– Студия «Бэрон» заработала уйму денег, показывая, как хорошие парни сражаются против плохих, – повторила она сказанное когда-то отцом; ее чистый, звонкий голосок слегка дрожал. – Во всех наших фильмах добро побеждает зло, и все радуются. – Ли понемногу смелела. – Ну а если сенатор Маккарти хуже самого гнусного злодея из фильма, может, если мы выступим против него, скажут, что на студии «Бэрон» работают хорошие парни? – Она робко скользнула взглядом вдоль стола. Все закивали – это придало ей уверенности.
Последовала долгая пауза.
– А знаете, – проговорил Норман Леви, – в этом что-то есть.
– Ты на чьей стороне? – рассвирепел Стайнер.
– На стороне студии. То, что сказала малютка, имеет смысл. Ну и что, если узнают, кто скрывается под псевдонимом «Рэнсом»? Может, Маккарти так же поперек горла жителям Топеки и Пеории, как нам? Может, они увидят в студии «Бэрон» маяк правды в пучине наветов и угроз?
– В которой мы и утонем, – продолжал стращать Стайнер. – Нас всех вызовут на комиссию!
– Дедушка с папой всегда говорили, что «Бэрон» не бросается сломя голову туда же, куда и все, – припечатала напоследок Ли и еще гуще покраснела, чувствуя: к ее словам отнеслись серьезно. Так она впервые испытала упоение властью. Ей понравилось.
Часом позже пять глав отделов четырьмя голосами против одного приняли предложение «малютки».
Как и предсказывали, «Принц-плейбой» завоевал «Оскара». Со временем Гедда Хоппер – неутомимая искательница коммунистов, притаившихся за серебристыми экранами «Фабрики грез», – дозналась, кто настоящий автор сценария, и это на каких-то несколько дней стало газетной сенсацией, но быстро уступило место истории о том, как чернокожая женщина из Монтгомери, штат Алабама, отказалась уступить место в автобусе белому мужчине.
Если американцы путались и не могли однозначно определить свое отношение к расовой проблеме Юга, то они быстро достигли единого мнения в вопросе о студии «Бэрон», не спасовавшей перед позорящими Америку «черными списками». И выразили свое отношение в кассах кинотеатров. «Принц-плейбой» принес «Бэрону» неслыханную прибыль.
И в городе, где гении встречаются так же часто, как старлетки, имя Ли Бэрон – «чудо-ребенка из Голливуда» – стало легендой.
Но Ли не знала, что еще принесет с собой этот день. Знала лишь одно: папа гордится ею. В награду за безупречное поведение он повез ее на пристань в Санта-Монике; они покатались на карусели. Сидя верхом на белой лошади, закованной в средневековую сказочную броню, тесно прижавшись к отцу, Ли наслаждалась хриплой, доносившейся из динамиков музыкой, соленым морским воздухом и крепкими объятиями отца.
– Моя принцесса хочет мороженого? – спросил Джошуа после того, как они трижды прокатились.
– Няня не разрешает мне есть мороженое после пяти часов: а то я перебью аппетит перед ужином.
– К черту няню! – Джошуа посадил счастливую девочку себе на плечи и зашагал к мороженщику, устроившемуся под красивым зонтиком в красную и белую полоску.
Странная штука – память, думала Ли, наблюдая за тем, как Дэвид Томпсон колдует во дворе. В последнее время воспоминания детства стали являться к ней без приглашения, возникая из небытия, в котором пребывали многие годы. Одни были яснее, другие – туманнее. До этого лета их как будто не существовало.
«Папа взял себе ванильное мороженое. А мне – земляничное. Мы давали друг другу полизать. Дурачились. Папа обнимал меня и говорил, что он мной гордится. А потом мы поехали… куда?»
Воспоминание погасло. И, сколько Ли ни старалась, ей не удалось воскресить его.
И еще одна странность: по какой-то непостижимой причине в этот день, самый жаркий в году, Ли Бэрон зябко поежилась, как от холода.
Глава 3
Джошуа Бэрону было не до вечеринок.
Полет из Лас-Вегаса неоднократно откладывался – из-за неисправности прибора измерения горючего. Прилетев наконец в Лос-Анджелес, он угодил в пробку. А когда добрался до своего офиса, позвонил Корбет Маршалл и ознакомил его с новыми требованиями восходящей голливудской звезды. Плюс ко всему, представитель Гильдии киноактеров осмелился угрожать ему забастовкой.
«Мерзавцы жаждут поставить меня на колени», – цедил Джошуа сквозь зубы, направляясь к своему, ждущему на персональной стоянке, «порше». Место автомобиля Ли оказалось незанятым: значит, она уехала домой готовиться к вечеру. Хоть бы у нее все шло гладко: еще одной неприятности ему не переварить.
«Они прекрасно знают, что забастовка доконает студию. И что будет со всеми этими трахнутыми «примадоннами»? К «примадоннам» Джошуа Бэрон относил не только актеров с менеджерами, но и «писак». Он ненавидел их всех.
Охранник у ворот жизнерадостно выкрикнул вслед пожелание доброй ночи; Джошуа рассеянно махнул в ответ. Ведя свой «порше» по бульвару Заходящего Солнца, он вдруг вспомнил наказ Ли поздравить с шестидесятипятилетием Гарри Портера. Утром она специально звонила в отель, чтобы напомнить.
Шестьдесят пять лет… Гарри всего на пять лет старше него самого. Неужели и он превратится в брюзгливую развалину?
Остановившись на красный свет на пересечении бульвара Заходящего Солнца и Ла Синеги, откуда в ясный солнечный день открывается один из живописнейших видов Лос-Анджелеса, Джошуа внимательно изучал свое отражение в зеркале заднего обзора. Пышные седые волосы, искусно уложенные его личным парикмахером, который каждый четверг является в офис. Обязательный голливудский загар, приобретенный на теннисных кортах и площадках для гольфа в загородном клубе «Хиллкрест». А что касается еле заметной сетки морщин возле глаз, укрывшихся за солнечными очками от Феррари, то женщины уверяют, что она – признак мужественности, а не лет. Джошуа не был лишен тщеславия, поэтому охотно соглашался с их мнением. Правда, в прошлом году самый модный хирург-косметолог в Беверли Хиллз удалил ему мешки под
