надвинутыми на лицо капюшонами. Позы у монахов были смиренными, но выправки не скрывали. Оттуда поехали по конторам, с каждым посещением хозяин всё больше мрачнел, но не ругался, не обещал вздрючить, уконтрапупить и прочее, а молча кусал губы.
— В Дом-на-Холме, — наконец распорядился Фрегор.
— Да, хозяин, в Дом-на-Холме, — ответил Гаор.
Ему уже сильно хотелось есть, уезжали в такой спешке, что сухого пайка он не успел получить, а обеда не предвиделось. Если только хозяин опять не загуляет до 'Охотничьего' и не повторит там угощение в кабинете. Рассчитывать на это было, конечно, глупо, да и лучше голод в рейсе, чем пир в 'Орлином Гнезде'.
Дом-на-Холме показался ему сегодня особенно мрачным и неприветливым. Наверное, от голода. Снова период за периодом монотонного сидения в гараже. Время от времени Гаор выходил из машины, протирал стекло и зеркала, делал вид, что копается в моторе, даже дремал, сидя за рулём. О ходе времени можно было догадаться только по движению стрелок на циферблате вмонтированных в панель часов, а так вокруг ничего не менялось. За всё время ни одна машина не приехала и ни одна не уехала, будто они тут… для декорации стоят. Или для маскировки? Тогда для кого маскировка? И что маскируют? Не для него — это точно. Раб вообще для них всех… вроде мебели. Его не замечают, не стыдятся и не стесняются. Поймёшь для кого, поймешь зачем, а тогда и что.
Из Дома-на-Холме они выехали уже в темноте.
— Домой по кольцу, — распорядился Фрегор и застыл на заднем сиденье в мрачном раздумье.
— Да, хозяин, по кольцу, — ответил Гаор.
Отчаянно хотелось есть, но раз по кольцу, то на ужин он не успевает. Обидно. Обидно, досадно, но ладно! — всплыло вдруг в памяти услышанное когда-то присловье. Что ж, а ведь верно.
Гаор отвлекал себя всяким пустячными мыслями от голода и сосущего чувства не опасности, а… предчувствия опасности, наверное, так. Ну, на сегодня его от Орната, можно сказать, отбили, даже спасли, а завтра? А послезавтра? А… 'Переменчив твой', — сказала ему тогда Первушка. Что да, то да, шило у хозяина в заднице на все случаи. Хоть бы… 'Хоть бы продал он меня, что ли', — тоскливо подумал Гаор. Где бы ни было, что бы ни было, хуже не будет.
— Рыжий, — раздалось сзади.
— Да, хозяин, — откликнулся, не оборачиваясь, Гаор.
— Гони на пределе.
— Да, хозяин, на пределе, — ответил Гаор, до отказа вжимая педаль газа.
А если вмажемся? Время тёмное, заметно похолодало, и дорога подмёрзла. И сам себе ответил: 'А если и вмажемся — невелика беда, одной сволочью и одним дураком меньше будет. Огонь Великий, да если моя смерть Жука откупит, то я вот он, готов, только дай знак'.
Но знака не было, а навстречу уже летел лес Королевской Долины. И круглая белая луна холодно и отчуждённо серебрит дорогу, отражаясь в тоненькой корочке льда.
Огромный замок 'Орлиного Гнезда' по-ночному тёмен и как-то особенно мрачен.
— Завтра в десять на 'коробочке', — распорядился Фрегор, вылезая из машины возле своего подъезда в западном крыле.
Гаор повторил ему в спину полученный приказ и поехал в гараж, сдавать машину дежурному механику.
В рабскую казарму он вошёл под умноженный селекторами голос Мажордома, дававшего отбой. Спальня встретила угрюмой тишиной. И по этой тишине Гаор понял, что сегодня 'развлекалочки' были особо паскудными. Но, зная здешние правила, запрещавшие любые расспросы, он молча прошёл к своей кровати и стал раздеваться, собираясь в душ. Что Снежки нет, он как-то не заметил, вернее, не обратил внимания, а ведь последнее время она почти каждую ночь у него оставалась.
— Рыжий, — негромко позвал его Старший.
— Да, Старший, — так же тихо, но не шёпотом отозвался Гаор.
— Снежку не жди.
— А что? — машинально спросил он и, тут же догадавшись, переспросил уже с другой интонацией: — Что?!
— Затрахали её, насмерть.
— Кто?! — выкрикнул он.
И тут же его окружили, зажав плотным кольцом, повскакавшие с кроватей мужчины, схватили за плечи и руки, заведя их ему за спину. И в несколько голосов, не перебивая, а дополняя друг друга, простыми и ясными словами ему рассказали, как забавляли Второго Старого, показывая тому насилие.
— Любит он это.
— Сам бессильный, так другие насилуют, а он смотрит.
— Мальцы надоели ему.
— Пригляделся.
— Из третьей спальни взяли.
— Кто посветлее и поменьше.
— И Снежку.
— Из питомника ещё привезли.
— Совсем малявок.
— Только-только проклеймили.
— Ни одна не выжила.
Гаор слушал, не пытаясь вырваться, но его продолжали держать.
— Кто? — повторил он, когда рассказывавшие замолчали.
— Отбирал или насиловал? — спросил Старший.
У Гаора дёргалась, собираясь складкой, верхняя губа, глаза стали жёлтыми, но говорил он спокойно.
— Кто придумал и кто отбирал, я знаю. Насиловал кто?
Стоявшие вокруг переглянулись. 'Не хотят говорить?' — насторожился Гаор. Покрывают? Кого?
— Эти, пятеро, — нехотя сказал Старший. — Их старший тебя тогда от собак к врачу увёл.
— Ну, они тебя лупцуют по-всякому, — влез кто-то из парней.
Имени его Гаор не знал, но это было ему и неважно. Он шевельнул плечами, высвобождаясь из хватки.
— Пустите, мужики.
— Рыжий, не дури.
— Убьёшь одну сволочь, а всех в печку отправишь.
— Снежку не вернёшь.
— А себя погубишь.
— Пустите, мужики, — очень тихо и спокойно повторил Гаор. — Увечить вас я не хочу. Пустите.
Медленно, как бы нехотя, разжались твёрдые мозолистые ладони и пальцы.
— Не дури, Рыжий, — повторил Старший.
Гаор твердо посмотрел ему в глаза:
— Мне велено тренироваться, Старший. После отбоя в парке.
И, уже не обращая ни на кого внимания, он быстро переоделся в спортивный костюм и вышел из спальни.
Костюм и кроссовки предназначались для зала, ну, для летней ночи сойдут, но не сейчас, когда земля покрыта инеем и воздух пахнет скорым снегом. Но Гаор не замечал ни холода, ни удивлённо-внимательного взгляда механика, молча следившего, как он доставал из легковушки зажигалку.
Где в парке морг для рабов или 'трупарня' — маленький домик, куда складывали предназначенных для 'серого коршуна' — Гаор знал. И по плану, и по общим работам, когда вместе с дворовыми прошлой зимой чистил и разметал дорожки. И теперь бежал туда, твёрдо зная, что и как он будет делать. Зажигалка есть, остальное… на месте найдёт. Замок там навесной, так что не проблема.
Подбежав к моргу, Гаор остановился, перевёл дыхание и, примерившись, одним резким рывком вырвал замок вместе с петлями, бросил его на землю и вошёл. Нашарил на холодной скользкой стене
