промахи. О том, что в ее рядах произошел раскол, в результате чего возникло несколько небольших групп. Говорилось и о том, что их гнило предали. Но факт остается фактом. В застойное время они пошли против больших денег, против власти, а главное — бросили вызов устоям того времени. Итог следующий: большинство полегло в перестрелке, остальные же получили длительные сроки заключения.
Арам был тогда довольно молод, но в «стае» пользовался немалым уважением. Уцелев в перестрелках, он предстал перед судом. Несмотря на постоянное требование прокурором максимального срока, гвардия серьезных адвокатов невероятными усилиями и огромным количеством денег сумела скостить срок до десяти лет. Отмотав свой срок в строгаче от звонка до звонка и зарекомендовав себя там матерым рецидивистом, Арам три года назад вышел на свободу. Практически сразу после освобождения его короновали.
За квадратным столом с плетеными бамбуковыми салфетками завязалась оживленная беседа. Официантка в японском кимоно ловко поставила перед гостями глиняные приборы и положила перед каждым деревянные палочки, но Феликс попросил и европейские приборы:
— А то к этим спицам еще привыкнуть надо, и пока с ними возиться будешь, весь кайф от еды потеряешь, — заметил он. — Ну что, Гера, заказывай, ты же у нас, поди, знаток восточной кухни.
— Зачем мудрить? — не стал блистать своими кулинарными познаниями Герман. — Принеси-ка, милая, нам три порции вашего фирменного суши, три графинчика саке и разные там ваши супчики, салатики из побегов молодого бамбука. Ну, а остальное на твое усмотрение.
Официантка принесла заказ, удалилась и появилась через несколько минут, неся поднос с тремя глиняными бутылочками, каждая эдак граммов по триста. На бутылочке сверху находилась маленькая фарфоровая чашечка.
— Вот, пожалуйста, саке, супы и салаты. Суши я подам чуть позже.
Саке подается в горячем виде и пьется маленькими порциями. Когда сотрапезники разлили содержимое бутылок по чашечкам, Герман заметил:
— По японской традиции саке, в знак уважения, поднимают двумя руками и произносят слово «кампай» — это стандартный традиционный тост на все случаи жизни. Итак, кампай! — Он приподнял чашку двумя руками и посмотрел по очереди в глаза соседям.
— Кампай! — откликнулся Феликс. — Хоть мы и не японцы, но так прикольней. Так что кампай еще за ваше знакомство и за удачу!
— Кампай! — улыбнулся Арам. В саке меньше градусов, чем в водке, но в горячем виде алкоголь быстрей усваивается организмом, и после четвертой чашки, обжигающей горло собеседники явно разогрелись. Говорили о разном: что и где творится в Москве и за ее пределами, какие последние новости в блатном мире. Герман поведал о своем знакомстве с Жорой Макинтошем.
— Да, именитый жулик, живая легенда. По юности мне приходилось пару раз с ним встречаться. Мудрый вор. Как он там, как его здоровье? — с интересом расспрашивал Арам.
Герман рассказал о долгих разговорах, о самочувствии и настроении старого вора. Но о романе с Мариной умолчал. Зачем? Не ко времени, да и не принято во время мужской беседы.
Официантка подала суши на большом квадратном подносе, где ровными рядами располагались рисовые кубики, обернутые различными рыбными деликатесами и водорослями. Все сорта рыбы традиционно подавались в сыром виде, они были вымочены в рассоле с острыми специями и имели весьма пикантный вкус.
Герман ловко управлялся с деревянными палочками, а остальные поглощали самурайские деликатесы с помощью европейских приборов и рук. В процессе теплого разговора приятели приговорили три бутылочки саке и заказали четвертую.
— Все же саке по мощности убойной силы уступает китайской рисовой водке. В китайских ресторанах ее подают вместе со специальным нагревательным прибором, — заметил Герман. — Наливаешь в чашу грамм эдак двадцать-тридцать, ставишь на специальную горелку. Залпом выпиваешь подогретую. А в ней градусов раза в три больше, чем в саке. По традиции во время застолья китайцы делают к ней всего три подхода, три раза выпивают по порции. Но ведь для русской души это не количество. Как-то раз с моим приятелем хохлом, разудалым, гарным хлопцем, выросшим на горилке, в стольном городе Пекине, в одном из центральных ресторанов опрокинули несколько тостов. Убрали на каждого всего грамм-то по сто пятьдесят — двести, попытались встать из-за стола, а ноги ватные. Так мой дружбан, не рассчитав силы, рухнул под стол. Китайцы, с любопытством наблюдавшие наше «варварское» поглощение их водки, тут же подскочили и усадили его обратно. Я и сам с трудом удерживал равновесие. Благо из-за своей высокой температуры китайская водка хоть и быстро цепляет, но также быстро и отпускает. Давайте выпьем за то, чтобы, сколько ни выпили, мы всегда твердо бы стояли на ногах! Кампай!
Друзья пропустили по очередной чашечке. По просьбе Феликса Арам рассказал о своей шальной молодости, о подельниках по «Волчьей стае», об их участии в самых громких делах. Но не забывал упомянуть, что двигала ими не только жажда наживы. Он выискивал в содеянном даже некую, по его мнению, справедливость. Они заставляли делиться только особо богатых и зажравшихся барыг. Герман уловил в его рассказах очевидную аналогию с размышлениями Георгия Максимовича, какую-то определенную нить, определенную философию, связывающую их понятия о человеческих ценностях, о добре и зле. Слушая этих воров, умудренных трудным и жестоким жизненным опытом, постепенно начинаешь чувствовать, что их рассуждения и понятия гораздо более справедливы, чем те, которые общеприняты и официальны. Или все это сплошная демагогия, или…
Герман ехал по ночной Москве и любовался ее огнями и неоновыми джунглями, ярко светящимися цветными вывесками и рекламами. Да, столица здорово преобразилась за последние годы. Молодец дядя Лужков. А ведь в конце восьмидесятых— начале девяностых город напоминал сплошной базар, состоявший из уродливых ларьков и киосков, которые торчали буквально везде. И мусор, кучи мусора. Ну, а сейчас? Сейчас все вокруг явно изменилось в лучшую сторону. К 850-летию города было сделано многое: восстановлен храм Христа Спасителя, построены торговые ряды на Манежной площади, расширена Кольцевая дорога и т. д. Да, обладатель неизменной кепки— неплохой хозяйственник.
Герман мчался по Тверской. Время было позднее, и поток машин поредел. Днем же столичные пробки — сущий ад. А сейчас — красота. Он ехал и напряженно думал, мысли роем кружились в голове. В его жизни сплошная неопределенность. В чем найти смысл своего собственного существования? Куда идти? К чему стремиться? К зарабатыванию денег? Зачем? Их все равно никогда не хватает. Если их много, то хочется еще больше. Планка уровня запросов сама по себе автоматически повышается. Наметил заработать энную сумму, заработал, и сразу появляются новые потребности, новая планка. Так что денег много не бывает, и по-большому глупо их добычу возводить в самоцель. Да и проблем у Германа с деньгами нет, человек он достаточно обеспеченный.
Поискать серьезно свое призвание? Но в чем? Он пока даже со своим местом на земле грешной определиться не может.
Кем считать себя? Искателем приключений? Смешно. Коммерсантом? Противно. Но где проявить себя и в чем?
Преступником? Опять все дороги ведут в Рим. Но каким же еще названием окрестить его бизнес? Так кто же он тогда по жизни? Преступник он и есть преступник, впрочем, как и все остальные, об этом он неоднократно размышлял. Да и что такое преступать закон?
Мораль? Где она прячется в нашем продажном и гниющем обществе?
Мысли в голове весьма пессимистичные, зато идут от реальности. Одна мысль плотно засела в его сознании. Она еще не обрела четко выраженного контура, конкретной формы, но само присутствие ее и постепенный рост волновали Германа.
Повернув в сторону Лубянки, Герман слегка увеличил скорость. Промелькнули гостиницы «Москва», потом «Метрополь». Миновав Лубянскую площадь, он по Китайскому проезду выехал на набережную и, сбавив скорость, поехал по ней без конкретного пункта назначения. Он думал.
В Москве, да что в Москве, в общем-то, по большей части России преступный мир знал и уважал Германа. Близкие друзья из авторитетных лидеров и «воров в законе», оказали бы неоценимую помощь в создании нового преступного клана. Его, Германа, клана. И можно было бы стать во главе группировки, ничуть не меньшей и крутой, чем у Феликса. Таланта и умения рулить людьми у него предостаточно. Но зачем идти по проторенному пути? Нет, Герман создаст нечто новое. Ранее немыслимый гибрид.
ВЕРСИИ ШАРАПОВА
