Сержантом деревья в Орртене, спокойно осваивал канатные переправы, прыгал в воду с любого обрыва и даже с плотины, но полёт… Всё-таки, отец Яржанга Юрденала, а значит, его дед, был генералом авиации, а все знают, что в авиации и на флоте стать генералом можно, только летая и плавая. А Яонгайжанг Юрденал, брат Яржанга и его дядя — он на дембеле, покопавшись в газетных подшивках, нашёл — был одним из лучших, если не лучшим летчиком-испытателем — он запомнил фразу из некролога: 'Летал на всём, что может летать, и на том, что принципиально летать не может' — и заслуженно носил высшую награду испытателей — Золотого Шмеля. Награду, которую даёт не государство, а Союз Испытателей. И самый младший из братьев и его дядьёв, Янгар, погибший вместе с Яонгайжангом, был лётчиком- спортсменом. Неужели Яржанга Юрденала всё-таки мучила совесть? И поэтому его не отдали в авиационное, чтобы не видеть голубой формы с золотыми крылышками на петлицах? Да, как бастард он вряд ли бы стал лётчиком, скорее всего, авиатехником, но ушёл бы в испытатели, а там техники участвуют в полётах, и вообще, смотрят не на кровь, а на самого… Он на дембеле даже подумывал записаться на подходящие курсы, но понял, увидев расценки за обучение, что небо останется недоступным. А теперь- то…
Ридург покосился на ставшее сумрачным лицо раба и усмехнулся. А выдержка парню изменяет, с самолётами у него, похоже, какие-то инциденты были. Интересно, но не нужно, наземный транспорт, безусловно, важнее, а с этим, похоже, проблем нет, что полезнее во всех отношениях.
— На фронте в автобате был?
— Нет, хозяин, в пехоте.
— Но водил, — не спросил, а предположил Ридург.
— По необходимости, хозяин, — ответил Гаор.
Ридург понимающе кивнул.
— Автомехаником работал?
— Да, хозяин, на дембеле.
— Увезли оттуда?
Гаор насторожился: не подбираются ли к его тайне о редакции, и потому ответил так, чтобы уйти от дальнейших расспросов.
— Нет, хозяин, я уже уволился.
— Или уволили, — хохотнул Ридург.
Гаор решил, что может ограничиться неопределённым хмыканьем. И сошло. Ни оплеухи, ни окрика он не получил.
Солнце клонилось к горизонту, и всё мучительнее хотелось есть. Забить голод можно куревом, но ему не сказали, на сколько дана эта пачка, может, на неделю, а может, и вообще больше выдачи не будет, так что придётся потерпеть.
— Сейчас налево.
— Да, хозяин.
Налево — это под красивую большую вывеску: 'Заезжай — не пожалеешь', а за вывеской недлинный, но широкий въезд в гостеприимно распахнутые ворота большого комплекса из автозаправки, ресторанчика, гостиницы и прочих удовольствий. Охранник в стеклянной будочке у ворот даже головы в их сторону не повернул.
Просторный двор забит самыми разнообразными машинами и людьми.
— Загоняй на стоянку.
— Да, хозяин.
С хозяином всё понятно, а ему хоть что-нибудь отломится? Жрать-то хочется.
Отломилось. Выйдя из машины, хозяин — Гаор следил за ним, оставаясь за рулём, поскольку другого приказа не получил, — поговорил с мужчиной в полевой форме без знаков различия и петлиц и, судя по нарукавной повязке, исполнявшим обязанности дежурного, и, обернувшись, призывно махнул рукой. Сочтя это приказом, Гаор вышел из машины и по-уставному подбежал к ним.
Мужчина окинул Гаора внимательным и необидно оценивающим взглядом.
— Твой?
— Да, купил в Аргате.
'Таак, — подумал Гаор, — что называется, представили'. Интересно, кому, а ещё интереснее, зачем?
— Понял. Иди, отдыхай, капитан, я им займусь.
Хозяин дружески хлопнул дежурного по плечу и пошёл к двери под вывеской с надписью: 'Ресторан'.
Мужчина ещё раз оглядел стоящего перед ним раба, и Гаор понял, что его запомнили и не спутают, в каком бы виде он теперь здесь не появился.
— Как прозываешься?
— Рыжий, господин.
Оплеухи не последовало, значит, угадал, уже хорошо.
— Сейчас езжай, заправь машину. Ремонт нужен?
— Нет, господин, — уверенно ответил Гаор.
— Тогда вернёшь её сюда, и вон туда тебе, понял?
Гаор посмотрел в указанном направлении и увидел внутренний глухой забор в рост человека с узкой калиткой. Внутренняя зона? Для рабов?
— Да, господин.
— Пошёл.
Гаор развернулся и побежал к фургончику. Подогнав машину на заправку, он вышел помочь местному рабу вставить пистолет заправочного шланга и шёпотом спросил.
— Кто это?
Тот, видимо, видел, с кем он разговаривал, и так же шёпотом ответил.
— Дежурный смотритель. Сегодня не сволочь.
Гаор понимающе кивнул. Больше он спросить ничего не успел, потому что подъехала ещё одна машина, легковушка с бритым юнцом за рулём, и разговаривать стало опасно.
Вернув фургон на прежнее место на стоянке, Гаор вышел и быстро огляделся. Смотритель издали повелительно махнул ему рукой, и Гаор затрусил 'хитрым мерином' к указанной калитке. Осторожно толкнул её и вошёл. И оказался… среди своих!
Длинное приземистое здание, слева навес над длинным столом со скамьями, справа место для курения: скамьи вокруг врытой в песок железной бочки с водой, дальше, похоже, отхожее место, но главное — ни одного надзирателя не видно, только мужчины и парни, лохматые, бородатые, щетинистые, и все в ошейниках. Гаор невольно радостно улыбнулся и поздоровался.
— Мир дому и всем в доме!
— И тебе мир! — разноголосо и вполне дружелюбно ответили ему.
Его сразу окружили, и посыпались вопросы: кто таков, откуда, с кем приехал, водила или самого куда везут…
— А ну отзыньте! — скомандовала высокая женщина в мужской одежде, разгоняя толпу, — ему поесть, небось, надоть, а вы лезете!
— Точно, мать, — ответил ей Гаор, — жрать хочу, аж на ногах не стою.
— Садись. Карточка есть? — спросила женщина, указывая ему место за столом.
— Какая карточка? — спросил Гаор.
— С хозяином, что ли ча, приехал?
— Да.
— Ну, тогда мы тебе квиток выпишем, — непонятно пообещала женщина, — сейчас поешь. Хлеб сам бери.
На столе стояла большая глубокая миска, наполненная толстыми ломтями хлеба, а в другой, поменьше, навалом лежали ложки. Гаор взял ложку и хлеб, девчонка лет тринадцати, не больше, принесла и поставила перед ним миску с густым наваристым супом, в нем даже кусок мяса плавал.
— Будем жить, паря! — весело сказал ему сидящий напротив мужчина с короткой густой светло-русой
