— Пошли, — встал Эркин.
Парень согласно кивнул. И он, а не Эркин, проходя на лестницу, сказал закрытой двери в комнату.
— Спасибо, хозяйка.
И снова пела пила и ухали топоры, разваливая чурбаки на поленья. Поев, парень заработал играючи, словно хвастаясь силой, забалагурил. Но его шутки были тихими, так говорят те, кто привык к опасливости, кто камерному шёпоту не вчера выучился. И по-английски говорил странно, иногда мелькало что-то похожее на Женю и Алису. Незамысловатые шутки не обижали, да и смеялся парень больше над собой, и Эркин незаметно для себя стал отвечать на них.
Но вот уложены последние поленья, убраны козлы, пила и топор. Парень подобрал с земли остатки щепок и положил их в угол, где лежал запас лучины, снял с гвоздя и накинул на плечи куртку. Эркин, держа свою куртку в руке, притворил дверь сарая и остановился в раздумье…
— Пойдёшь к хозяйке?
Парень смотрел на него открыто, и Эркин не смог отмолчаться.
— Да.
— Лады, — парень тряхнул головой. — Спасибо.
— Не за что, — пожал плечами Эркин.
Парень надел куртку, подобрал свой ящик и пошёл к калитке. Эркин посмотрел ему вслед и, прыгая через четыре ступеньки, взбежал наверх.
Женя мыла посуду и обернулась к нему.
— Всё? Ну, молодцы.
Эркин быстро отхватил от буханки два толстых ломтя, сунул в карман.
— Я за деньгами поднимался, — Женя заморгала, а он быстро продолжал, — а вообще я койку у тебя снимаю.
— Ах, та-ак, — понимающе протянула Женя. — И за сколько снимаешь?
— За работу, — крикнул Эркин, скатываясь по лестнице.
Парня он догнал у угла. Поравнявшись, протянул ему хлеб. Тот взял и радостно улыбнулся.
— Это что?
— Твоя доля, — буркнул Эркин.
— Это она вместо денег дала, что ли? — усмехнулся парень.
— Договорились, что еда пополам, — ушёл от ответа Эркин.
Парень протянул ему руку.
— Андрей.
— Эркин. — почему-то он назвал имя, а не присвоенную ему на прописке кличку. Может, из-за протянутой руки.
Они обменялись рукопожатием и дальше пошли вместе.
— Ты нездешний? — осторожно спросил Эркин. — Я тебя не видел раньше.
— Нет, я сюда только вчера приехал. А что, как тут с работой?
— Когда есть, а когда хреново, — пожал плечами Эркин.
— Ну, как везде, — кивнул Андрей. — Ты один или в ватаге?
— Один. А ты?
— И я.
День клонился к закату, и они поспели бы к вечерней разгрузке на рынке. Но за два поворота до рынка какой-то старик пытался чинить забор. Работа была, но на одного. Они переглянулись, и Эркин уступил работу Андрею. Издали он видел, как тот сговаривается со стариком. Ладно, это его дело. А у меня моё. Может, на рынке что и удастся перехватить.
Уходя, Эркин оглянулся. Андрей уже скинул куртку и поднимал поваленный стояк у калитки. Почувствовав его взгляд, Андрей поднял голову и вскинул руку то ли в приветствии, то ли поправляя волосы. Хотя, что там поправлять: волосы с ноготь торчат.
На рынке было уже пусто, и Эркин повернул домой. Остановился на углу поболтать с ватагой Одноухого. Парни там подобрались дружные. Они сегодня перехватили заводскую погрузку и были рады похвастать удачей. Накормили дважды, сухой паёк, сигареты и ещё деньгами.
— Так это ж русские, — Длинный с наслаждением затянулся дошедшей до него сигаретой. — Они если платят, то без булды.
— Русские? — заинтересовался Эркин. — Чего их сюда занесло?
— А хрен их знает, — Дик выдернул у Длинного из губ сигарету. — Больно долго дымишь. Другим дай. — И уже Эркину. — Нам это по фигу. Заводские замешкались, мы и рванули.
— И заводские не шуганули вас? — удивился Эркин.
Ему ответил радостный гогот.
— Прыгал ихний старшой, ну ты его знаешь, чистая жаба. А русский ему, дескать, уже нанял, он и умылся.
— Они ж, тупари, русским, как это, ну когда не разговаривают, ни чего ещё…
— Бойкот, — подсказал кто-то.
— Во! — круглое чёрное лицо Эла блестело, — точно. Бойкот объявили. Нам от их бойкота чистая выгода.
— Я ж говорю, тупари эти беляки.
— Мне на них… накласть с присвистом и перебором. Мне главное, чтоб платили честно.
— Это белый-то тебе честно заплатит?! Козла подои и напейся!
— Сам ты… козёл недоенный. Этот-то честно заплатил, скажешь, нет?
— Дубина ты, он цен здешних не знает, а Одноухий уговариваться умеет.
— А что, много заплатил? — Эркину не жалко, пусть похвастаются.
— Эх, не видел ты! Одноухий когда стал сговариваться, ну только сказал про сигареты…
— Ага, дескать, пачку, — поддержали рассказчика.
— Ну да, а русский говорит, это что, каждому?
— Точно, у Одноухого аж огрызок зашевелился.
— И говорит ему: да, масса, на каждого, масса.
— И этот кивает, дескать, согласен.
— Эх, Меченый, — Дик гулко хлопнул Эркина по спине, — вполне мог с нами.
Эркин согласно кивнул. Когда платят не ватаге, а каждому, любой может подвалить.
— И много подвалило?
— А на кой они нам?! Этот русский ещё приедет. Нас-то он возьмёт, а вот как там расплата пойдёт, ещё поглядеть надо.
— Паёк, смотри, каждому дали.
— Ну, так покажите, — попросил Эркин, — никогда не видел.
— А! Полбуханки и банка. На сборных такие давали.
— Тогда знаю, — кивнул Эркин. — С едой тогда вас.
— Тебе того же. Но и поломаться пришлось.
— Это да.
— Ну, так белый если платит, то и спину тебе не гладит.
Одноухий гордо попыхивал своей отдельной сигаретой.
— Ладно, — прекратил он гомон. — Валим отсюдова. Бывай, Меченый.
— Бывай! Смотрите, чтоб заводские вас не подловили.
— За собой смотри, — Дик снова хлопнул его по спине. — А мы зубастые.
Эркин ответил ему таким же хлопком, от которого Дик едва не упал. Того поддержали, поржали ещё немного над тупостью беляков и разошлись.
В ватагу к Одноухому он бы пошёл, но в ватаге ты уже и спишь, и ешь со всеми. Это Эркина не устраивало. В одиночку и легче, и сложнее. А в общем ночлеге ему долго не продержаться, раскроют, а тогда… молись богу, чтоб быстро умереть… Ладно, он один, и дальше один будет. А с жильём так и надо сделать. Снимаю койку и всё. Как Андрей говорил? Работа по дому, своя еда и деньги за стирку. Ну и за
