подхватила Хозяйка. – Сдохли, понимаешь? Все! А кто еще живой – так это ненадолго… и их слишком мало. Не стоит возиться.
– Жалко ведь…
– Чепуха.
– Я все-таки один из них. – Макс испуганно всмотрелся в ее холодное лицо.
– Никто не заставляет тебя возвращаться, любимый… Тебе же лучше здесь. А они все умерли давно, они мертвые – мертвые глаза, мертвые мозги, мертвые руки. Плавают вроде стаей, а каждый – отдельно… Кого тут жалеть?
Макс кивнул. Здесь хорошо, так уютно, и не надо думать… Это там – все подряд важно, а здесь – всего-навсего рыбы, бессмысленные губастые морды, бессмысленное существование. Зачем волноваться? Теплый соленый ветер издалека – чуть тревожный, приятно-бередящий… Соглашайся, Макс, соглашайся – пусть девчонка несет свою философскую пургу, зачем тебе спорить? Тебе не надоело каждый день размахивать рогаткой?
– Главное, что мы любим друг друга, правда? Нам теперь не о чем жалеть…
– Угу, – ответил он, зарываясь лицом в ее колени. Пахло цветами и немного рыбой.
– Люся… Люсь! Прилив проспим!
– Ну и что? – Она завозилась, обнимая его, устраиваясь поудобнее.
– Люсь, давай просыпайся. Надо.
– Спи…
– Люська… – он зевнул, – проспим ведь пеликанов…
Теплые нежные руки обхватывают, не пускают. Уткнуться бы в плечо, заснуть…
Макс подскочил, как от удара, ошалело огляделся. По солнцу видно – до прилива еще часа три. Можно поспать.
– Люся…
– Угу… отстань…
– Давай поставим будильник.
– Не валяй дурака, я же сказала – плевать теперь на прилив. Хватит дергаться. И часов у меня нет. Спи.
А ведь врет, есть у нее будильники, целая куча. И чего она уперлась, жалко ей, что ли?
Чувствуя себя вором, Макс прокрался вниз по корявой сырой лестнице в крошечную комнатку с пыльным окошком под потолком. Попахивало плесенью, а часов было так много, что пришлось пробираться сквозь тиканье, обдираясь об острые углы звуков и цепляясь рукавами. Воздух стал густым и колючим, от тиканья во рту чесалось, как будто наелся нечищеных ананасов.
Схватить будильник, круглый, ярко-красный, с самодовольной физиономией и смешным звонком-ушами. Осторожно выглянуть на лестницу. Старуха не должна появиться, но кто знает – вечно ее заносит в самые неожиданные места. Почему так страшно? Чего такого – одолжил у любимой девушки будильник…
Макс скользнул на лестницу, аккуратно прикрыл скрипнувшую дверь. Наверху мелькнула тень. Он замер, с ужасом представляя, как скрюченные руки служанки забирают у него часы, как она поджимает губы и укоризненно качает головой. Колени стали ватными, вместо внутренностей образовалась засасывающая пустота. Обмирая, Макс вернулся к Люсе. Хозяйка спала.
Она даже не шевельнулась, когда загремел красный будильник. Макс на цыпочках выбрался из комнаты – Хозяйка только вздохнула и перевернулась на другой бок. Макс подхватил корзину с галькой, рогатку и вышел из дома. Небо на западе уже стало сизым от заполнивших его птиц.
Он стрелял и стрелял, отфыркиваясь от залепляющих лицо перьев, задыхаясь, чувствуя, как постепенно отнимается рука. Пеликаны захлебывались булькающими криками, били крыльями, но улетали. Последний камень… «Как она только справлялась одна?» – мелькнула мысль.
Позади раздались ехидные аплодисменты.
– Смотри, – кивнула Хозяйка на ближайший пруд, – даже пеликаны не хотят их. Кого ты спасаешь?
Во взбаламученной воде лениво кружились рыбы, мелькали бледными брюхами. В этот раз их почти не стало меньше.
– Они не мертвые! Они просто уснули, и ты это знаешь!
Хозяйка пожала плечами.
– Это не важно. Умерли или уснули – какая разница?
– Конечно… тебе – никакой. Тебе просто надоело!
– Мне не надоело, я просто устала.
– И они устали. Они заснули! А ты можешь их разбудить, можешь, но не хочешь… Зачем тебе столько будильников?
Хозяйка звонко расхохоталась, запрокинув лицо. Бессильно помотала головой, прикусила губу – глаза снова стали холодными и чужими.
– Да, не хочу. Почему я должна за них волноваться? И, пожалуйста, не стреляй больше в пеликанов. Чем быстрее они доедят рыбу, тем лучше.
– Т-ты… ты понимаешь, что ты говоришь? – опешил Макс.
– Прекрасно понимаю. Пруды освободятся, и мы разведем в них кувшинки. Сейчас это нельзя сделать – рыбы съедят ростки.
– Так добей сама!
– Зачем самой, если есть пеликаны? – равнодушно улыбнулась Хозяйка.
– Вытрави, перелови, съешь… Может, подавишься!
– Милый, ну зачем ты злишься? Представь, как станет красиво! Мы будем гулять вечером среди прудов, любоваться цветами, и не будет этого рыбного запаха…
– Мы не будем гулять.
– Почему?
– Я ухожу.
– Уходишь? Обратно в свой мир, к этим ходячим мертвецам? – Она сжала кулаки. – Снова будешь плакаться пьяным девкам на одиночество?
– Там хотя бы есть кому поплакаться. А я и здесь был один, какая разница…
– Но мы же любим друг друга… Макс…
– Я тебя не люблю.
«Выкинула», – понял Макс, оглядевшись. В том мире не было ободранных электричек и сизых многоэтажек за стеклом. Единственный человек, оказавшийся в вагоне, походил на потрепанного бурной общажной жизнью студента. «Сам захотел вернуться», – пробормотал Макс, завороженно уставясь на бутылку портвейна в руках соседа.
– Выпьете со мной? – спросил тот, поймав взгляд.
«Люмпен-интеллигент», – хмыкнул Макс, вспомнив своих приятелей, и молча кивнул, беря протянутый стаканчик.
– Принеси мне сачок, – попросила Хозяйка, внимательно всматриваясь в воду.
– Опять… Ну, выловила один раз, только сердце разбередила, зачем тебе еще?
– Не ворчи. Мне не еще, мне нужен этот…
Сколько их здесь… Все одинаковые, все. Одни побольше, другие поменьше, светлее-темнее, но все одинаковые… сбиваются в плотную скользкую массу, увиливают от сачка, смотрят миллионами выпученных глаз, пенят воду, ускользают… Большинство вверх брюхом, лишь изредка мелькнет темная гладкая спина. Этот? А может, этот? Сачок судорожно бьется, поднимает муть, уже не увидеть, не узнать, даже если он будет рядом. Хозяйка заплакала, громко, отчаянно, лупя сачком по воде и размазывая по лицу тину. Теперь – одна, как миллионы лет до этого, как миллионы лет в будущем… Как в те дни, когда Макс был рядом, – одна.
По дороге домой она зашвырнула сачок в кусты.
– Мне страшно, понимаешь? Мне страшно. – Человек отхлебнул и судорожно закашлялся. – Вот почему я пью эту дрянь? Мне страшно. Живем как не знаю кто, кружимся в мутной воде не пойми зачем, столкнешься иногда с хорошим человеком, а его уносит… А потом мы умираем, и нас быстренько закапывают, чтобы воздух не портили… Я хочу знать, зачем я кружу, какой в этом смысл?
