренное ушко петли дрогнуло. Скоба петли отгибалась, обнажая блестящую зернистую поверхность металла в месте разрыва. Когда оставались считанные миллиметры, Тихон вынул погнувшийся штырь и со всей оставшейся силы ударил крюком по отогнутой петле.
Замок с грохотом сорвался. Тихон распахнул две широкие створки ворот запасного выхода.
Когда все люди выбрались с горящей танцплощадки, под звуки пронзительной сирены примчалась пожарная машина.
