– Не вешай трубку, – предупредила Марисса, угадав его намерение. – У меня есть деловое предложение. Нужно обсудить.
– Нечего нам обсуждать.
– В самом деле? А как тебе понравится, если эти снимки попадут на первую страницу «Инкуайера»?
– Ты несовершеннолетняя; они не посмеют опубликовать эту пакость. А если посмеют, я добуду судебное предписание раньше, чем этот долбаный редактор успеет опомниться.
– К твоему сведению, милый папочка: как раз на прошлой неделе мне стукнуло восемнадцать. Ты меня не поздравишь?
– Если ты попытаешься сбагрить кому-нибудь эти снимки, я прекращу выплату твоего содержания.
Марисса покатилась со смеху.
– Того, что я выручу за эти картинки, хватит с лихвой, чтобы обойтись без твоих жалких подачек. Но, как ни трудно тебе это представить, разговор пойдет не о деньгах.
– С каких это пор шантажиста не интересуют деньги?
– Фи, папочка! – Марисса укоризненно поцокала языком. – Шантаж – грубое слово, ты не находишь?
У него стало подниматься давление. В висках стучала кровь.
– А как, по-твоему, это называется?
– Попыткой договориться.
Джошуа наполнил свой бокал и сделал затяжной глоток.
– Чего ты добиваешься?
– Кинопробы. И все. Одной несчастной пробы, чтобы доказать тебе, что я – залог твоего будущего процветания.
– Позора, ты хочешь сказать? Хочешь получить роль? Через мой труп! Студия «Бэрон» не снимает шлюх!
Вместо того чтобы обидеться, Марисса разразилась неудержимым хохотом.
– Шуточки у тебя! Бесценный папочка, ты не только снимаешь шлюх, но еще и трахаешь их. Кстати, раз ты затронул эту тему, как по-твоему, «Инкуайер» заинтересует «взгляд из-за кулис» на то, как именно отбирают актрис на роли? Тебе не кажется, что это придаст снимкам еще большую пикантность?
– Если ты осмелишься…
– Даю тебе ночь на размышления. Даже больше. Позвонишь утром во вторник. – Она дважды повторила свой телефон в «Уилшире», чтобы удостовериться, что он правильно записал. И отключилась.
Побагровев от ярости, Джошуа тотчас набрал номер. А услышав ставшие привычными гудки, швырнул аппарат через всю библиотеку.
– Где она шляется?
Этот рык раненого льва еще долго вибрировал в тишине пустого дома.
Ли не считала себя шибко сексуальной. Пробная возня подростков на заднем сиденье автомобиля в местах просмотра кинофильмов под открытым небом оставила ее равнодушной. В колледже девственность стала казаться чудовищным бременем; у нее появилось ощущение, будто она – единственная девственница в Калифорнии. Время от времени Ли строила планы лечь с кем-нибудь в постель – просто чтобы «покончить с этим», – но никто не вызывал у нее мало-мальского волнения. Овчинка не стоила выделки.
По окончании колледжа она направила всю свою энергию на работу, и проблемы секса не волновали ее до тех самых пор, пока в ее жизнь не вошел Мэтью Сент-Джеймс и не поставил все с ног на голову.
Их губы соприкоснулись. Хотя они уже целовались, Ли не ожидала испытать такое потрясение. Ахнув, она попыталась отстраниться.
– Не спеши, – сказал Мэтью.
В его зрачках плясали отблески костра. Когда он перевел взгляд на ее губы, Ли ощутила, как тает ее сопротивление – словно замок из песка в волнах прилива. Мэтью догадался и снова коснулся ее губ своими.
Сначала – легкое, как перышко, касание. Неторопливое поглаживание губ языком; потом она почувствовала на своей нижней губе его зубы. Это был еще не поцелуй – искушение; он не внушал страха, а разжигал чувственность. Бурление жизненных соков заставило Ли вздрогнуть.
– Мы сошли с ума.
– Сошли, – подтвердил Мэтью, оставляя в покое ее губы и начиная целовать подбородок. Руками он гладил ей спину – вверх-вниз и обратно, – уверенная, неотразимая ласка. Когда его пальцы забрались под майку, по спине у Ли забегали мурашки; было и страшно, и приятно. – Но это не мешает мне желать тебя.
– А мне – тебя.
Поднявшись на ноги, он рывком помог ей встать. Нежно поцеловал.
– Ты заслуживаешь лучшего.
– Лучше тебя?
– Нет. Хотя, может быть, и это. Но я имел в виду обстановку. Такая женщина, как ты, должна любить на
