Хюбе сделал знак шоферу остановить машину и повернулся к Галке.
— Разве только итальянским офицерам разрешено интересоваться вами? Или вы считаете меня женоненавистником?
— Вы как-то странно начинаете ухаживать, — возразила она, удивляясь той ловкости, с которой Хюбе всякий раз ускользал от ответа. Она не верила ни одному его слову.
— Каждый ухаживает, как умеет. Но если хотите услышать банальное признание, то я скажу, что вы мне нравитесь. Сегодня вы особенно хороши. Вам так идет это платье. Кстати, кто вам шил его? Видимо, человек с большим вкусом.
Как ни хитрил Хюбе, как ни запутывал разговор, но этот вопрос не застал Галку врасплох. «Вы полагаете, господин штурмбаннфюрер, — мысленно усмехнулась она, — что я стану отрицать знакомство с владелицей ателье?»
— О, вы уже начинаете интересоваться деталями, — почти весело и немного лукаво сказала она. — Хорошая портниха — это секрет модницы. — Галка выдержала паузу и, уловив краем глаза торжествующую ухмылку гестаповца, сказала с притворным вздохом: — Но вам, гак и быть, я дам адрес моей костюмерши. Дмитриевская улица, дом девятнадцать, ателье госпожи Адамовой.
— Зинаиды Григорьевны?
— А вы ее знаете?
— Мне пришлось с ней познакомиться.
— Вы говорите это так, словно она чем-то огорчила вас.
Хюбе в упор посмотрел на Галку. Девушка выдержала его взгляд и даже недоуменно вскинула брови. Но это кажущееся спокойствие далось ей с трудом. Она улыбнулась, а в голове билась мысль: «Неужели Зинаида Григорьевна назвала меня? Неужели конец?»
Хюбе снова откинулся назад.
— Признаюсь, ваша приятельница доставила мне немало хлопот, — сказал он, протягивая Галке портсигар.
— Спасибо, я не курю. Адамова никогда не была моей приятельницей. Я не дружу с теми, кому плачу деньги. К вашему сведению, господин майор, я родилась и выросла в семье русского дворянина.
Хюбе, прикрывая ладонями зажигалку, пытался закурить на ветру. Когда это ему удалось, он сказал будто между прочим:
— Однако дворянское происхождение не помешало вам в свое время вступить в комсомол.
— На моем месте вы, вероятно, пытались бы вступить в большевистскую партию.
Хюбе расхохотался.
— Вы начинаете мне нравиться всерьез. Но вернемся к госпоже Адамовой, — сказал он, резко обрывая смех. — Что вы можете сказать о ней?
— Что она хорошая портниха.
— И только? А как человек она вам нравится?
— Как-то не задумывалась над этим. По-моему, она неплохая женщина.
— Вы бы огорчились, если бы с ней произошла какая-нибудь неприятная история?
— Конечно. В городе лучше ее никто не шьет.
— Я не об этом. Ну, представьте себе, что она попала в беду. Вы бы помогли ей?
— Если бы это зависело от меня.
— Так вот, госпожа Адамова арестована полицией безопасности.
— За что?! — удивление, изображенное Галкой, было почти естественным.
— Есть кое-какие подозрения. Я познакомился с Зинаидой Григорьевной уже по долгу службы. Она производит хорошее впечатление. Интеллигентная и довольно еще интересная женщина. И, представьте себе, совершенно одинока. После ареста ни один человек не поинтересовался ее судьбой. Как будто она и не жила в этом городе. Вчера мне даже стало жаль ее. Вот я и подумал, что было бы неплохо, если бы кто- нибудь из ее заказчиц, коль нет у нее родных и близких, проявил о ней небольшую заботу. Ну, скажем, передал бы ей посылочку или даже повидался бы с нею. Я могу устроить свидание.
— Вы хотите, чтобы этой заказчицей была я?
— Галина Алексеевна, я не настаиваю. Просто мне хотелось чем-то помочь госпоже Адамовой.
В уголках Галкиного рта легли упрямые складки.
— Когда я смогу увидеться с ней?
Хюбе, — словно он только этого и ждал, — поспешно вынул карманные часы.
— Пожалуй, можно сейчас.
Он сделал знак шоферу, и машина тронулась с места.
— А передача? Мне неудобно явиться к ней с пустыми руками.
Хюбе недовольно сморщился.
— Да, да, конечно. По дороге мы заедем в магазин.
Галка давно не была в порту, и, когда машина свернула вниз к морю, она, едва сдерживая волнение, невольно подалась вперед. Вот сейчас за поворотом откроется хорошо знакомая набережная: гладкие большие плиты мостовой, морской вокзал, клуб моряков, а немного дальше — длинное белое здание управления порта…
Шофер круто повернул баранку и тотчас же затормозил возле больших железных ворот. Раньше здесь была людная улица с узкими тротуарами, суетливая днем и неугомонная ночью. Но сейчас улицу преграждали тяжелые ворота, на которых белела аккуратная надпись: «Вход гражданскому населению воспрещен».
Угрюмые, почерневшие дома с двух сторон молча смотрели на Галку пустыми глазницами выбитых окон. «Где же люди, которые жили здесь и там ниже — на набережной?» — невольно подумала она.
Громыхнул засов, и тяжелые створки медленно, как бы нехотя, открылись, пропуская машину. Обгоревшие стены, выбитые окна, деревянные козлы с колючей проволокой, пулеметы на перекрестках… Около чудом уцелевшего клуба моряков большая группа изможденных, оборванных людей молча выстраивалась в колонну. По обеим сторонам колонны стояли немецкие солдаты. Толстый неповоротливый унтер-офицер с хлыстом в руке кричал на кого-то, путая немецкие и русские слова.
— Шнель, русише швайн! Я буду учить тебя торопиться! Капо надо сажать ин карцер дизер шмуциг скотина.
— Это военнопленные, — сказал Хюбе, искоса посматривая на Галку. — Мы используем их на подсобных работах.
— А тот мальчишка в синей куртке тоже военнопленный?
— Конечно, — даже не взглянув на мальчишку, кивнул гестаповец.
— Но ему не больше пятнадцати лет.
— Это вам показалось.
Потом Галка увидела рейд. Совсем близко. Торчащие из воды ржавые трубы и верхушки мачт, разбитые пирсы, вздыбленную корму полузатопленной баржи, а дальше — в районе грузовых пристаней — незнакомые силуэты транспортов. И все же то был ее порт. Разбитый, загаженный, пленный, но — ее. В груди поднялась и подступила к горлу, грозя прервать дыхание, жгучая волна гнева. Ногти сами собой впились в ладони, но она не чувствовала боли.
Они подошли к большому серому зданию. На фронтоне его угадывались плохо затертые буквы: «Сберегательная касса». В вестибюле дежурный офицер встретил их лающим криком: «Хайль Гитлер!» Хюбе небрежно поднял руку.
Коридоры были наполнены стрекотом пишущих машинок. Люди в черных мундирах со свастиками на рукавах деловито бегали из одной двери в другую. У всех были какие-то папки, бумаги, канцелярские книги. Галке показалось, что она попала в большую контору, где люди заняты только тем, что весь день пишут, щелкают на счетах и печатают длинные инструкции и доклады.
При встрече с Хюбе чиновники в черных мундирах почтительно прижимались к стенам и, задрав вверх выбритые подбородки, заученным жестом вскидывали руки. Штурмбаннфюрер не обращал на них внимания. Впрочем, он сказал Галке:
— Посмотрите на этих людей. Что в них особенного? Обыкновенные тыловые крысы. У вас, русских,
