— Любить ее!
Игорь нежно положил руку ей на плечо.
— По моему, мы уже обсуждали это!
— По моему, тоже! Ну, что ж, тогда еще раз прости за навязчивость!
Она резко приподнялась, и, стянув влажную футболку со своих плеч, сунула ее в руки Игорю.
— Я пойду! Посуду сам принесешь! — и больше не взглянув в его сторону, отправилась в деревню.
Он же стоял и смотрел ей вслед до тех пор, пока густая пелена зачастившего дождя, окончательно не скрыла ее из виду. Он стоял, предоставив себя безжалостному ненастью, и думал о том, какую нелепую штуку сыграла с ним судьба, да где?! — В семнадцатом столетии, куда он, подвергая себя непредсказуемому риску, и попал-то по своей собственной воле!
Ему был тридцать один год, и за все это время он никогда не любил так, как теперь! Конечно, его неоднократно посещала краткосрочная влюбленность, а отсюда и такие же увлечения, для которых он с трудом отыскивал время при своей неистребимой жажде к работе. Но сейчас! Сейчас это было совсем другое!
Им овладело глубокое чувство к этой девочке, великое до самозабвения и такое устойчивое по своей силе, что захватывало дух! И теперь, глядя на ее удаляющийся силуэт, то исчезающий в туманном дождливом потоке, то вновь выплывающий из его редеющей пелены, и радующий его в этот миг своим внезапным появлением, он понимал, что будет любить ее вечно! Что чувство это может быть радужным и ярким, таким, как теперь, оттого, что она все еще находится рядом, и он испытывает несказанное наслаждение, глядя на нее. А может быть и скрытым, затаенным, мучительным, со щемящими сердце воспоминаниями, после того, как они расстанутся.
Ах, как хотелось ему сейчас сорваться с места, и, догнав ее мокрую от слез и дождя, заключить в свои объятия, да так, чтоб уж никогда не отпускать!
Но!!! Но она была молода! Слишком молода, чтобы он мог быть уверенным в ее ответных чувствах! И чтобы он мог позволить себе посягнуть на ее молодость!
….До отправления оставалось несколько минут, а они все еще не могли распрощаться друг с другом. Елена Марковна давала медицинские напутствия Онисье, а та благодарила ее от всей души.
— Ах, Еленочка! Да ты меня так вразумила, что я теперь и сама знахаркой стала!
— Вот эти таблетки особенно необходимы Сенечке. Запомни, будешь давать только по половинке! Он еще слишком мал. Дуняше дашь еще две таблетки из зеленой коробочки, я тебе ее крестиком пометила!
— Спасибо тебе, Елена, благодетельница ты наша!
— Сама же будешь принимать витамины. И не вздумай переутомляться, как в прошлый раз, а не то я твоего своевольного Кузьму с неба достану!
Онисья засмеялась и принялась осыпать Елену Марковну поцелуями.
Виктор Владимирович с Алексеем что-то поспешно объясняли Кузьме на прощание, и уже в который раз поочередно жали ему руку, пытаясь уйти. Валерия утешала Софью, у которой стояли слезы в глазах.
— Ах, Софьюшка, да будет тебе плакать! Ты жди и мы, может, снова к тебе в гости наведаемся. — Обнадежила она девчушку, и озорно потеребила ее за косу. Потом подошла к Марийке и с пониманием на нее взглянула. Лицо девушки было бледным, казалось, что она тоже вот, вот расплачется.
— Эта понимает, что мы уже никогда не вернемся, — подумала Валерия и участливо положила руку на плечо Марийке.
— Она несчастна точно так же, как и я. И угораздило же ее втюриться в Алешку! Это ж такой черствяк! Ведь у него даже не хватает ума подойти к ней и попрощаться!
Марийка поймала участливый взгляд Валерии, и гордо выпрямив спину, с вызовом на нее посмотрела. — Нечего меня жалеть! — Говорил ее взгляд, — переживу как-нибудь!
Валерия улыбнулась.
— Прощай, Марийка. Я очень тебя люблю, и буду по тебе скучать. — Она поцеловала подругу в щеку, и отвернулась, чтобы уйти.
Марийка, не выдержав, бросилась ей на шею.
— Я никогда тебя не забуду, никогда!
Они обнялись, а потом Валерия сняла с себя плеер и наушники.
— Вот, возьми на память!
— Не! — возразила Марийка и даже сделала шаг назад в знак протеста.
— Возьми! — Валерия накинула ей на шею свой подарок.
— И это возьми! — она вытащила из кармана два диска.
Потом попутно попрощалось с остальными зареченцами, пришедшими их проводить, отыскивая глазами Борьку. Но, так и не обнаружив паренька, пожелала удачи всем остальным и направилась в сторону машин, стоящих на окраине поляны.
Игорь в этот момент вышел из своего 'Фольцвагена'.
— Виктор Владимирович, нам пора! — крикнул он находящемуся дальше всех от него отцу Валерии.
— Мама, пошли! — сказала Валерия, и, взяв Елену Марковну за руку, потянула за собой.
Когда все расселись по машинам, Игорь заставил зареченцев отправиться восвояси.
— Быстро все от машины, в деревню! — скомандовал он. — На нас даже смотреть нельзя, а не то, все как один угодите на небо!
Как только люди скрылись из виду, Игорь включил свое оборудование и через несколько минут свист сирены оповестил участников эксперимента о начале перемещения, а потом они испытали незабываемое ощущение всех его последующих этапов, пока, наконец, не очнувшись от забытья, поняли, что находятся в родной столице!
Зареченцы стояли у опушки деревни, прислушиваясь к свисту, доносящемуся с поляны, и вскоре, открыв рты от изумления, увидели, как три загадочных объекта незнакомцев дружно, друг за другом, поднялись ввысь, стремительно превратившись в туманные коконы, а потом в едва заметные точки и исчезли из виду.
— Ну и чудеса! — изумленно воскликнул дед Борис, и покачал головой.
— Это ж надо, чего привелось увидеть на старости лет!
— Да! — вторил ему Степка юродивый. — Вот те и диво, как на ладошке! Скажи какому незнакомцу, нипочем не поверит!
— А, что, Кузьма Митрофанович, не сказывали они тебе об том, что, может, когда и возвернуться? — осмелившись, спросил у титуна дед Борис.
— Не сказывали! — сухо ответил ему Кузьма и нахмурил брови.
— Улетели и улетели! Чего почем зря языками-то молоть! — строго заметил он односельчанам. — Расходитесь ужо, да и за дела принимайтесь, нечего тут стоять!
Люди, неохотно вняв его повелению, медленно потянулись к деревне, то и дело оглядываясь назад, словно ожидали еще какого-то чуда, и, переговариваясь между собой, обсуждали исчезновение загадочных незнакомцев.
— И ты кончай реветь! — строго прикрикнул Кузьма на Софью, у которой по щекам катились слезы.
Онисья, которая и сама была расстроена не меньше дочери, участливо положила руку ей на плечо.
— Успокойся, Софьюшка, будет ужо! — нежно прошептала она девочке на ухо. — Вишь тятя сердится, ему это не по нраву!
И тут, Марийка, все еще стоящая лицом к поляне, и не сводящая взгляда с небосклона, словно очнувшись от забытья, неистово зарыдала.
— Да вы, что, все с ума посходили?! — строго воскликнул Кузьма. — Развылись, будто на похоронах!
