погонной мощности 50 кВт/м будет эквивалентна электростанции мощностью 1500 МВт.
Смотрите на эти выводы как вам заблагорассудится, занижайте цифры с учетом потерь на получение энергии, ее переработку и передачу?—?и все же остается упрямый факт: последнее и самое обоснованное утверждение официальных лиц ясно свидетельствует, что волны могут производить всю необходимую нам электроэнергию.
Глава 5. Письмо из департамента бионики
Письмо, которое Стефан Солтер отправил в Уайтхолл, попало в конце концов на стол м-ра Гордона Гудвина, научного руководителя министерства энергетики. На первый взгляд м-р Гудвин производит впечатление молчаливого интроверта и таким видом, не отвечающим его сущности, обязан, очевидно, специфике своей деятельности.
«В министерство приходит множество эксцентричных исследований и проектов, и чаще они сваливаются на меня. Масса людей желает сделать что-то, используя опилки, или выкрасить луну в другой цвет. В ходе нефтяного кризиса было и несколько диких предложений. Письмо Солтера имело странный обратный адрес: Школа искусственного интеллекта, исследовательская лаборатория бионики, Эдинбургский университет. Некоторые части письма были отсняты на множительной машине, и у меня мелькнула мысль, что если бы кто-нибудь решил устроить мистификацию, то было бы нетрудно, вырезав на картошке штамп, «оттиснуть» официальную «шапку» и послать именно вот такое письмо.
Поэтому я первым делом позвонил в университет и спросил, есть ли там кто-нибудь, кого зовут Солтер. На коммутаторе ответили, что такой есть. Я повесил трубку и стал думать. Потом позвонил снова, связался с Солтером напрямую и задал ему несколько вопросов. Я спросил его, как выглядит волнограмма, знает ли он разницу в степени волнения летом и зимой, где находится лучшее место для получения волновой энергии?—?и он дал правильные ответы. Он, надо признать, изучил предмет».
Следует заметить, что м-р Гудвин тоже его изучил. К моменту получения письма он уже занимался волновой энергетикой. Далеко не все знают, что правительство понимало необходимость поиска альтернативных источников энергии за год до того, как события на Ближнем Востоке вскрыли всю серьезность ситуации, в которой мы оказались. Действительно, лорду Ротшильду и центральному политическому штабу, как официально именуется мозговой трест, было предложено изучить вопрос, и м-р Гудвин оказался тем человеком, который обратил внимание на энергию волн. Продолжая выполнять повседневную работу, он смог выделить лишь семь недель для составления отчета и, по его подсчету, за три рабочих недели изучил то, что, будучи идеей двухсотлетней давности, составило новую область современной техники.
Первым его открытием было то, что о предмете известно чрезвычайно мало. «Представления о волне у людей совершенно неправильные. Прежде всего, это нечто малозаметное, незначительное возмущение. Так, глубины в Атлантике достигают 10 000 м, а волна редко достигает 30 м. Прыщик».
М-р Гудвин проделал путь, по которому с тех пор прошло большинство специалистов, связанных с волновой энергетикой из Института океанографических наук, гидрологической исследовательской станции, исследовательских групп торгового флота, Королевского флота и морских сооружений.
«Будучи несколько знакомым с коммерческим строительством по работе, связанной с прокладкой подводного газопровода в Северном море, я придумал устройство, которое можно было бы построить на шельфе. Оно размещается на плотах. Вынужденное движение понтона вращает турбину?—?нечто вроде колеса Пелтона[22]. Чтобы удостовериться, что система не станет объектом серьезной критики, я наглотался сведений о волнах. Я прочувствовал их. От них я сам научился кое-чему. Я понял, как технически оценить волновую энергию. Прежде всего, требовалось вычислить содержащуюся в волнах энергию. Цифра оказалась настолько огромной, что я подумал, что ошибся раз в десять или что-то вроде этого. Я стал считать другими способами и пришел к убеждению, что волны представляют собой значительный естественный энергоисточник. Закончив отчет, я переключился на другие дела. Затем началась война на Ближнем Востоке и пришло письмо от Солтера».
М-р Гудвин не знал тогда, что Солтер обладает достаточным воображением, чтобы представить, как может быть воспринято его письмо. Солтер рассказывал об этом так: «Около 10% населения нашей страны подвержены в тот или иной период какой-нибудь форме умственного расстройства. У значительной части людей болезнь проявляется в составлении писем кабинету министров. В обычные времена такая почта распределяется случайным образом среди различных министерств. Однако к концу 1973 г. корреспонденции типа «подштанники-для-собак» и «верните-назад-кошку» стали иссякать и корреспонденты все как один целеустремленно переключились на рекомендации по выходу из энергетического кризиса: использование толстых бизнесменов для выполнения механической работы; автомобили, приводимые в движение сточными водами… Я присоединился к этому потоку, отправив короткое письмо Питеру Уолкеру, который тогда был ответствен за энергию, и получил в официальном ответе вежливую благодарность. Дело в том, что моя записка исходила из Школы искусственного интеллекта, и это вместе с некоторой странностью литературного стиля позволяло предположить, что она является примитивным розыгрышем Питера Уолкера в тот момент, когда он борется с Джо Кормли и Арабами. Их первоначальная реакция была очень неопределенной. Но вскоре они оказались в Эдинбурге…»
«Они»?—?относятся к Гудвину. Я встретился с ним в его большом приятном офисе в Милбэнке. Помещение удобно и элегантно. Исключение составляет одна деталь. Старая жестяная мусорная коробка для использованной бумаги держит дверь открытой в коридор. Он извинился, объяснив, что страдает клаустрофобией. Это объяснимо. Комбинация ролей уединенного ученого, эксперта по эксцентричным предложениям и правительственного чиновника дает достаточное основание для любого психического выверта. Он инженер-химик и утверждает, что такое образование является идеальной основой, ибо охватывает любую инженерную область и позволяет разговаривать с механиками, конструкторами и электриками на их языке. Он имеет также степень по биологии, работал на компьютерах и в течение 12 лет служил в промышленности?—?в Англии, в Европе и в Нью-Йорке,?—?до того как поступить на правительственную службу. «Я пришел работать в департамент энергетики (как он тогда назывался) на основе своего промышленно-экономического опыта,?—?говорит он.?—?И первое, что они сделали,?—? отстранили меня от экономики». Кое-кто кое-где решил не допускать никаких новых идей, покушающихся на установленный порядок…
Убедившись, что Солтер кое-что знает о волнах, м-р Гудвин спросил его: «Вы разработали устройство, функционирующее в лотке и поглощающее волновую энергию?» Он ждал, что Солтер ответит отрицательно, но тот сказал: «Да, разработал». Тогда м-р Гудвин сказал, что он хотел бы приехать повидаться с ним, и тут же сел в подходящий поезд на Эдинбург. Он ознакомился с тем, как Солтер испытывал различные формы, прежде чем подошел к тому, что сейчас называют утиным носом,?—?устройству с закругленным днищем, поглощающему энергию, не выталкивая воду и не растрачивая поступающую энергию за счет создания собственных волн. Он увидел работу устройства в лотке. М-р Гудвин рассказывал:
«Впечатление от большой важности увиденного не проходило в течение суток. Я возвращался в Лондон, а перед глазами была искусственная волна, приходящая к «утиному носу», и спокойная вода за ним. Не получалось также и сильной отраженной волны, как в случае волнолома. Это означало, что энергия почти полностью поглощается. Можно было оценить, какая часть приходящей энергии поглощалась: результат составил 90%, в то время как раньше рассчитывали на получение лишь 30% волновой энергии. И эта оценка относилась к невозмущенной воде, на подветренной стороне устройства, поэтому показаниям приборов можно было доверять. Происходил полный энергетический захват. Впервые была продемонстрирована замеренная высокая эффективность волнового генератора. Это было поразительное зрелище, и я был единственным человеком, наблюдавшим его, за исключением Солтера и его коллег.
Нечто такое, способное производить работу, следовало уже принимать всерьез. Оно полностью изменило мою точку зрения на предмет. Но на данной стадии вряд ли нашлась бы хоть одна душа, способная на поддержку. Все смеялись над этим, за исключением Дона Горэ, которому я подчинялся. Он всегда чувствовал, что волновая энергетика заслуживает доверия, и нелепо было то, что при бурном развитии современной техники мы ничего не могли предпринять. Но когда я рассказал, что меня озадачил слишком
