заботливой… Не важно кем. Подругой, любовницей или просто близкой знакомой. Я тебя так мало знаю, но мне почему-то этого бы очень хотелось. Наверное, все это глупость, сущий вздор. И я, думаю, не нужна тебе ни в каком качестве. Так ведь?
Грустно улыбнувшись, Рита вопросительно взглянула на Германа. Он ей ничего не ответил. Герман лежал на высокой подушке, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Слева, уткнувшись ему в бок, мирно посапывала Лина.
УДАРЫ БЕЙСБОЛЬНЫХ БИТ
Издалека, из гостиной глухо слышались пьяные возгласы и хохот резвящейся компании. У участников оргии явно открылось второе дыхание, так как уехавшие по заданию Германа ребята вернулись — слышно было, как подъехал джип. Судя по их бодрым голосам, а громоподобный бас Комода сложно было не узнать, очередной выезд закончился успешно. Герману следовало спуститься и поинтересоваться подробностями проведенной разборки, но ему не хотелось это делать, и он отложил эту миссию на утро. Ведь и так было понятно, что у них все в норме.
Герман не ошибся. На самом деле приехали люди Феликса, посланные им по просьбе директора ночного клуба. Помимо Комода и Гоши, на дачу Люберецкого подтянулся еще Сергей с веселой кличкой Кипиш. Он получил свое погоняло за безудержную экспансивность. Где бы он ни появлялся, везде начинались суматоха и движение. Невысокий и худощавый, по темпераменту он был холерик и вся натура его была живой и неутомимой.
Год назад он заработал титул чемпиона Москвы по боксу в среднем весе и тоже являлся членом бригады Феликса.
Чикаго, доселе дремавший в одной из комнат, услышал, что прибыли его ребята, и вышел к ним.
— Ну что, бродяги, как прошло мероприятие? — поинтересовался он.
— В общем-то, как обычно, босс, — улыбнулся Сема Комод. — Как и рассказывал Диего, малолетние кавказские отморозки в дупль оборзели. Облюбовали наш клуб и каждый вечер стайкой прибивались там. То девчонок грязно домогаются, то драку учинят. На сотрудников клуба наезжают, хамят в полный рост. Главное, пару недель назад Кипиш подъезжал в клуб и предупреждал их о последствиях. Так ведь, Кипиш?
— Было дело, шеф. Заезжал, предупреждал, объяснил по-русски, что к чему. Да видно, неруси плохо поняли, — подтвердил Сергей слова своего кента. — Продолжали быковать. Оборзевшие хари. Но сегодняшняя ночка им надолго запомнится. В клубе они больше не покажутся. Ну пусть Комод расскажет.
— Ну, короче, подъехали мы к клубу на трех машинах. Кроме меня было еще десять человек. Трое остались около машин, а остальные взяли бейсбольные биты и поднялись в клуб. Беспредельные нарушители спокойствия сидели в ресторанном зале клуба, сдвинув три стола. Было их около дюжины. Они нагло себя вели и что-то громко орали на своем языке. Церемониться мы с ними не стали. Ворвавшись, как ураган, мы пустили в действие наши добрые биты. Отмолотив всех, мы стали партиями выволакивать их на улицу. Разговаривать с ними было не о чем. Какого хрена с ними разговаривать, если они не понимают русского языка или делают вид, что не понимают, или наглые такие. Кто был более борзой, того успокоили дополнительными ударами.
Но тут произошел неожиданный случай. Один из кавказцев, который возбухал меньше своих товарищей, тихонько поковылял к своей машине и вытащил из бардачка пистолет. Я в этот момент стоял шагах в пяти от него. Кавказец, недолго думая, попытался разрядить в меня обойму. Он несколько раз выстрелил, но то ли был сильно обкуренный, то ли просто Господь, надо мной сжалился… Ни одна пуля меня даже не задела. Я стоял ошарашенный и оторопело смотрел на беспредельного стрелка. А в это время Кипиш как ужаленный подскочил к кавказцу и со всего маху рубанул по руке, державшей пистолет. Потом, отбросив биту, он стал долбить моего убийцу-неудачника такими жесткими ударами, что превратил его морду в кровавое месиво. С трудом оттащили Кипиша от наглого чурбана, а то бы забил до смерти.
— Слушай, Сэмэн. Так ты сегодня заново родился! — удивленно и радостно воскликнул Феликс. — Вот так, не знаешь, где упадешь. Получается, что ты был на волосок от гибели. Это, видно, Господь дал тебе свое знамение. Надо будет сегодня в церковь съездить. Свечки поставить. И не куда-нибудь, а в Сергиев Посад. Ну а Кипиш — красавчик, молодец. Получается, и он поучаствовал в твоем воскрешении с того света. Ну слава богу, — Феликс перекрестился, а потом обнял Сережу Кипиша, Сему Комода, а заодно и Гошу. — Ну а теперь по рюмашке водочки. За успешное завершение мероприятия и второй день рождения Сэмэна, — промолвил Чикаго, разливая всем по рюмке водки.
Все бодро выпили и закусили солеными огурцами и квашеной капустой.
— А что со стрелявшим чурбаном сделали? — спросил Феликс.
— Этого урода, босс, мы отвезли в подвал. А старшему из кавказцев дали срок трое суток привезти пятнадцать косарей зелеными. По штуке с рыла. Мы еще по-божески их приговорили, — хмыкнул Сережа Кипиш. — Другие бы пацаны выписали бы им штрафняк не менее тридцатки.
— На получалово людей побольше возьмите. Сделайте полный сбор. Вооружитесь получше, — инструктировал Феликс. — А то от этих ублюдков чего угодно можно ожидать. Ну, короче, вам это не ново. Технику знаете… Ну а теперь расслабьтесь. Попейте, поешьте. Телок потрахайте. А я пойду прилягу.
— Да меня что-то тоже на телок не тянет, — задумался Семен. — Грех это. А меня сегодня Господь спас от гибели.
— Ты посмотри, каким Сэмэн праведником стал, — засмеялся Кипиш.
— Ну че ты, в натуре, Серега. Просто настроение такое, — засмущался Комод.
— Ну как знаешь, браток. А мы с Гошей слегка попарим кочаны, — потер руки Кипиш и, опрокинув очередную рюмку водки, вместе с Гошей пошел к девушкам.
ЧЕСТЬ СМОЛОДУ
Герман, выслушав повествование Маргариты о своей жизни, разлил по бокалам содержимое бутылки и с нескрываемой жалостью посмотрел на рассказчицу. Он толком не знал, что ей говорить, но понимал, что высказать свою точку зрения он должен. Герман осознавал, что Рита ждет этого, что ей это нужно. Но лукавить ему не хотелось. Недолго помолчав и нащупав какую-то мысль, он промолвил:
— Ты знаешь, пойми меня правильно, девочка. Не в том суть, что прошлое твое такое грязное. И слова твои о будущей благоверности вполне убедительны. Дело совершенно в ином. Дело во мне. Кто-то из великих изрек, что могут понять и оценить истинную чистоту лишь достаточно извращенные люди. Повидав жизнь в разных ее проявлениях, вкусив секс во всем его богатстве и разнообразии, я в итоге понял, насколько важно для меня женское целомудрие. Я — грешник. А посему моя душа истово стремится в кристально чистые дали. Иной раз хочется вырваться из нашей грешной жизни и умчаться совершенно в иную жизнь, полную любви, света и непорочности. Как бы смешно это ни звучало, но даже мне, видавшему виды, хотелось бы повстречать на своем пути юную, непорочную деву. В своем роде принцессу. Ведь не только женщинам свойственно мечтать о принцах. Но, увы, поскольку это все утопия и возвышенные фантазии вряд ли смогут воплотиться в реальность, приходится продолжать существование в этом реальном, противоречивом, но настоящем мире.
Герман глотнул виски и внимательно посмотрел на Маргариту. Та глядела на него широко открытыми глазами и с интересом слушала.
Герман сделал еще один глоток и продолжил:
— Судя по твоей истории, куда ни кинь, во всем, увы, виновата лишь ты сама. Стремясь удовлетворить свои жизненные амбиции и желания, ты пыталась с наскоку покорить все немыслимые вершины и, естественно, при этом спотыкалась и больно падала. А выхода из сложившейся ситуации искала наипростейшего. Ведь нет ничего проще, чем все время продавать себя. Ведь это не требует усилий и большого труда. Ты хотела легкого и задаром. Но так никогда не получается. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
Слабость, которую ты проявила, и допущенные тобой ошибки оставят неизгладимую печать на твоем сознании, на твоей душе. Именно это заставило скатиться тебя до того уровня, на котором ты находишься и который осознаешь.
Что же тебе сказать про нас с тобой? Невзирая на то что ты мне очень симпатична и даже чем-то запала в душу, связать свою жизнь с тобой я бы не смог. Даже простив все, что у тебя было до меня, я никогда, слышишь, никогда не смогу этого забыть. Рано или поздно нахлынет на меня поток мерзко
