— Да, сэр.
— Работай.
И ушёл, уверенный в исполнении. Да оно так и есть. Ослушаться никто не посмеет. И он не посмел…
…Эркин с усилием открыл глаза. В комнате какой-то синий неприятный сумрак. Так перед грозой бывает. Но сейчас рано для грозы: весна только началась. Но как же тяжело чего-то…
Жене нравилась эта работа. Квартира, превращённая в контору, сохраняла уют и какую-то домашнюю милую атмосферу. И хотя Женя была не постоянным работником, а приходящей сдельницей, но её приняли в этот кружок, и она чувствовала себя здесь своей, насколько она вообще могла быть своей.
Сегодня здесь были все: Норман, Перри и Рассел. Весельчаки, особенно, Перри, и любители, как они говорили, всего, что украшает жизнь. Конечно, Эллин и Мирта — тоже машинистки. И Хьюго. Инженер Хьюго Мюллер. Самая светлая голова в городе, штате, а может, и Империи, и спасавший её — свою голову — от бомбёжек в их захолустье. Женю приветствовали с такой сердечностью, что задумываться над её искренностью было бы явным и непростительным грехом.
Женя быстро разделась, убрала под вешалку сумку с продуктами и села за машинку.
— Джен, вы подобны живительному дождю для иссохшего цветка моего сердца!
Женя рассмеялась.
— Короче, Перри, у вас опять неразборчивый текст.
— Вы ясновидица, Джен.
— Давайте ваш текст.
Текст Перри как всегда вклеен, переклеен, вписан, перечёркнут и снова вписан. Но Жене это знакомо. Не страшно, бывало и хуже.
Обычно идёт весёлый трёп обо всём и ни о чём, но иногда кто-то затронет тему, которую обсуждают весь вечер. И сегодня. Эллин сказала, что развалины Паласа обносят забором, видно, будут что-то строить.
— Какой Палас? — спросила Мирта. — Эл или Джи?
— Леди-Палас, — ответил Норман. — Но если вы, милые дамы, надеетесь на его открытие, то увы- увы… комендатура не разрешит.
— А если бы и разрешили, — вступил, не отрываясь от чертежа, Рассел. — С кем открывать? Спальников практически не осталось. Их перестреляли ещё перед капитуляцией.
— А что? — спросила Женя. — Они действительно сексуальные маньяки?
Перри ухмыльнулся и открыл рот, но тут в привычной для него академической манере заговорил Хьюго.
— Видите ли, Джен, здесь нет однозначного ответа, всё и проще, и сложнее обыденных представлений. В какой-то мере они были маньяками. Но под постоянным контролем они были неопасны и поддавались определённому использованию. Их отбирали в раннем детстве, где-то в пять-шесть лет, и специально дрессировали.
Рассел не смог скрыть изумления, но промолчал.
— Хьюго, откуда вам это известно? — удивился Норман. — Вы же инженер.
— Ну, — Хьюго смущённо улыбнулся. — У меня дурная привычка внимательно читать всё, что попадётся под руку. И мне как-то попался учебник по дрессировке, вернее, это была инструкция по содержанию спальников. И я её добросовестно прочитал, хотя карьера владельца Паласа меня никогда не привлекала. Так вот, они становились в определенной степени маньяками. То есть они могут думать только о сексе и само присутствие женщины, возраст неважен, даже девочки, причем любой расы, но белой в особенности, включает, так сказать рабочий механизм. Их нельзя в этом винить, я думаю. Всё-таки они…
— Да, — перебил его Рассел, — это как сторожевая собака. Она не может не быть злобной.
— Совершенно верно, — согласился Хьюго.
— А когда стало ясно, — вмешалась Мирта, — что рабов придется освободить, и они останутся без контроля, то их и ликвидировали. Вполне логично.
— Причём, обратите внимание, — сказал Норманн, — остальные рабы так же относились к ним крайне неприязненно.
— Да-да, — подхватила Эллин, — я сама видела, вы помните эти толпы, сразу после капитуляции, они шли мимо нашего дома. Зрелище, конечно, страшное. Так, когда обнаружилось, что в толпе есть спальник, его остальные просто затоптали.
— Ужас! — вырвалось у Жени.
— Да, — согласился Хьюго, — это ужасно. Но тут видимо срабатывает инстинкт самосохранение, как собаки избегают бешеных собак, так и здесь…
— Говорят, — перебила его Мирта, — что комендатура собрала уцелевших, ну спальников, и вывезла куда-то.
— Зачем? — пожал плечами Рассел, — ведь они запрещают Паласы. Для исследований?
— Вряд ли русские столь рациональны, — возразил Норман. — Скорее, просто изолировали.
— А если всё-таки остались уцелевшие? — ужаснулась Эллин. — Брр, страшно подумать…
— А вы не думайте, — посоветовал Хьюго.
— Ну, как вы можете так говорить?! Вы мужчина, а мне поздно одной возвращаться через весь город…
— Я вас провожу! — радостно завопил Перии. — Клянусь, со мной вы в полной безопасности.
— А вы со мной, — Норман подмигнул Мирте.
— А вы, Джен, не боитесь?
Женя подняла на Хьюго глаза и улыбнулась отстраняющей улыбкой.
— Нет, не боюсь. Перри, ваш текст готов.
— Волшебница! С меня доплата.
— Ловлю на слове, — рассмеялась Женя, принимая от Нормана пачку расчётов. — Как всегда в двойную ширину?
— Разумеется, Джен, вы чудо!
— Спасибо.
Комната вдруг осветилась пронзительно белым светом, и тут же оглушительно разорвалось небо.
— Гроза?
— Рановато.
— Всё равно! С первой грозой вас!
'Алиса боится грозы, — Женя заложила в машинку двойной разворот. — Ну, ничего не поделаешь. Авось обойдётся'.
Эркина разбудил гром и плач Алисы.
— Это гроза, не бойся, — сказал он в темноту.
— Даа, ты большой, тебе и не страшно, а я маленькая. Я сейчас к тебе приду.
— Нет.
Но по полу уже зашлёпали босые ножки, и очередная молния осветила карабкающуюся на постель фигурку. Он и сказать ничего не успел, как она уже забарахталась рядом с ним под одеялом.
— Алиса, — безнадёжно попросил Эркин, — иди к себе. Это же только гроза.
— Не-а, — в её голосе уже не было слёз. — Мама тебе сказала, чтобы ты за мной присматривал, вот я и пришла. Чтоб тебе было удобно смотреть. Вот.
Эркин выругался про себя и откинул одеяло. Решительно обхватил Алису поперёк туловища и понёс к кроватке. Молнии сверкали одна за другой, и он ни на что не налетел. Уложил, укрыл одеялом.
— Вот. Это твоя постель. Здесь и лежи.
Алиса снова заревела.
— Мама меня всегда к себе пускает.
Дать ей подзатыльник — обычное средство общения с детьми — он не решился. Всё-таки она белая.
